— Они не кажутся довольными жизнью.

— Они знают, что еще много их собратьев остается в рабстве. Освободить их всех стало для политаев священной миссией.

— Королева поклялась завершить ее.

— Но без меня, — отрезал Плетельщик.

— Ее суждение здраво.

— И я не стану оспаривать его. Дар Союзника ужасен.

Глядя на широкие крепкие плечи Плетельщика, Ваэлин подумал, что видит самое могущественное существо в мире. Но лицо целителя оставалось столь же открытым и добродушным, как обычно. Это утешало.

— А ты воспользовался этим Даром хоть раз?

— Нет. Но я ощущаю его. Он будто кипящее озеро во мне.

— А Дар Эрлина? — спросил Ваэлин.

— Время покажет. А что королева приготовила для меня в Королевстве?

— Война опустошила много земель и поместий. Выбирай какое угодно.

— Воистину честь — выбрать собственную тюрьму, — сказал Плетельщик.

Ваэлин смолчал, не желая произносить чужую ложь. Вместо того он сообщил:

— Корабль отплывает с утренним приливом.

Затем Ваэлин встал и протянул руку. Плетельщик удивленно уставился на нее. После случившегося на арене немногие рисковали заговорить с ним — и никто не осмеливался коснуться.

— Меня этот корабль не застанет, — пожав протянутую руку, с приязнью и благодарностью проговорил Плетельщик. — И, как я вижу, ты это понял и потому явился один, а не со стражей, чтобы добиться исполнения королевского приказа.

Ваэлин напоследок крепче сжал его руку и спросил:

— А куда ты хочешь направиться?

— Есть еще в мире пара уголков, куда не добрался Эрлин. А мне хочется самому услышать песню Нефритовой принцессы.

— Тебе досталась память Эрлина?

— В некотором смысле — да. Мне досталось много его знания, но не того, как он добывал это знание. С годами память уходит.

— Значит, тебе досталось и знание Союзника? — спросил Ваэлин.

— Больше, чем мне хотелось бы, — помрачнев, ответил Плетельщик.

— Он говорил про волка. Я хотел бы знать, что это значит.

— Он имел в виду, что, в общем… мне трудно выразить словами, но я попробую так: есть причина тому, что ты отпускаешь меня. Союзник хотел сказать, что мы все, какими бы мы Дарами и талантами ни владели, всего лишь маленькие яркие огоньки на этой земле. Но разница в том, что я согласился это принять, а он нет.

Он встал и пошел к дому, который занимал вместе с политаями, остановился в дверях, обернулся.

— Пожалуйста, передай королеве мои наилучшие пожелания. И пусть она задумается как следует, когда будет решать, посылать ли убийц вслед за мной.

Ваэлин глядел на Риву с бака утреннего корабля. Не требовалось песни, чтобы понять, что происходит. Рива прощалась с Лиезой. Когда та вернулась к своему месту подле королевы, было видно: еще немного, и заплачет навзрыд. Рива раскланялась и взошла на борт. За ней по пятам следовал высокий гвардеец. Собравшаяся в гавани королевская гвардия отсалютовала оружием и рявкнула так, что над портом раскатилось гулкое эхо.

— Брат, а ей салютуют громче, чем тебе, — усмехнувшись, заметил Норта.

— Думаю, она это заслужила.

— Мой сброд даже не явился попрощаться со мной. Наверное, до сих пор грызутся над списком самых важных и справедливых требований к королеве.

— Справедливых требований?!

— Ну да. Они хотят назначать своих офицеров, запретить поместное землевладение и выбирать советника королевы. Советника королевы, вообрази себе. Вера, спаси нас от тех, кого мы освободили.

Когда корабль покидал порт сквозь узкий проход между молами, Ваэлин подошел к Риве, стоявшей на юте. На причалах толпились люди, кричали. Ваэлин не мог разобрать слов, но Рива кое-что улавливала.

— Ливелла возродилась, — глядя на летящие вслед кораблю цветы, пробормотала она. — Быть может, Варулек все-таки получит своих богов.

— Варулек? — переспросил Ваэлин.

— Это мертвец, слуга мертвых богов, — пояснила Рива.

Она проводила взглядом ликующую толпу. Корабль выскользнул в залив, капитан приказал поднять паруса и держать на запад, к океану.

