— Знаешь, — заговорила Света, говоря толи Ксении, толи Варваре — я была такой же. Меня и Лизу похитили. На наших глазах убивали и … Многое мы видели своими глазами. Когда отец с другими из стаи за нами пришли, я тоже боялась. Я до сих пор боюсь, одна не хожу далеко. А потом в нашем доме появилась Лена. Она пережила не меньше и была тогда совсем маленькой, как Лиза. И она тоже боялась, но всё равно боролась. Думаю, когда твоего брата и её взяли в плен, она тоже боялась. Но опять боролась, не сдаваясь страху. А потом … Я устала быть в плену страха и решила попробовать, как Лена, бороться и стало легче. И Лиза тоже решила бороться, а она меньше тебя.

В этот момент из кабинета где психолог работала с Лизой вылетела сама Лиза, визжа от счастья. Она кинулась на Ксению с Варварой и со всей детской силы сжала их в объятьях.

— Доктор тётя Галя, сказала, что, когда я вырасту, я смогу стать кем захочу и даже как она, помогать не бояться. — Девочка чмокнула не понимающих мать с дочкой в щёки и со счастливой улыбкой продолжила. — А я решила не ждать! Я сейчас буду помогать.

Лиза ловко спрыгнула с их рук и умчалась к себе на второй этаж. Что-то с грохотом упало, а потом ребёнок вернулся. В руках были белые листы бумаги, карандаши, фломастеры и краски с кисточками. Всё не очень умещалось в маленьких ручках и рассыпалось по ступенькам. Галина Викторовна позвала к себе Свету, а мы имели возможность наблюдать активность ребёнка дальше. Она усадила Ксенью и Варвару на ковёр, раздала листы собрала в кучу карандаши, фломастеры и кисти и принялась рисовать сама и заставлять рисовать и их. Через пол часа Лиза и Варвара уже во всю рисовали свои страхи и перебивая друг друга рассказывали о них. Ксения сидела молча с мокрыми глазами от не пролитых слёз. Она уже по-другому смотрела на семью которая сейчас изо всех сил старалась улыбаться, она видела, что их боль не меньше её. С того дня девчонки рисовали свои страхи, а потом пририсовывали им решётки и камеры. Играли во дворе в салки и в доме с куклами. Ксения стала улыбаться. А Варвара во всю делилась всем со своей подругой и их не смущала разница в возрасте. Их объединяла боль и страх, и стремление всё забыть.

Совет моей стаи вернулся домой. Многие вернулись. Со мной остались лишь Дэн, Сеня и Ян. Остальные, в том числе и новые члены стаи, вернулись обживаться и восстанавливать наши владения. Князев выделил грамотных специалистов для этого в помощь мне. А меня разместили в квартире Сергея. Я долго стояла на пороге не желая возвращаться в воспоминания, туда где я была со своим волком, где мы были едины. Я не получила метки вдовы и его родные чувствовали, что он ещё жив. Но где он и что с ним мы не знали. Его волк не приходил ко мне во снах, не отзывался за зов своей пары. Два совета совместно пытались связаться с ним пару недель подряд. Днями и ночами объединялись силы совета в единую нить и кидали зов своему собрату. Но получилось лишь однажды. Только в самом начале мы услышали едва уловимый голос, и тётя Катя усилила зов кровной связью. Она слегла после этого на неделю с истощением. Но зато мы знали, он жив и борется. Он дал нам вводную информацию о своём месте и наша стая, и стражи перевернули все леса и пролески, все окраины деревень и дачных поселений, но результата не было. Не считать же результатом то, что мы нашли на заброшенной воинской части блиндаж где были остатки его запаха и запаха Буровой. Там были запахи людей, не знакомых людей. Но и они ничего не смогли нам дать для поиска Сергея. «Да, наняли люди на джипе достать и привезти к окраине города человека из ямы. Сказали, что сам залез туда и хотел наколоться и сдохнуть. Вот сейчас хотят вернуть и вылечить.» Мужики поверили и помогли, не за просто так конечно. «Номера машин не запомнили. Внедорожники чёрные, два штуки. Двое людей во всём чёрном, они командовали, пару амбалов с ними. Лица, как лица ни шрамов, ни чего-то запоминающегося. Только один улыбался, а второй нервничал и психовал. Что-то об идиотах говорил и глупости молодых.»

