– Да не собираюсь я сбегать! – вопила вслед графу девушка, но её совершенно никто не слушал.

В этой маленькой каменной комнатке была небольшая кровать, стол со стулом и за перегородкой – отверстие в полу понятного назначения. На столе стоял красноватый фонарь, весьма скудно освещавший это унылое помещение. Катерина подошла к решётке и принялась дёргать её руками и пинать ногами, изливая всю злость и ярость на этого бездушного карлика. И ведь она его ещё жалела, хотела помочь! Ну уж нет, теперь он её слёз точно не дождётся, пусть так и остаётся уродцем на веки вечные!

Проводить ритуал превращения полагалось сразу после заката солнца, до которого оставалось ещё три часа. Не заходя в дом, Квакус пошёл на берег своего пруда и сел прямо на траву.

Вот и остались последние часы его проклятой жизни. Скоро он станет таким же, как и все верхние, – высоким и красивым. Сразу же отправится к Белой горе и выпьет причитающегося ему по праву бессмертия. Потом продаст родовой замок и уедет в другой город, где его никто не знает, чтобы начать новую жизнь. Раньше в этих планах ещё присутствовала Катри в качестве будущей графини, но девушка наотрез отказалась, да и сам он был уже не очень уверен, что хочет провести века рядом с этой вздорной и вспыльчивой красавицей. Арчи кидал камушки в воду, пугая лягушек, которые всё же уселись кучкой чуть поодаль и завели гимн рода Квакусов. Наверное, имя тоже придется сменить, усмехнулся граф.

Рядом раздалось шуршание кустов, и Арчибальд оглянулся.

– Здравствуйте, ваше вершество. Я рада, что вы так скоро вернулись. Надеюсь, вы нашли, что искали, – несмело проговорила Мура и склонила голову.

– Нашёл, Мура, и скоро всё изменится… – задумчиво проговорил граф. – Я уеду завтра очень далеко, а когда вернусь – продам замок. Тебе незачем тут больше оставаться, можешь возвращаться в Разнижье.

– Как? – воскликнула девушка и тут же отвернулась к воде, обхватив своими крупными ладонями плечи. Спустя минуту её маленькое тело стало вздрагивать от рыданий. Но Квакус этого не видел, он продолжал пристально вглядываться в деревья на той стороне пруда, покачивая головой в такт пению лягушек.

– Но если… если сегодня… мы видимся с вами в последний раз… – прерывисто начала Мура, и Арчибальд снова к ней повернулся. – Я должна вам сказать…

Тут девушка запнулась и замолчала, а граф терпеливо ждал. Наконец, Мура собралась с силами и выпалила на одном дыхании:

– Я вас люблю больше солнца и больше жизни! Люблю с самого первого дня, как увидела! Для меня не имеет значения, как вы выглядите, верхний вы или нижний, красивый или нет, богатый или бедный, потому что я знаю, какой вы внутри. Я вижу в вас лучшего мужчину на свете: умного, доброго, невероятно сильного. Просто знайте это: что бы ни случилось, вы достойны самого лучшего! – девушка ненадолго замолчала, а мужчина просто смотрел на неё и не знал, что сказать. Мура всхлипнула, не дождавшись ответа, и грустно продолжила: – Хотела бы я быть такой же красавицей, как ваши верши. Я бы всё отдала за то, чтобы вы смотрели и на меня с таким же восхищением, как на них… Но я родилась нижней, и этого никак не изменить…

И вдруг её словно осенило:

– Ваше вершество! Пожалуйста, возьмите меня с собой, куда бы вы ни направлялись. Я всё для вас сделаю! Буду готовить и убирать, заботиться, как заботилась и раньше, и ни разу больше не обращусь с подобными разговорами, только не прогоняйте прочь. Я прошу вас, не прогоняйте…

Она заплакала и закрыла лицо руками, а потом резко развернулась и убежала в лабиринт.

– Мура! – только и успел крикнуть ей вслед Арчибальд, но девушки уже и след простыл. А граф откинулся на траву и горько расхохотался.

– История повторяется, слышишь, папочка? Твоего сына-уродца смогла полюбить лишь служанка! Это ты имел в виду, когда предлагал мне поискать своё счастье рядом? – кричал карлик, подняв голову к закатному небу, но ответом ему были лишь лягушки, да и их кваканье постепенно затихало. На город наползала темнота, и пора было готовиться к ритуалу.

