История одной любви

ЛЮБИТЬ ВОЛКА. БЫТЬ ВОЛКОМ.

Часть 1 Знакомство.

Знаете как обычно у женщин? Прямые волосы — завить, а завивающиеся — выпрямить. Так и у меня. Меня не воспринимали всерьез. Мелкая, с округлыми, немного детскими чертами лица. Крупными карими глазами и вьющимися непослушными темно-русыми волосами. Мой рост метр пятьдесят семь сантиметров. Ну вот кто будет воспринимать такую мелочь всерьез? Правильно — никто. И если в школе, славные детские годы на хуторе Тумак, Волгоградской области, прошли ярко и только в лучших воспоминаниях. Там все друг друга знали, в основном жили семьи старожил. То мое поступление в МГУ им. Ломоносова на юрфак это начало моей истории. Начну с начала, Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова Юридический факультет — это было моей мечтой. С самого раннего детства. Мой дет, он был адвокатом, успешным и честным. Я была еще совсем крохой, когда его показали по всем новостям и напечатали во всех газетах. В лихие 90е, которые я не особо помню в силу малого возраста, и мой дед. Ему было плевать, что он защищал простого работягу пойдя против системы. Суд он выиграл, не просто очистил имя подзащитного, а в ходе разбирательства выявил оборотней в погонах подставивших подзащитного и указал на нескольких заинтересованных, среди которых мог быть виновный. Это его и погубило. Деда нашли на окраине Волгограда растерзанным, якобы диким зверем. Только откуда взяться дикому зверю в городе? Вот тогда родители и переехали из огромной четырех комнатной квартиры в центре города на хутор. Сначала приехали похоронить деда рядом с бабулей, которую я не застала, а потом решили остаться навсегда, в старом доме, нашем, семейном, так сказать родовом гнезде. Вот тогда, увидев деда по телевизору, я решила, я стану как он. Я росла, в возрасте, рост мой остановился на отметке ниже среднего еще в пятом или шестом классе. Но вместе со мной росла и мечта стать адвокатом, как дед. И мечтала я учиться именно в МГУ, тоже, как дед. Но мои родители дали добро только на Ростов, Москва слишком далеко и дорога, для семьи рабочих. Я соглашалась, но мечтать не прекращала. Поэтому и пошла на авантюру, села на поезд до Ростова, а там пересела до Москвы. Сдала вступительные экзамены и поступила на бюджет. А родителям сказала, когда было поздно что-то менять. Учеба началась. Тут-то я и столкнулась со своими проблемами мелкого роста. Меня не воспринимали всерьез. Что бы я не делала, для всех я была маленькой, беззащитной девочкой с детскими чертами лица. Ребята воспринимали меня как сестру, даже мажоры и задиры умилялись мной и словно котенка тискали. Мои влюбленности воспринимали как забавную игру маленькой девочки во взрослую жизнь. А педагоги, они любили меня за знания, но откровенно говорили, что адвокат во мне не вырос. Девчонки не видели во мне соперницы и если и строили пакости, то только по учебе, чтобы не выделялась. Меня не спасали даже шпильки, из которых я не выпазила весь третий курс влюбившись в Виталика из параллельной группы. Он смеялся с моих попыток понравиться ему и говорил, что я словно котенок, милый и маленький, забавный котенок. И когда я оважилась его поцеловать, он рассмеялся, извернулся, поцеловал меня в макушку и рассмеялся. Заявил, что я ему как сестра, а их не целуют. Тогда я поставила новую цель, я стану лучшим адвокатом, такой себе дамой — стервой и перестану быть котенком в глазах окружающих. Цель-то я поставила, только как ее достигнуть я не знала. Это в документах я Елена Макаровна Волкова, а в жизни, скорее волчонок, хотя на вид котенок. Поэтому начала я с прозвища, на котенка я стала демонстративно обижаться и не реагировать. А потом добилась практики с лучшим адвокатам Москвы по гражданскому праву. Еще студенткой, после практики, он взял меня на пол ставки в помощники. Это был шаг, том направлении, которое я выбрала еще ребенком. Закончив ВУЗ я уже имела отличную практику и хорошую славу. Шеф прозвал меня волчонком, не из-за фамилии, нет, а как игрушка из детства, кручусь и выкручиваюсь. Работа мне нравилась и зарабатывала я очень даже не плохо. Кто будет воспринимать всерьез мелкую недоросль? Никто, вот и не готовились к слушаньям оппоненты. А проигрывая дела удивлялись. Но гражданское право мне наскучило быстро, уже через полгода собственная практика не радовала. Поэтому я пошла на курсы и в практиканты к не очень удачливому, но очень дотошному и честному адвокату по уголовному праву. Я мечтала стать как дед и шла к этому. Мой наставник научил меня многому, очень. Он словно собака, видел или чувствовал вину обвиняемых, находил слабые места, но не всегда удачно ими пользовался. Поэтому он был не богат и не особо успешен. А иногда он просто отказывался от дела. Смотрел на подзащитного, долго, изучающее и уходил не возвращаясь. Моя уголовная практика началась с беды, мой наставник попал в аварию. Я перехватила дело как ведущий адвокат и выиграла его разгромно. Мой наставник гордился мною и со временем, уйдя от дел оставил мне свой кабинет и старые связи. А я шла к цели, к осуществлению мечты, быть как дед, непобедимой в своем деле. О как удивлялись мои подзащитные видя метр с кепкой, как смеялись, но как искренне благодарили и хвалили в итоге. Как и учил мой наставник, я не брала тех дел, где моя совесть говорила стоп. Я так же долго смотрела, изучала и решала для себя, смогу ли я спать если он выйдет избежав наказание.

