«Привыкаю, мирюсь постепенно…» Привыкаю, мирюсь постепенно В одиночестве, в холоде жить. Всё никак этот дом пятистенный Не могу до тепла протопить. Шепчет стужа, пробравшись за ворот: «Бесполезны труды твои, брось! Не прогнать тебе из дому холод, — Хоть волков загоняй и морозь!» Это я хорошо понимаю И намёк постигаю простой… Я в дому без тебя замерзаю. Даже друг, приходя на постой (С ним, душевным и преданным, прожит, Прожит вместе не месяц, не год), Растопить не сумел и не сможет Этой стыни нетающий лёд. Завтра будет лютее и хуже… Это можно понять без труда! Возвратись! Без тебя этой стужи Не смогу я прогнать никогда. «Почему я так долго заснуть не могу…» Почему я так долго заснуть не могу В мыслях о невозможном, Когда ночь провожу не в избе, а в стогу, А в стогу придорожном? Полыхают зарницы, и таинственен лес. Но зарницы ли это? Что вам надо, холодные птицы небес, От ушедшего лета? Безответный вопрос, безответная тишь. Лишь звезда подмигнула, И опять неземная летучая мышь Надо мной промелькнула. И становится страшно, но сладко глядеть В чёрный омут вселенной. Засыпая, в мечтаньях полночных лететь До звезды сокровенной. И уже долетев до миров неземных, — Лишь стопою коснуться! — На земле, среди трав и цветов луговых, На рассвете проснуться. Осеннее утро Оконные, стылые стёкла, Проснувшись, протру поутру. Листва золотая, поблёклая, Кружит на осеннем ветру. Влекома дыханием стужи, Не плача уже ни о ком, Она опускается в лужи, Покрытые тонким ледком. Ещё фонари не погасли, Рекламы зазывно кричат. Детишек улыбчивых в ясли Отцы понесли на плечах. Как стало свежо на рассвете! Платформа трамвая пуста, И только неистовый ветер Листву обрывает с куста. О, сколько её навалило! И сколько ещё в октябре Прибьёт эта буйная сила К застылой, замёрзшей земле! Но эти минуют недели, Наступит предзимье опять, И всё в ожиданье метели В природе начнёт засыпать. Застынут деревья в дремоте, И в лужах промёрзнет вода… Но будет потребность в работе Высокою, как никогда. «Тени веток у обочины…» Тени веток у обочины Шевелятся, как гадюки. Не пойму я: что же прочили Мне полуночные звуки? Им душа моя доверилась, На семи ветрах продута. В тишину совсем не верилось, А она пришла под утро. Перед тем, когда осмелились Вновь затенькать птичьи стаи, По дороге ползать змеями Тени веток перестали. Тишины всего мгновение Сердце чутко уловило. Это утра откровение Настоящим чудом было. И опять многоголосие, Но не то, с ночною жутью, Покатилось вновь по просекам, По весеннему распутью. Не пугая, только радуя, С каждым часом веселея, Расцветая первой радугой, Первой ягодою спея… Приглашение. 1988 Солнцеворот Солнцеворот! Снова мир, как ребёнок, проснулся. Нет больше спячки и лени. В тёмной берлоге сегодня медведь повернулся С правого бока на левый. Солнцеворот! До чего ж хорошо на пригорках! Солнце на лето пошло, а зима – на мороз. Всюду – веселье. С полатей, кряхтя, лежебока Слез, через фортку на улицу высунул нос. Солнцеворот! По селениям Волги и Дона Радость вошла снова в каждую хату и дом… День этот звался по-старому днём Спиридона. Был весельчак тот безвестный мужик Спиридон. Был работящ он, в труде хлеборобском прилежен, Парень крестьянской закваски, широкой кости. С ворогом злым – беспощаден, с детишками – нежен, По вечерам на гулянье у девок в чести. Солнцеворот! Сколько вёсен и зим пролетело! Вьюги бесились, и землю сжигал суховей… Славлю вас, ныне влюблённых в крестьянское дело, Тысячи Спирек великой России моей. Солнцеворот! Пусть медвежья не кончилась спячка, Сиверко жмёт, и лицо на морозе горит, — Не за горами весны посевная горячка, Не за горами – так нынешний день говорит! Отец 1 Танки, пехота и конники… Вижу отца в кинохронике: Он на подножке ЗИСа. Прусские небеса Дымом пожарища застит. Сплюнул цигарку, мотор заурчал — Видно, команду комбат прокричал… Бейся, отец мой, и здравствуй! Ты на фашистское логово, Ну-ка, братва, навались!.. Знаю теперь я, как дорого Все эти версты дались… Ты не убит. Ты вернулся живой. И впереди день рождения мой! Помню из детства: ты ночью кричал, Днём замыкался в себе и молчал… И о поре той суровой С дочерью светлоголовой Нынче я хронику, батя, смотрю, Вижу тебя и с тобой говорю О войне… |