Некоторое время спустя Катенька успокоилась и поняла: её бунт никому не нужен, да и ей самой только навредит. Всё-таки проще сделать то, что попросит карлик, и отправиться домой, чем ерепениться и навлекать на себя новые страдания. Она снова подошла к решётке и вгляделась в полумрак коридора. Он был широкий – противоположная стена даже не проглядывалась – и, судя по всему, длинный.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – закричала Катерина в темноту, вспомнив, что граф говорил о других девушках. Наверняка, их тоже держат где-то в подвале.

– Нас много, – ответил ей откуда-то слева женский голос. – С тобой уже пятнадцать.

– Давно вы тут?

– Кажется, уже целую вечность. Хотя, все по-разному. Марину этот придурок украл первой. Маринка, сколько ты уже здесь? – вдруг громко закричала она.

– Сорок пять, – долетел откуда-то издалека другой голос.

– Сорок пять дней? – с ужасом переспросила Катенька, этот уродец уже почти два месяца держит девушку в тёмном и холодном подвале? Да ещё и не одну? В голове не укладывается…

– Ну, дней – это громко сказано, – снова ответила ей собеседница. – Сама понимаешь, дней мы тут не видим. Примерно раз в сутки всем приносят еду, вот приёмы пищи мы и считаем. У меня их семнадцать было.

– И что вы тут делаете всё это время?

– Мечтаем, болтаем, поём… Я вот ещё пресс качаю, уже могу сто раз за подход, – гордо поделилась своим достижением девушка, – Машка с Людкой всё ещё рыдают целыми днями, Ирка постоянно жалуется, Анька каждый раз визжит как резаная, когда рядом с ней проползает паук, а Оля знает тысячи анекдотов. Вместе не так уж и скучно.

– Ничего себе, вы даёте! – удивилась Катенька.

– А чего отчаиваться-то? – ответила ей собеседница. – Я так считаю: когда-нибудь эта чудовищная сказка кончится, и мы снова окажемся дома, а меня там ждут бесконечные бутылочки и пелёнки, неглаженные рубашки да кастрюли – так что надо отдыхать, пока дают. Условия хоть и не курортные, зато тишина и покой, есть приносят, стирать и убирать не нужно, валяйся целыми днями, да песни пой.

– Я бы лучше готовила и убирала, – задумчиво проговорила Катерина, и прилегла на кровать.

Но долго полежать ей не удалось. Подземелье озарилось светом и стало ясно, что это огромная комната, по периметру которой расположены небольшие камеры с решётками, по пять штук у каждой из трёх стен. В четвёртой стене были массивные двери. Все девушки тут же подошли к решёткам и начали взволнованно переговариваться. Спустя несколько томительных минут двери открылись, и вошла странная процессия, гружённая разными вещами. Сначала посреди комнаты низкорослые слуги поставили большое овальное зеркало в красивой позолоченной раме. С одной стороны от него поставили небольшой стол, а с другой – массивную распорку в виде буквы Х, высотой в человеческий рост. Приглядевшись, на ней можно было разглядеть прибитые ремешки для рук и ног. Катенька сглотнула от страха, а слуги, установив всё это, ушли.

Девушки тут же начали обсуждать назначение странной штуки, но долго поговорить им не дали. Двери снова открылись, теперь слуги шли по одному, и каждый из них что-то нёс. По очереди они демонстративно выложили на стол: ножницы, верёвку, кляп, длинный хлыст, небольшой топорик, молоток с гвоздями, длинный сверкающий нож…

Катеньку захлестнула волна ужаса: всё это походило на приготовления к пыткам, а вот и сам изверг, пришёл во всём чёрном, как средневековый палач, только маски на лице с прорезями для глаз не хватало. Он остановился у стола, провёл рукой над страшными орудиями и ухмыльнулся.

– Ну что, дорогие мои красавицы, – обратился он к дрожащим от страха девушкам, – настал момент исполнить ваше истинное предназначение в этом мире. Вы же не думали, что я собираю свою коллекцию просто так? О, сегодня вас ждёт невероятное представление! Вы все приглашены – и все главные актрисы. Сцена перед вами, инвентарь подобран – прошу! Кто желает был первой жертвой графа Квакуса?