— Недавно многие из них вопили, желая моей смерти на арене. Теперь они безумно рады моему спасению.

— Не они одни, — заметил Ваэлин и посмотрел на стоящего неподалеку молодого стражника, не спускающего взгляда с Благословенной госпожи. — Похоже, ты обзавелась личным Илтисом.

— Я предложила гвардейцу Варешу награду за службу, — изобразив улыбку, сказала Рива, — а он попросил позволения всегда быть рядом со мной. Я думаю отыскать ему другое занятие, когда мы прибудем домой.

Ваэлин обернулся и посмотрел на три массивных транспорта, наполненных кумбраэльцами. Корабли уже выходили из гавани. Несколько кумбраэльцев решили остаться, привлеченные деньгами, которые Лирна посулила опытным лучникам. Но подавляющее большинство выбрало отправиться домой вместе с Благословенной госпожой.

— Я слыхал, что лорд Антеш уже начал цитировать из Одиннадцатой книги.

— Он укрепился в нашей вере еще с Алльтора. А здесь прямо-таки преисполнился ее духа. Честно говоря, я предпочитала его угрюмым и разочарованным. Мир стал бы лучшим местом, если бы им правили разочарованные люди.

— Наверное, тебе следует записать это. Мудрость Благословенной госпожи не стоит тратить на еретика.

Рива рассмеялась, затем потупилась и печально произнесла:

— Я сказала Антешу о том, что все было одной большой ложью. Ни разу в жизни я не слышала голос Отца, ни во время осады, ни сейчас. А он сказал: «Миледи, вы и есть голос Отца».

Она посмотрела на Алорнис, хлопочущую над машиной по левому борту. Ваэлин слышал, что эта машина способна изрыгать огонь, и с ужасающей мощью. Похоже, Алорнис не могла оставить свое чадо ни на минуту, ее проворные руки снимали пластины, открывающие таинственное нутро, лицо было полностью сосредоточенным, отрешенным.

— Я бы с удовольствием сбросил это чудовище в море, — сказал Ваэлин. — Но машина — единственное, что пробуждает интерес к жизни у Алорнис.

— Ну так выясним почему, — сказала Рива и подошла к ней, присела на корточки, посмотрела, затем принялась задавать вопросы.

Ваэлин ожидал, что сестра не обратит на Риву внимания, как часто не обращала на него. Но Алорнис с энтузиазмом принялась объяснять, оживленно размахивать руками, показывать на детали машины и подробно рассказывать о каждой трубе и форсунке. Рива внимательно слушала, кивала.

Ваэлин некоторое время понаблюдал за ними. Сестра расслабилась, даже рассмеялась пару раз. Затем взгляд Ваэлина сам собой уперся в парусиновый куль, принайтовленный к главной мачте.

Королева дала подробные и недвусмысленные инструкции насчет него. Но Ваэлин вновь и вновь гадал, что же Лирна собирается делать с тем, что лежит, завернутое в парусину, у главной мачты.

В начале ночи третий помощник позвал Ваэлина на палубу. Там шатался пьяный Норта с бутылкой в руках. Корабль уже входил в область, называемую среди моряков Бораэльскими горами, где часто бушевали свирепые штормы, поднимавшие до крайности высокие волны. И теперь, хотя и не штормовой, ветер был свирепым, качал корабль и хлестал палубу ледяным дождем.

— Брат, я не смог спасти его! — завопил Норта. — Я прикончил дюжину красных ублюдков, дрался с самим аспектом, но не смог спасти!

Палуба колыхнулась, Норту понесло к правому борту и чуть не выкинуло наружу.

— Прекрати! — заорал Ваэлин.

Он поймал брата, оттащил от борта и схватился за ванты.

— Убийца! — заорал Норта, воздев руки к полному дождя небу. — Я всегда был всего лишь убийцей! Я ненавижу убивать, хотя делаю это чертовски хорошо. Но сейчас толком не сумел. Он умер!

— Он умер, спасая тебя, — буркнул Ваэлин, стараясь удержать трепыхающегося брата, — чтобы ты снова мог увидеть свою жену. Увидеть детей!

При упоминании семьи Норта обмяк, уронил голову на грудь. Из вялой руки вывалилась бутылка, покатилась по палубе.

— Они убили мою кошку. Придется возвращаться домой без кошки, — пробормотал он.