Императрица упала на песок, перекатилась, вскочила, встала в низкую стойку и с раздражением посмотрела на Риву.

— Ты испортила мое представление!

Рива отступила, заслонила собой Лиезу, оглянулась в поисках стрел. На верхних ярусах бушевала битва, никто не глядел вниз. В руке императрицы был короткий меч.

— Сестричка, я очень разочарована, — грациозно подходя, говорила она. — Я так милосердно обошлась с тобой, учила, воспитывала, и все напрасно.

Императрица ударила, Рива толкнула Лиезу, откатилась в сторону. Меч прошел в считаных дюймах. Рива вскочила, махнула луком, будто дубиной. Императрица с легкостью уклонилась, скривилась и раздраженно заговорила:

— Моя мать умерла с тобой внутри. Я лежала в кровати и слушала ее крики. Союзник рассказал моему отцу о благословении, и, видишь ли, отец очень захотел пить.

Императрица снова сделала выпад, Рива толкнула Лиезу влево, сама уклонилась вправо. Всего в десяти футах лежало утыканное стрелами тело арисая. Рядом валялся меч. Но императрица прыгнула, встала на пути.

— Мать любила бы тебя больше, чем меня. Но это неважно, ты все равно осталась бы моей сестрой.

Рива умоляюще посмотрела на Лиезу. Беги же, глупая! Но та взялась за цепь и встала в неуклюжее подобие боевой стойки. Императрица рассмеялась, но быстро успокоилась и с уважением произнесла:

— Такая верность! А на меня всегда глядели либо с похотью, либо со страхом. Сестра, я бы любила тебя. Но зависть было бы трудно перенести.

Рива снова посмотрела на тело арисая, прикинула шансы увернуться от меча императрицы… а потом заметила кое-что другое.

— Я не твоя сестра! — пронзительно крикнула она в лицо императрице. Та слегка опешила. — Ты не знала ничего, кроме похоти и страха, потому что ты вся — похоть и страх! Ты просто зажившаяся на этом свете сумасшедшая!

— Сумасшедшая? — весело повторила императрица, расхохоталась и даже чуть опустила меч. — Что, по-твоему, этот свет, как не бесконечный парад безумия? Воевать — безумие! Искать власти — безумие!

Она рассмеялась громче, раскинула руки.

— А сумасшествие — это свобода и сила!

Наверное, умирающая обезьяна просто хотела исполнить то, к чему ее долго приучали. Оставляя красный след за собой, она ползла по песку к императрице — единственной, у кого в руках было оружие. Наверное, она приняла императрицу за Ливеллу. С хриплым ревом обезьяна вскочила и ударила повернувшуюся к ней женщину. Три стальных когтя вонзились в грудь.

Обезьяна торжествующе заревела и свалилась на песок бездыханной. Императрица, почему-то еще живая, извивалась и дергалась, пытаясь освободиться от когтей, взвизгнула — и вырвала их из груди, упала на спину. Она содрогалась, хрипела, на губах пузырилась кровь, но во взгляде было такое неподдельное восхищение и дружелюбие, что рука Ривы поневоле потянулась к мечу.

Рива снова обратила внимание на шум битвы. Сражались уже на всех ярусах. Горожане собрались в тесные группки, а вокруг них кипел бой. На помощь кумбраэльцам пришла королевская гвардия и, судя по количеству женщин среди бойцов, вольная команда лорда Норты. На нижних ярусах мелькала блондинистая грива Щита, его сопровождали несколько десятков освобожденных гарисаев. Рива взмолилась Отцу, чтобы среди них оказался и Аллерн. Черно-красные группки понемногу растворялись в массе атакующих, хотя арисаи, несмотря на неизбежную гибель, по-прежнему дрались самозабвенно и умело и падали, смеясь.

Императрица хрипло зарычала, пытаясь приподняться, заколотила руками по песку, уставилась на северный край арены, и среди хрипа и кровавого бульканья ясно прозвучало одно слово:

— Сука!

По песку шла королева Лирна Аль-Ниерен. Рядом с ней шагал мощный лорд-защитник и незнакомый Риве высокий пожилой брат Шестого ордена. Слева и справа от них на арену высыпали королевские гвардейцы. Королева подошла к Риве и крепко обняла ее.

