— И что потом? Драка на улицах — уж точно не их специальность.

— Я согласен драться и в трясине, лишь бы достать Дарнела мечом! — воскликнул Эрмунд. — Милорд, обратите внимание на боевой дух ваших рыцарей. Они знали, на что шли. Они полны решимости последовать за вами на тот свет и обратно, если прикажете.

— Я не сомневаюсь в их боевом духе, Эрмунд, — заверил Бендерс. — Но наш фьеф проиграл достаточно войн, чтобы понять: лавина закованных в сталь всадников может выиграть не всякую битву. Допустим, нам удастся занять город. Но основные силы врага еще осаждают Алльтор. Когда они закончат осаду, куда, по-вашему, они повернут?

— Из тех обрывков новостей, которые дошли до нас, следует, что лорд фьефа Мустор продержался гораздо дольше, чем ожидалось, — сообщил Соллис. — Пока воларцы возьмут его столицу и подавят фьеф, приблизится зима. За это время мы успеем обосноваться в городе, а там и подкрепления из Нильсаэля и Пределов подойдут.

При упоминании о Пределах Бендерс обратился к пожилому капитану в доспехах, покрытых белой эмалью:

— Лорд Фурел, все еще никаких известий?

— До Меншола далеко, — ответил рыцарь. — А до Пределов еще дальше. Мы отправили посланников всего десять дней назад.

— Надеюсь, он уже выступил, — задумчиво проговорил барон.

Френтису не было нужды спрашивать, кто именно выступил.

— Он уже вышел. Я знаю, — сказал Френтис.

Соллис добавил:

— Если Варинсхолд окажется в наших руках к тому времени, как он придет, все станет намного проще.

— Брат, вы хотите, чтобы я рискнул всем, полагаясь лишь на вашу веру? — спросил Бендерс.

— Милорд, Вера — дело всей моей жизни, — ответил Соллис.

Армия барона увела много лошадей из поместий рыцарей, перешедших к Дарнелу. Брали сплошь высоких в холке жеребцов, нетерпеливых, беспокойных — такими и выводили коней для рыцарских атак. Не обращая внимания на фырканье и ржание, мастер Ренсиаль бродил по наспех сооруженному загону, гладил коней по бокам и шеям, сосредоточенно, напряженно рассматривал их.

Давока понаблюдала за мастером и сказала:

— Ну, он такой… э-э, как сказать… ара-кахмин. Больной на голову.

— Он безумен, — подтвердил Френтис, глядя, как уверенно двигается мастер. — Но когда с лошадьми, вовсе нет.

— Ты знаешь, что, глядя на тебя, он видит сына?

— Он видит многое. Иногда и то, чего нет.

Мастер выбрал каждому лошадь: подвел серого жеребчика Френтису, широкогрудого черного тяжеловеса — Давоке.

Громадный конь обнюхал ее, и она отступила на шаг.

— Слишком большой. А пони есть?

— Нет, — просто ответил мастер Ренсиаль и пошел выбирать коней для других.

— Привыкнешь, — поглаживая серому морду, пообещал Френтис и сказал коню: — Какое же ты имя заслужишь?

— Эй, мерим-гер, — презрительно буркнула Давока. — Имя дают людям. Коней используют и едят.

На юг выступили в полдень. Брат Соллис и его сотня отправились вперед на разведку, рыцари и остальные шли позади плотной колонной. По приказу барона все ехали вооруженные и в доспехах, готовые к битве. За ними следовали восставшие крестьяне, крепкие мужчины с разнообразным оружием, но почти без доспехов. Чуть ли не у всех на лицах было одно и то же выражение: злость, обида и желание отомстить. Френтис слишком часто видел такие лица в последнее время. Иверн рассказал о путешествии братьев через перевал. Когда не стало королевской власти, Дарнел тут же принялся вымещать старую злобу — и вымещал он ее частенько на крестьянах с земель его врагов.

Люди Френтиса, многие — неопытные и неумелые наездники, шли в арьергарде, с трудом соблюдая порядок.

— Ненавижу гребаных коней! — прошипел Дергач.

Он смертельно устал трястись на спине рыжего жеребца, выбранного Ренсиалем для бывшего вора.

— Да это просто! — воскликнула Иллиан. Уж она-то сидела в седле как влитая, привычно покачиваясь в такт движению. — Просто приподнимайся в нужные моменты.

Дергач попробовал, неуклюже шлепнулся на седло и простонал:

— О, мои нерожденные дети!

