Юлечка цепко ухватила Кира за ветровку на груди и приникла, извиваясь, всем телом требуя контрольного поцелуя, выдавая между вздохами меццо-сопрано:

— Ты не суслик, ты медведь! Ты — ляпёрд!

— Ля… кто-о?

Кирилл не выдержал и затрясся от смеха, зажимая кулаками рот.

— Ой, Кирик, что с тобой? — Юлечка запрыгала, обмахивая Марцелева полотенцем. — Ты простудился? Тебе плохо?

— Аллергия… на цветы, — прохрипел он, отворачиваясь и радуясь, что в прихожей полутемно и наивная Юлечка просто не врубится, что он ржет самым наглым образом.

— А это не цветы. Это я туалетную бумагу купила с ароматом ландышей! — расцвела она. — Двадцать четыре рулона и совсем дешево!

Кир закивал, плотоядно воображая, как скормит уничтожителю бумаг все эти рулоны. Или нет, сожжет в камине, сверху поставив огромный цветной Юлечкин портрет. Нарочно распечатает, как в старину. Ни бумаги, ни картриджа на такое не жалко.

А впрочем, Юлечка была вполне невинным цветком. Иногда даже полезным. Нельзя же в его возрасте обходиться без любовницы. Воздержание вредит здоровью. А еще Юлечка любила мыть посуду. И с пылесосом вполне себе управлялась. Со всех сторон полезный человечек.

Не то чтобы сыскарь не мог позволить себе полностью автоматизированный дом. Вполне мог и даже позволил. Но иногда так приятно, когда навстречу тебе спешит не только кошка.

— Кстати, а Херчик где?

Вообще-то официально кота звали Херувим Маврикий и еще пятнадцать имен из официальной родословной, которые Кирилл и не пробовал запомнить. В благостном настроении называя кота Мин Херц, а в плохом — когда полосатый красавец устраивал очередную бяку — просто Хером. Так вот, обычно эта десятикилограммовая тушка узнавала о приходе хозяина неисповедимым кошачьим инстинктом и бомбой летела в прихожую, норовя почесаться об колени и уронить на коврик. Был, правда, один случай, когда Херувим устроил засаду под обувной полкой и там застрял.

Марцелев наклонился, подозрительно выглядывая под полкой круглые, желтые кошачьи глаза. Юлечка икнула.

— Он… арестован!

— В смысле?

— Он…

И девушка пала сыскарю на грудь, изливая животрепещущую историю, как кот пробрался на спаренный балкон соседки и там слопал целую кастрюлю японских пельменей-гёдзе, был застукан на двух последних и заперт в этой самой кастрюле, потому что задрых и не был способен оказать сопротивление.

— Она его камнем придавила, которым малосольные огурцы… — икала Юлечка, орошая слезами рубаху Марцелева. — То есть, крышку…

— Понял! — Кирилл выскочил на балкон, прикрытый силовым полем и похожий на оранжерею с цикламенами, орхидеями, разноцветной гортензией и плющом. Среди уютных кущ стояли желтый пластиковый столик и два кресла. Здесь Кир с Юлечкой пили послеобеденный кофе — когда, разумеется, Марцелев попадал к обеду. От соседской половины балкон отделяла легкая решетка из пластиковых продольных реечек, прикрепленных к шнурам. Кир шагнул к ней, раздвинул плющ, растянул эти реечки и заглянул на соседский балкон. Тот на райские кущи походил меньше всего, зато на нем имелись полки и тумбочки с вареньями и соленьями, таз, облезлый табурет и свернутая надувная лодка. Рядом с этой лодкой стоял котел полуметровой вышины, крышку которого венчал гранитный голыш. Похоже, это и была тюрьма для кота.

Сыскарь полез за мобильником, чтобы снять силовое поле. Придется растениям немного позакаляться.

— Ты туда полезешь? — испуганно пискнула Юлечка.

— А есть варианты?

— Но… тут высоко… И…

Девушка панически боялась соседки. Та имела виды на Кирилла, и наличие соперницы приводило ее в амок.

Стоило Марцелеву вселиться в квартиру, как соседка стала проявлять к нему повышенное внимание, то появляясь неглиже на балконе, то одаривая яблоками и огурцами, которые таскала с дачи кошелками. Звали соседку, кстати, Мачка Татьяна Рашидовна. «Мачка» по-чешски «кошка», и Кирилл шутил, что всю жизнь его окружают коты.