Я вернулась к своей работе. Помогал мне Петя, как и раньше. А позже ко мне по соседству подселили Сеню и Яна. Я с Николаем Фёдоровичем по выходным оборачивалась и училась контролировать и чувствовать свою волчицу, белую красавицу с серыми ушками и серым пятном на лбу тянущемся словно стекающаяся капелька к носу. Жизнь не налаживалась, тоска точила изнутри, боль сжимала в стальные тиски сердце. Мне не хватало его. Я чувствовала себя паршиво и с каждым днём понимала, без него я никто. Лишь тень. Я буду жить, буду работать, буду делать всё для своей стаи. Но меня без него нет. И никто его не заменит. Все эти взгляды сочувствия в мой адрес только ещё больше сдавливали болью и отчаяньем сердце. Оборачиваясь я всё время его звала, моя волчица завывала и страдала только ещё больше разрывая мне душу. Мы были едины только в одном, нашей тоске и боли.

Я выходила из здания суда. Петя шёл за мной следом с бумагами по делу. Я шла погружённая в свои мысли, полностью думая о деле. Неприметный, обычный старичок подошёл ко мне и схватив за руку громко заговорил.

— Дочка, помоги старику. Мне нужен адвокат, а не шарлатан. А о тебе по телевизору говорили, много. Помоги старику. Прошу. Не откажи. — Старичок громко завывал срывающимся голосом. — Мне особо заплатить не чем, но если ты не поможешь, то никому дела до старика не будет.

В секунду рядом оказался Петя, перехватил старика оттесняя его от меня. Старик был скромно одет. В очках и широкополой шляпе. Морщинки складывались в доброе лицо. А в глазах его горел огонь полный жизни. Он словно не помощи просил, а предлагал её.

— Петя, подожди. Что у вас?

— Так дети у меня. На улицу выгнали, квартиру отобрали, гараж продали, даже дачку мою и ту отобрали и уже продают. А мне куда? Они говорят на кладбище. А я не знающи и не думавши, что так оно всё выйдет, всё на них оформил, а они вот как со мной. Помоги, дочка.

— А сейчас вы где живёте?

— Так друг приютил, мы с ним служили вместе, вот по старой дружбе и приютил. Только у него квартирка двухкомнатная, и там он да дочка с мужем. Они уже на меня фырчат.

— Ясно. А паспорт у вас есть? И документы на жильё, любые.

— Только паспорт есть, да пенсионное. Остальное всё в квартире осталось, когда деточки мои замки сменили и меня выгнали. Я же тогда на даче был, думал летом там поживу, урожай соберу и вернусь. А вернутся не смог. Я назад, а через месяц баба пришла, скандальная, говорит ей хозяева поручили мою дачку продать и выгнала меня, с участковым вместе.

— Я уже давно такими делами не занимаюсь. На уголовные перешла…

— Что ж и не поможешь старику?

— Ладно, Петь, давай на офис, и вы с нами давайте. Там разберёмся.

Нет, старичок меня не разжалобил, вот не видела я в его глазах отчаянья. Не было в его глазах и боли предательства родными людьми. Но что-то словно тянуло меня к нему. Его запах привлекал и манил. Его взгляд словно обещал мне помочь.

— Что Волкова, ты теперь бесплатно работаешь?

Говорил знакомый голос, но вот в голове никак не складывался голос с владельцем. Я обернулась лицом к зданию суда. Ну конечно, Лебедев. Учился на год старше, проныра и заучка. Вечно бегал хвостом за мажорчиками и доставал меня.

— Лебедев, я работаю на совесть, поэтому моё имя даёт право мне самой выбирать клиентов. А ты перед кем пресмыкаешься сегодня?

Рядом стояла накрахмаленная парочка со взглядом богов на простых смертных, или грязь под ногами, и взгляд этот был направлен на меня. Петя подошёл ближе ко мне, настолько, что я чувствовала его дыхание на своей макушке.

— Та самая Волкова, которая вытянула Князева и объединилась с ним? — Пренебрежительно пропела дамочка с полными бёдрами и надутыми всеми местами, которые только можно надуть увеличивая.

— Елена Макаровна это Кабановы некоторые наши компании конкурируют.

Лебедев не знал, что сейчас происходит, но я поняла, это оборотни, но не волки и даже не хищники. Только об этом я не догадывалась.