Иллиан рассмеялась. После Френтиса и мастера Ренсиаля лучшими наездниками в команде были Арендиль и Иллиан. Френтис услал мальчишку на запад, а Иллиан на восток с приказом разведать обстановку на флангах и немедленно возвращаться при виде чужих, будь то враги или союзники. Госпожа Алис совсем не одобряла вынужденной разлуки с сыном, но ограничилась угрюмой гримасой. Госпожа Алис пристала к людям Френтиса, сказав, что ехать вместе с сыном ей велел барон, она всегда была молчалива и раздражена, хотя немного смягчалась в присутствии Давоки.

— Я знаю, что обязана вам его жизнью, — сказала она лоначке. — Я готова отблагодарить, как смогу…

— Арендиль — горин для меня, — ответила Давока и, видя непонимание, добавила: — Мой клан.

Она обвела рукой всех вокруг, от Френтиса до Тридцать Четвертого и Дергача, все еще вздрагивавшего от каждого конского шага.

— Клан Горелого Леса. Мой клан, — сказала она и хохотнула. — А теперь и твой.

— Но вы ведь можете вернуться домой, — заметила Алис. — Дорога на север свободна до самых гор.

Давока помрачнела, будто услышала оскорбление, но смягчилась, видя простодушное удивление на лице Алис.

— Королеву не нашли, — пояснила Давока. — Пока нет — нет и дома для меня.

К позднему вечеру горы вокруг стали круче и выше. Бендерс одобрил место для лагеря, выбранное Соллисом: склон северного отрога горы. Оттуда открывался хороший вид во все стороны, а с юга его защищала глубокая расселина. Теперь барон разрешил костры. Бессмысленно скрывать присутствие большой армии, проникшей так глубоко на территорию Азраэля. Френтису поручили охранять восточный фланг. Он расставил пикеты близко друг от друга, пара солдат в каждом, смена через три часа. Иллиан вернулась, когда он обходил лагерь.

— Вы слишком долго были в отлучке, — сказал он. — Арендиль приехал час назад. Впредь возвращайтесь до темноты.

— Простите, брат, — потупившись, ответила она.

С чего она так смущается? Неужели из-за утреннего разговора?

— Что-нибудь обнаружили? — уже мягче спросил он.

— Ни единой души на мили вокруг, — приободрившись, ответила она. — Только одинокий волк в десяти милях отсюда. Правда, я никогда настолько большого не видела. И такого дерзкого — он просто сидел и целую вечность глазел на меня.

«Наверное, почуял скорую кровь», — подумал Френтис, а вслух сказал:

— Хорошо. Теперь отдохните, миледи.

Он завершил обход пикетов, в целом довольный увиденным и услышанным. Ужасы бегства из лесу остались позади, люди воодушевились, снова захотели драться с врагом, войти в Варинсхолд.

— Брат, мы еще не отплатили им, — сказал бывший капрал городской стражи Винтен. Диковатый блеск в его глазах наводил на мысли о Жанриле Норине. — Слишком много пролилось нашей крови. Мы или поквитаемся в Варинсхолде, или умрем, пытаясь отомстить.

Френтис вернулся в главный лагерь, поужинал вместе с теми, кто еще бодрствовал. Тридцать Четвертый в последнее время все чаще занимался готовкой и теперь — к зависти и восхищению Арендиля — соорудил чудесный суп из дикой куропатки и собранных по дороге грибов.

— Так тебя учили и пытать, и готовить? — осведомился Дергач с набитым ртом. Борода у него слиплась от жира.

— Раб-кулинар моего господина заболел по пути сюда, — ответил Тридцать Четвертый на неестественно, до жути правильном языке Королевства. — Ему приказали перед смертью обучить меня кулинарии. А я всегда быстро учился.

Госпожа Алис слегка поколебалась, прежде чем взять миску у бывшего раба.

— Пытать?

— Я был рабом без имени, только с номером, — ровно, правильно выговаривая слова, ответил тот. — Я — специалист. Пытать меня учили с детства.

Он разливал варево по мискам, а госпожа смотрела на него. Затем медленно обвела взглядом сидящих у костра. Френтис понял, что она впервые по-настоящему видит их, замечает отпечатавшиеся на лицах жестокость, боль и невзгоды — в жестком взгляде Дергача, в мрачной сосредоточенности Иллиан, натягивающей тетиву на арбалет, в отрешенности уставившегося в пламя Арендиля, механически сующего в рот ложку с супом.