Подношения сыскарь брал какое-то время, но в трепетные отношения со знойной женщиной вступать не торопился. Не привлекали его девяносто кило живого и весьма развесистого веса, блеклые патлы и обрюзгшее лицо.

То, что Танечка дура, Кир догадывался с самого начала. Но что она дура деятельная и стервозная, готовая отравить жизнь любому несогласному с ней человеку, понял не сразу. А когда понял — перестал пускать Кошенцию на порог. А уж с появлением Юлечки отношения обострились донельзя. И если бы соседка еще и подала Киру яблоко, в том было бы стрихнина килограмма два.

— Я быстро. Туда и обратно! — похлопал девушку по предплечью Кирилл.

— Не смейте сюда влезать! — соседка объявилась на балконе, пальцем подтыкая круглые очки в роговой оправе. Волосенки растрепал весенний ветер, лицо полыхало то ли от возмущения, то ли от первого загара. — Я буду жаловаться в полицию!

— Я сам полиция, — громыхнул Марцелев. — Между прочим, элита!

Соседка выразительно фыркнула:

— Элита! Вы банальный охотник за полтергейстами!

— Та-ак, — набычился Кирилл. — Давайте договоримся. У моего Херувима родословная длинней, чем у английской королевы. Падаванский полосатый из облака Оорта, уникальный экземпляр. У него нервы.

— У кота нервы, а у меня нет?! — завопила толстуха. — Он сожрал уникальные японские пельмени. Можно сказать, испортил мою личную жизнь!

— Я могу оплатить вам обед! Только без меня.

— И прекрасно! — Татьяна движением идущей на эшафот Маши Стюарт вскинула голову. — Не желаю иметь дело с человеком, у кого такая… такая… сожительница!

— Какая? — ощущая могучую поддержку, подпрыгнула за спиной сыскаря Юлечка.

— Пошлая девица! Она осмелилась посоветовать мне диетолога и визажиста! И… И…

Разговор на повышенных тонах разбудил кота. Тот услышал голос обожаемого хозяина и вскинулся в кастрюле, крышка отскочила, камень полетел Татьяне на ногу. А кот рванулся между планками к Марцелеву. И застрял. Соседка, увернувшись от камня, попыталась схватить животное. Херувимчик оттолкнулся задними лапами от ее могучей груди, оставив на ней восемь глубоких царапин, и пал в объятия Кирилла.

— Йодом надо смазать! И зеленкой! — стала подавать советы добросердечная Юлечка.

— Б..! — отозвалась соседка, позабыв о маске интеллигентности, и позорно покинула балкон. Должно быть, пошла лепить пластыри на грудь и лелеять планы мести.

— Мин Херц, — заметил Марцелев строго, взвешивая котище на руках. — Вы непристойно обожрамшись. И Юля сейчас сделает вам клизму с травами.

— Мр-р-ррррр, — провозгласил кот.

Обед прошел в мирной дружественной обстановке. Когда Кир с Юлечкой уже приступали с чайными ложечками к десерту «Женское счастье» — банан среди пары кивин, обильно сбрызнутый взбитыми сливками, — браслет на руке Марцелева взорвался ревом боевой трубы. Юлечка подпрыгнула и уронила ложечку на колени.

Сыскарь принял вызов, и над плоским экраном всплыла голографическая мордаха подчиненного Вити Комарова, вплоть до бритой макушки сияющая неземным светом.

— Они были, шеф! Я помурыжил их для порядку, а потом пустил.

— Надеюсь, Арсена не пострадала?

— Обижаете, шеф! Этот Калистратов с ней, как с писаной торбой, носится. И доктор Крутиков… И что они в ней нашли?

— Виктор, ближе к телу!

Подчиненный осклабился, все так же сияя.

— Вам запись на служебный или на домашний слать?

— И туда, и туда, — протянул Марцелев, глядя, как Херчик подлизывает сливки с пола. — А хлеба можно совсем не давать.

— Какого хлеба?

— Ты, Витя, не суетись. Было что-то действительно важное?

— Было, шеф, было! — крупный рот Виктора расплылся чуть ли не до ушей. — И Арсена, и Калистратов упомянули некоего Лобова, они оба его знают и твердят, что он ранен.

Кир дернул ногой, отпугивая кота.

— Та-ак… Тебя сменили уже? Проверь, не проходил ли по нашим сводкам этот некто Лобов, морги, больницы, смежников подключи… И Прынцем плотненько займись: биография, настроения, связи…