«Пожухлых листьев прель…» Пожухлых листьев прель. Озноб рассвета. Нет, это не апрель — Октябрь это. Вы схожи, две поры, Два верных друга: В апреле спят дворы, Молчит округа. Сплошную чехарду Апрель заводит: Растает, а к утру Загололёдит. Охватывает страх В часы рассвета: Наступит ли в цветах И травах лето?.. Всё то же в октябре: В час утра синий Деревья в серебре, Но тает иней. Ещё согрет тогда Теплом коротким, Последним, но всегда Желанным, кротким, Ещё не веря, жду, Как избавленья, Морозов череду, Снегов круженье… «В синеве потонула округа…»
В синеве потонула округа. На ложбины, поля и луга В одночасье, как зимняя вьюга, Опустилась вечерняя мга. Август свадебный пахнет грибами, Он извечным покоем прошит. Лёгкий ветер, стреножен, губами Чуть заметно сенцо ворошит. Вот баяна послышались всхлипы… Снова девушки песни поют, Снова месяц о старые липы Чешет рыжую спину свою. Поднимаясь как птицы, с откоса Песни девичьи мчатся в полёт. Красноватым огнём папиросы Прочертил небеса самолёт. Бродят пары по рытвинам, кочкам, Их ругают дворовые псы, Им поют петухи среди ночи — Деревенского мира часы… Словно яблоки, звёзды падучи, А желанья ясны и близки. Но в девичьих напевах на круче Снова слышатся нотки тоски. «Опадают сухие иголки…» Опадают сухие иголки. Ветер сосны качает, как рожь. В поле слышится крик перепёлки, Но с какой стороны – не поймёшь. Ветры дуют всё резче, всё круче. Позабудь о тепле, не проси. Словно шторы, тяжёлые тучи Занавесили августа синь. Вот и пробил и день твой, и час твой. Утром иней блеснул среди гряд. Ты пришёл – так ликуй же и властвуй, Здравствуй, августа названный брат! Одари нас последним приветом, Пусть недолгим, как проблеск зари. Бабьим летом и солнечным светом Наши души на миг озари. «Дождя серебристая сетка…» Дождя серебристая сетка. Ой, радуга как расцвела! Вот снова она, семицветка, На старице плещет крыла. Опущенных крыльев изгибы Неясного цвета полны. Какие-то крупные рыбы Взлетают на гребень волны. Всего лишь мгновение ока Парят над водою, легки И радужны, снова глубоко Уходят в пучину реки. Но вот тяжелы, словно пули, Ударили капли… И вмиг Мои поплавки затонули И свет поднебесный поник. «Ветер обрывает абрикосы…» Ветер обрывает абрикосы В придорожной лесополосе. Вишенья опущенные косы Тяжелеют в утренней росе. Мельтешенье бабочек и света. Приглядись: как многое с весны Изменилось на исходе лета — Всюду больше стало желтизны. Желтизна – она неизлечима. Это скорой осени вина. И уже так ясно различима, Перестала прятаться она. Шалый ветер мчит по бездорожью, Клонит ниц высокую траву. Нынче поле с вызревшею рожью Сыпануло зерен в синеву. Бражный дух расходится по сёлам. Что же загрустил ты и поник, Что ты долу клонишься, подсолнух, Лета златоглавый баловник? «За реку, где смётано луговое сено…» За реку, где смётано луговое сено, Навалило за ночь снега по колено. Лишь на горизонте виден из села Тёмный бор сосновый, острый как пила. Ой, зима студеная, голубые снеги! Не проехать за реку нынче на телеге. Запрягу я в розвальни лучшего коня — Ты вези, родимый, на луга меня! Да не больно радуйся, гривой не тряси, И, пока не поздно, пыл свой погаси. Разве шутка – первыми ехать по снежку, Первую дороженьку проторить к стожку. А над лугом искристым – солнечная слепь! Лейся, песня грустная, про глухую степь, Про судьбу ямщицкую, про его наказ, И про то, как чуял он свой последний час… До чего ж ты горестно, слово ямщика! Бор сосновый спереди, позади – река, День такой безоблачный – просто благодать, И совсем не хочется в поле пропадать! «До тридцати совсем чуть-чуть осталось…» До тридцати совсем чуть-чуть осталось. Неужто, юность, ты уходишь прочь? Неужто ты совсем со мной рассталась И неизбежны горечь и усталость, Как неизбежны утро или ночь? Мой крепок сон. И мне пока что снится Одно и то ж: я над землёй лечу. Упруго тело, прямо к солнцу мчится, И я лечу, свободный, словно птица, И я, счастливый, радостно кричу. Какой покой, какая лёгкость в теле! А за окошком не видать ни зги… И я проснусь, и встану из постели, И буду слушать хохоты метели, В разбойные обутой сапоги. Шуми, беснуйся, мерзкая погода! Ещё я молод, и во сне лечу. Ещё расту я, как в четыре года, Ещё крепка телесная порода И мне любое дело по плечу. |
