Он тяжело уставился на нее, вздрогнул, вырвался из ее рук и закричал:

— Поднять якоря! Поднять все паруса! Держать курс на юг! Капитан, сигналь кораблям следовать! Миледи, отведите людей вниз.

Команда засуетилась, Рива выкрикивала приказы, гнала кумбраэльцев вниз, но сама задержалась на баке. Буря стремительно догоняла. Как же она может двигаться так быстро? И тут Риве вспомнилась другая неожиданная буря — в Алльторе, тогда днем хлестал дождь, а ночью валил снег. Те люди на берегу… неужели они местные Одаренные?

Благодаря отчаянным усилиям команды огромный корабль вскоре лег на южный курс. Развернутые паруса тут же надулись от ветра, быстро превратившегося в ураган. Другие корабли последовали примеру, хотя мельденейские команды гораздо лучше справлялись с маневрами, чем команды Королевства. Рива с тревогой наблюдала, как болтается на волнах корабль с полком королевской гвардии, опасно кренится, а поднята лишь половина парусов, и кормчий не может развернуться на юг. Вскоре дождь полил так, что различались только смутные силуэты, — ближайших кораблей. И те скоро пропали, а Риве показалось, что сквозь мокрую мглу донесся протяжный стон. Несколько минут, и корабль угодил в бурю. Мир окутала воющая свирепая тьма.

Дуло так, что невозможно было устоять на ногах. Сквозь вой ветра слышался треск снастей. Моряки валились на палубу, ветер подхватывал, швырял их в море. Рива поскользнулась и поехала по залитой палубе. Пролетев мимо люка, она услышала испуганные крики Изувеченных дочерей. Вода каскадом лилась им на головы. Рива ухватилась за фальшборт, корабль наклонился, и она перевалилась на внешнюю сторону, отчаянно вцепилась в балюстраду. Ветер и дождь трепали тело, норовили оторвать, унести в море. Рядом пронесся человек в темном, скребнул пальцами по кольчуге, взвыл — но его голос тут же потерялся среди шторма.

Борт резко поднялся, и охнувшую от неожиданности Риву перебросило назад, на палубу.

— Миледи! — закричал Арентес, кинулся к ней, вытянув руки.

Она протянула руку навстречу, и тут корабль ударило. От сотрясения руки соскользнули с фальшборта, за палубу не удалось ухватиться, слишком круто и скользко. Их с Арентесом понесло к правому борту, командир гвардии с мокрым страшным хрустом проломился сквозь фальшборт. Рива проскользнула в дыру и полетела в кипящий океан.

Ярость шторма мгновенно утихла, сменившись безмятежным спокойствием подводного мира. Наверху — лишь серые завихрения. Рива шла на дно под тяжестью оружия и кольчуги. Леди Алльтора отцепила лук, зная, что на этот раз шедевр мастера Аррена погибнет навсегда, отстегнула и выпустила из рук перевязь с мечом. Корчась от нарастающего холода, Рива вцепилась в ремни кольчуги, принялась дергать за них. Изо рта серебристой чередой пошли пузыри.

Ремни не поддавались рывкам.

«Нет! Паника убьет тебя», — сказала себе Рива.

Она вытянулась, повернулась лицом вверх, чтобы замедлить погружение, вытащила кинжал и перерезала ремни. Кольчужная рубашка ослабла, соскользнула, Рива ощутила, что поднимается, но, судя по нестерпимой боли в груди, слишком медленно. Изо всех сил сопротивляясь желанию вдохнуть, напрягая грудную клетку, Рива оттолкнулась ногами.

Она вырвалась на поверхность и закричала, втянула пропитанный влагой воздух, закашлялась. Ее швыряло малыми и большими волнами. Арентеса не видно. Вообще никого поблизости не видно. Тут грохнуло и хрустнуло, словно тысяча деревьев сломалась от одного удара. Дождь на мгновение ослаб, и показался «Маршал Смолин». Корпус гиганта содрогался, его будто волочило вдоль невидимого барьера, паруса сорвало с мачт, а с бортов сыпались темные капли. Рива не сразу поняла, что это люди — ее люди, прыгающие в море с разваливающегося под ними корабля.

Дождь и туча снова закрыли его. Но, хотя от холода немели ноги и руки и тело пронизывала дрожь, Рива все смотрела туда, где гибли ее люди. Она знала, что скоро умрет, и не хотела сопротивляться смерти.

