«Знаю, что прощаюсь не навек…» Знаю, что прощаюсь не навек, Только расставанью я не рад. Ты ушла – и белый свет померк, А на свет декабрь не богат. Он бесснежен, и темнеет в пять, Он к тому ж дождлив, как никогда. Так и есть – накрыло всё опять, Не погода, право, а беда! Фонари неяркие зажглись, Только не рассеять им дождя. Уходя, хотя бы оглянись! Ты не оглянулась, уходя. Сплетен ты боишься, иль молвы, Или, может быть, себя саму? Что ж не повернула головы, Торопливо уходя во тьму? «Нас молва не в силах разлучить, Слышишь!» – я шепчу тебе, любя. Но тебя в толпе не различить И не докричаться до тебя. Даже к ночи воздух не остыл… Не трясёт декабрь своей сумы. Ты довольно плакал и грустил, Младший братец матушки-зимы. Но меня не слышишь ты, о нет… Ах, когда ж ты, братец мой, ответь, Снизойдя, пошлёшь на белый свет Не дожди, а снега круговерть?.. «Думал я: всё лето будем рядом…» Думал я: всё лето будем рядом, Словно птицы в синеве небес. Но один остался, и не в радость Мне река весёлая и лес. Вроде не гнетёт меня усталость. И чего, казалось бы, грустить, Ведь в лесу ещё не заплеталась Осени серебряная нить. Но проходит время бестолково. Впору звать: придите, холода! Ты поверь, со мною вот такого Не случалось прежде никогда. А уж лес-то, я считал, излечит, Успокоит, умиротворит… «Это ничего, что ты далече, — Мне рябина тихо говорит. — Это ничего, что ты не с нею. Ведь тебе со мною так легко. Погляди, как жарко я краснею, Позабудь – она ведь далеко…» Гроздь, ещё незрелую, срываю. Вот она, красивая, в горсти… Но одно я только понимаю: Не смогу покоя обрести. Не молчи! Об этом не однажды, Не однажды я тебя просил. Расшумелся лес былинкой каждой, Словно дождик вдруг заморосил. Молодая, никнет под ногами, Вся в цветах несорванных, трава… Не твои ли в этом шуме-гаме Слышу я, хорошая, слова? «Всё, казалось: отлюбил я вроде…» Всё, казалось: отлюбил я вроде, Всю до капли душу растранжирил. Отлюбил свое, отколобродил, Жил, казалось, чувствами чужими. И моя душа, как лампа, меркла, Вполнакала и светила только. До чего же суетно и мелко Мне жилось, что даже вспомнить горько! Коль не ты – со мною что бы сталось? Но пришла – а я не встрепенулся. За собою леность и усталость Стали звать – и к ним я повернулся… Удержался. Выбрался из бездны. То не ты ли протянула руку? Не хочу печали бесполезной Постигать нехитрую науку. Никогда бы не подумал сроду, Что смогу влюбиться так рисково, Как ныряют в ледяную воду, Разбежавшись с берега крутого. Как её целительны ожоги! Как её прикосновенье лечит!.. Отлюбил, казалось, а в итоге — На душе совсем ещё не вечер. «Бессонница. Пора рассвета…» Бессонница. Пора рассвета. Я не пойму – который час. Сиротство душ – пожалуй, это И есть то главное, что нас Роднит с тобой. Да-да, сиротство. А остальное всё, что есть, Лишь дополняет наше сходство: Одна судьба, одна и честь. Кто нас вдвоём с тобой осудит? Ославит кто, коль мы чисты? Сама похожесть наших судеб Знак наложила на черты. Что сводит вместе нас и манит? Что так влечёт?.. Во все века Так корабли в густом тумане К земле идут наверняка. «Что-то нынче загрустилось…» Что-то нынче загрустилось, Прямо скажем, через край… Сердце с юностью простилось. Ну, так что же – прощевай! Не вчера ли был я весел? Ах, беспечная пора! Всё гулял да куролесил, От добра искал добра. Не кручинился я сроду, Знать не знал тоску и боль. Но пришёл сегодня к сроку Осмысленья жизни, что ль? Эх, напасть! Да то ли было! Не соври, мое перо: Жизнь порой нещадно била И под дых, и под ребро. Не ругая всуе Бога, Не таил я, друг, обид. Впереди ещё дорога Ой крутая предстоит! Ты оставь меня, кручина, Понапрасну не радей! Не страшит меня кончина На миру, среди людей. Что же, молодость не вечна! Только виду не подам, Но всплакну, всплакну, конечно, По умчавшимся годам. Приготовит зрелый возраст Много встреч, разлук и дел. Но отзывчивость и добрость Сохранить бы я хотел. Буду жизнь я в каждом миге Так любить, как любят мать, Чтобы бережнее книги Дни останние листать… «Февраль удалился, отвластвовал…» Февраль удалился, отвластвовал И нас не стращает пургой. Осел у забора щелястого Горбатый, как старец, сугроб. И льдин голубые промоины Всё сахарней, звонче хрустят, И вешние птицы проворные Того и гляди, прилетят… |