Так было и в этот раз. Я смотрела на взрослого мужчину. Его темные волосы уже почти полностью посеребрила старость. На лице глубокие морщины. Серые глаза. Он сидел в комнатке за столом для свиданий с адвокатом, но сидел так уверено, гордо. Он не сломлен. Его обвиняют в убийстве с особой жестокостью, ему грозит пожизненное заключение, а он сидел словно так и должно быть. Не надменности, но уверенный в себе. От него словно волны на берег, исходила сила, уверенность. Я смотрела на него изучала не скрывая взгляда, он смотрел на меня и тоже излучал, словно видел больше, глубже. Он посмотрел на меня ласково, с заботой, прямо в глаза.

— Не стоит браться за это дело, дочка. Не злись, ты по возрасту как моя дочка. И не пыхти так, ты же адвокат, а не паровоз. Врать, как советовали твои коллеги, что приходили раньше, я не буду. А вина за мной есть. В деле правду написали. Так что не стоит тебе мараться в этом деле. Ты же волчок, счастливица Фемиды, а мое дело решенное.

— Браться за дело или нет, решу сама.

— Ну, так и я могу отказаться от представителя. — Он говорил, улыбаясь, по-доброму, по-отечески.

— Вы убили?

— Да. И не жалею.

Это все что мы обсудили, дальше молчали оба. Молчали и изучали друг друга. Дело его я изучила от корки до корки. Он признался сам. Убил на окраине города человека, первым, что попалось под руку — грабли, палки, голые руки. От его жертвы осталось кровавое месиво, еще теплое, когда он привел полицию к месту преступления. Недалеко были найдены волчьи следы. Мои коллеги предлагали сослаться на них. Но он отказался от всех уловок. Честно на предварительном заседании признался в своей вине. Без подробностей и пояснений, просто сказал, вину признаю. Но что-то в этом всем было, не уловимое, не понятное, что заставляло снова и снова возвращаться к папке с бумагами, в котором было его дело. Князев Николай Федорович, владелец рыбного хозяйства, нескольких ферм, базы отдыха в лесном массиве Звенигорода, владелец лесного массива, части прудов вдоль реки, огромная территория леса до самых границ заповедника. Сети магазинов натуральных продуктов по Москве. Нескольких кафе разбросанных по Москве и области и модного ресторана в центре. Активно борется за сохранение живой природы, но при этом владеет охотничьим клубом, закрытым. Семьянин, два сына и три дочери. Старший сын и средняя дочь имеют свои семьи. Что могло толкнуть такого человека на убийство? И не простое, с особой жестокостью, голыми руками. В деле этого не было, только голые, сухие факты. Вызвал полицию, встретил у дороги весь в крови, указал на труп, назвал его имя и фамилию, признался в убийстве, пояснил, как и чем. Все обнаружено тут же. Причины не называет, связи между ним и жертвой не установлены.