«Я убила их всех своей ложью», — подумала Рива, когда волна захлестнула ее с головой.

Эта вилла оказалась самой большой из всех виденных раньше — скорее крепость, чем жилище, с высокими толстыми стенами, с садами на несколько акров вокруг. Несомненно, хозяин был богат. Он содержал гарнизон в две сотни варитаев. Но, несмотря на укрепления, хозяин оставил виллу, как только ему донесли о приближении войска рабов. Местных варитаев легко было сосчитать: они лежали четырьмя ровными рядами во дворе, все с одинаково разрезанными от уха до уха глотками.

— Никаких ценностей и лошадей, — доложил Дергач. — Большинство рабов в доме. В отличие от этих, кое-кто пробовал драться, но без особого успеха.

— Две сотни своих же людей, — недоуменно качая головой, проговорила Иллиан. — Какая бессмыслица!

— Они уже знают, как мы действуем, — заметил Френтис и указал на молчаливую группу освобожденных варитаев. — И не хотят, чтобы мы приобрели новых солдат. Мастер Ренсиаль, судя по состоянию тел, хозяева не дальше, чем в дне езды на север. Пожалуйста, мастер, позаботьтесь об этом.

Ренсиаль вскочил на коня. Отряд галопом вынесся из ворот и помчался на север. Зная странности натуры Ренсиаля, Френтис испытал сильное желание присоединиться к погоне. Но лучше было остаться здесь. В последние дни мастер изменился. Взгляд сделался осмысленней, иногда Ренсиаль даже произносил что-то, не требовавшее обычной расшифровки. Воистину безумец обретает разум на войне.

Не все рабы были перебиты при бегстве хозяев. Работавших в полях не тронули. Многие разбежались, но изрядная толпа вернулась назад, встревоженная и удивленная неожиданно теплым приемом. Рабы плакали от горя при виде убитых товарищей, в особенности — мужчины над погибшими женщинами. Браки между рабами запрещались, но Френтис видел, что повсюду рабы по-человечески привязывались друг к другу вопреки всяким барьерам и препонам. Потерявшим близких Френтис и передал одетого в черное хозяина, которого на следующий день притащил Ренсиаль. Он пригнал беднягу привязанным к своей лошади, со спутанными руками и ртом, прочно заткнутым кляпом.

Когда бывшие рабы с ножами и кнутами в руках окружили бывшего хозяина, Ренсиаль сказал:

— У него были жена и дети. Я их отпустил.

— Само собой, мастер, — подтвердил Френтис и подумал, что воларцы-хозяева всегда молят о пощаде.

И этот упал на колени, воздел руки — высокий крепкий мужчина, судя по виду и регалиям на вилле, военный. Быть может, известный офицер, герой войны, пожинающий плоды успешной карьеры, обзаведшийся внушительным домом, семьей, рабами. А теперь он всего лишь перепуганный человечек, обмочившийся, молящий о пощаде. Отчего воларцы всегда выпрашивают жизнь?

Когда началась пытка, Френтис ушел туда, где Иллиан тренировала рекрутов. Людей из Королевства теперь было меньшинство. Вольные мечники, которым позволили бежать с поля битвы, быстро разнесли новость, и со всех сторон потекли люди. Прибывшие исчислялись сотнями, и всего за месяц бунта войско разрослось до четырех тысяч. Потребность прокормить столько ртов заставила двигаться на северо-запад, к Новой Кетии, в край богатых плантаций. Вилла была первой из них.

Френтис немного понаблюдал за тренировкой и с удовольствием отметил, как умело и легко Иллиан заправляла рекрутами, ни дать ни взять — мастер на тренировочной площадке Ордена. Иллиан обучала работе с шестом, необходимой для обращения с копьями и алебардами, — в немалой степени потому, что другого оружия не хватало. Френтис поставил своих кузнецов перековывать как можно больше инструментов в топоры. Пока не появится достаточно оружия, придется торчать на вилле, а это скверно. Чтобы восстание не теряло темпа, Френтис послал в противоположные стороны Лекрана и Ивельду, дав каждому по две сотни бойцов и приказ освободить как можно больше рабов.

Подошел Тридцать Четвертый. Бывший раб облачился в снаряжение, взятое с тел офицеров отряда вольных мечников, и являл собой образец военной аккуратности: вычищен каждый дюйм доспехов, сияют надраенные пряжки.