«Наверное, полночью тихой…» Наверное, полночью тихой Скворец прилетел И песню весны для скворчихи Защёлкал, запел. Шугнул воробьиную стаю. Смешон и сердит, Он прямо к окну подлетает, Вовсю свиристит. И мать у плиты суетится, Стоит у огня. И песней, как вешняя птица, Волнует меня. «Тот старинный обычай – я не знаю, откуда…» Тот старинный обычай – я не знаю, откуда В наши щедрые души пришёл и когда: Красный угол избы для дорожного люда И для добрых гостей предназначен всегда. Красный угол избы! Но сегодня в квартиру Мы всё реже и реже приглашаем гостей, И сегодняшний путник, идущий по миру, К нам не часто заходит с ворохами вестей. Нету дома, которому весть не нужна! Дальний путник откроет и выскажет вести, И, конечно, расскажет, какого рожна Не живётся ему, не сидится на месте. Не беспутник, не странник он, не лиходей! Ты впусти его в дом, не держи у порога!.. Если даже осмелится выгнать злодей — Не трудна, а легка его будет дорога. Люди добрые встретят его и уважут, Всем, чем только богаты, помогут в беде, И ему никогда на порог не укажут Ни в украинской хате, ни в русской избе. На родине Уснула рыба в омуте глубоком. Шалаш промок, и тихо в шалаше. Что я искал в краю чужом, далёком, Где нет покоя сердцу и душе? Как пение запечного сверчка, Ласкает слух неясный шорох леса. Я утром проверяю подпуска — Дрожит, струной натянутая, леса! И вновь душа, как прежде, молода! Кусты в росе. Лежит на травах иней. Недвижима холодная вода, Туман ползёт и тает на стремнине, И жаворонок звонкий в вышине Простую песню напевает мне. Всегда любивший родину мою, Что в чужедальном я искал краю, Где не было душе отдохновенья? Она, земля чужая, хороша, Но только здесь светла моя душа До смертного, последнего мгновенья! Память Никого никогда, никогда никого ещё Не вернула земля ни на миг, ни на день. Там, где птичьи пристанища, где птичьи гнездовища, Раньше всех по весне лепестится сирень. Над могилами братскими крики грачиные, Зелена, высока и пышна здесь трава… Лепестками сирени осыпает Отчизна их, Вешний ветер бессмертные напевает слова. «Кружит модная пластинка…» Кружит модная пластинка… Что ж, пора! Не близкий путь. Прежде чем с тобой простимся, Чтоб в пути не ныла грудь, — На касимовской, игривой, На гармони говорливой Ты сыграй мне что-нибудь! Ты сыграй мне, брат, такое, Чтобы, сердце беспокоя, Тот мотив и в край далёкий, В час, когда я, одинокий, Стосковался и устал, Словно птица, прилетал. Прилетал в душе гнездиться, — В ней найдётся уголок! — Зазывая воротиться На родительский порог. «Концы усов и пальцы деда…» Концы усов и пальцы деда Желты, как воск, от табака. Закатный час. Течёт беседа Спокойно, тихо, как река. «Пора, похоже, под икону… Умру, сынок, среди зимы! Пусть будет всё, как по закону, — И отпеванья, и псалмы. А чтоб слезам, как рекам, литься — Зови соседку! Ведь она На это дело мастерица, Затем, видать, и рождена. Село меня не позабудет. На жизнь, на долгие года Пусть память вечная пребудет С тобой и внуками всегда…» Не гаснет деда самокрутка, А на коленях у него Играет девочка-малютка, Не понимая ничего. «Слетелись стрекозы на проводы лета…» Слетелись стрекозы на проводы лета, На августа пышный и свадебный пир. Слетают с опущенных донизу веток, Парят и садятся на кончики пик Садовой ограды… Садятся на кончик, На кончик мизинца воздетой руки. Тараща глаза, они звонче и звонче О чём гомонят? И в какие звонки? И снова, взлетая, куда-то несутся, Они успокоятся только в ночи. Сплетенье их крыл кружевных и рисунки Искуснее кружев и тонкой парчи. И, пойманы мною, не рвутся, не тужат, Я их на мизинце держу, не дыша. До самой до стыни всё кружат и кружат, Свой свадебный танец последний верша. «Солнца уходящего багровость…» Солнца уходящего багровость. Предвечерний, сумеречный час. Несмотря на внешнюю суровость, Вновь природа просветляет нас. Всё-то в мире буднично и просто! На закате облака темны: То на лес похожи, то на остров, То на гребень штормовой волны. До чего причудливы узоры! Приглядись – и зажурчит вода, И увидишь айсберги и горы, То, чего не видел никогда. За сосновой чащей острозубой Опустилось солнце не спеша… Неужели ты бываешь грубой, Злой бываешь, русская душа? Как же ты подслушала, ведунья, Вечера таинственную речь И сумела тихие раздумья В слово незакатное облечь?.. |