— Миледи, прошу простить меня за то, что я не прибыла к вам раньше.

Пришлось проталкиваться сквозь толпу бегущих воларцев, настолько перепуганных и ошарашенных, что они даже не опознали иноземных захватчиков. Одиночки неслись сквозь поля красноцвета, налегке, обезумевшие от ужаса. Семьи предпочитали бежать по дороге, держались плотными группками, тащили жалкие пожитки. Дети цеплялись за родителей, заплаканные лица застыли в гримасе ужаса. Асторек вытащил из толпы лысеющего мужчину средних лет, одетого в серое. За него цеплялся мальчик. Мужчина кратко, но внятно ответил на вопросы шамана. Привычка подчиняться приказу сильнейшего пересилила страх. Когда мужчину отпустили, он немедля побежал прочь.

— Императрица натравила арисаев на город, и они убивают всех подряд, — сообщил шаман. — Люди думают, это наказание за то, что они не пришли на арену, хотя там не поместилось бы все население.

Ваэлин посмотрел на Союзника. Тот со смутным интересом наблюдал за беженцами.

— Твоих рук дело?

— Она сошла с ума еще до того, как попала ко мне, — пожав плечами, ответил тот. — А этих людей она всегда ненавидела.

Через милю толпа беженцев поредела. Восточный пригород, похоже, был облюбован купцами и торговцами, изобиловал складами и каналами. Теперь каналы запрудило трупами. По заваленным мертвецами улицам бродили уцелевшие горожане, раненые либо обезумевшие от потрясения. Каждый поворот открывал новые кошмарные картины. Матери плакали над умерщвленными детьми, малыши трясли и толкали убитых родителей. Ваэлин стиснул зубы и пришпорил Шрама, посмотрел на массивное здание арены, возвышающееся впереди, затем бросил взгляд на Кираль. Она с тревогой глядела на здание. Не иначе, песнь упорно не советовала двигаться туда.

После мучительного часа езды по улицам впереди наконец открылись окружающие арену парки, и Ваэлин пустил коня галопом. С арены доносилась какофония битвы. А слева туда бежала толпа вооруженных людей — наверное, с полтысячи. Ваэлин присмотрелся к тому, кто возглавлял их, и узнал темно-синий плащ, особую манеру переставлять ноги.

Ваэлин погнал коня наперерез, заставляя перескакивать трупы, грохоча копытами по мрамору, затем остановился и поднял руку.

Френтис махнул мечом, и бегущие остановились, хотя и не сразу. Странное войско — разномастное сборище мужчин и женщин в кое-как подобранных доспехах со следами недавнего боя, частью воларских, частью, очевидно, альпиранских либо из Королевства. Обнаружив Плетельщика, Ваэлин вздохнул с облегчением. Целитель стоял среди единственной во всем сборище группы, напоминающей регулярную военную часть.

— Брат! — закричал Френтис и побежал навстречу.

Он был с головы до ног в крови и саже, с залитым кровью мечом и казался постаревшим. Но в его взгляд не проникло ни капли безумия, похоже, обуявшего город.

Ваэлин кивком указал на Плетельщика и окружающих его солдат.

— Это варитаи?

— Они теперь называют себя «политаи». На староволарском это означает «раскованные», сбросившие цепи.

— Сбросившие цепи, — задумчиво повторил Ваэлин. — Как и ты, брат…

— Ну да, — с легким недоумением подтвердил тот и показал мечом на арену. — Нам известно, что госпожа Рива там.

— Я знаю, — сказал Ваэлин.

Он спешился, обнажил меч, подозвал Френтиса, и они вместе пошли к арене.

— У нас мало времени, — начал Ваэлин, — так что слушай внимательно…

Когда они добрались до арены, звуки битвы уже стихли. В лабиринте коридоров, ведущих туда, попалось несколько куритаев, но они не задержали надолго. Сентары и гвардейцы знали врага и быстро уничтожили их. Когда Ваэлин шагнул на песок арены, он обвел взглядом ярусы. Они были заполнены лишь на треть. Перепуганные горожане старались держаться подальше от гвардейцев и кумбраэльских лучников. Королева стояла в центре арены и, улыбаясь, разговаривала с Ривой. Рядом лежала туша, напоминающая исполинскую обезьяну, с торчащим из спины окровавленным копьем.