«Как ты, Луциан?» — спросила Соня. Карие глаза смотрели на него с беспокойством, перед тем как она скромно отвела свой взгляд от его наготы. Луциан почувствовал, что впадает в краску.

«Достаточно хорошо, миледи», — заверил он ее. Теперь, когда она вернулась в окружение вампиров, он не мог называть её по имени. «Хотя я боюсь, что вы застали меня не в лучшей форме».

Его замечание вызвало улыбку на ее губах. «Как и я, будь уверен», — ответила она.

Не удивительно, что их неожиданный приезд вызвал большой переполох. Гомон возбужденных голосов наполнил фойе. Луциан поднял голову и увидел многочисленные бледные лица, смотрящие на них со ступеней и лестничной площадки. Еще больше лиц смотрели с гостиной и прихожих. Вампиры, многие из них были одеты ко сну, смотрела на пришельцев с откровенным любопытством и с энтузиазмом болтали между собой.

Луциан был немного обеспокоен, что о нём и Соне будут ходить неприличные сплетни. Хотя сама мысль об этом была бы нелепостью. Кто бы мог сказать, что он может хотя бы мечтать об отношениях с Соней? И неважно, что такие союзы были запрещены законом под страхом смерти, сама перспектива того что чистокровная принцесса — единственная дочь старейшины связалась с ликаном была слишком абсурдной, чтобы поверить.

Или нет?

Несмотря ни на что, он не мог забыть прикосновение губ Сони к его коже или утешительное прикосновение её руки. «Зови меня Соня», — неоднократно настаивала она. Может быть, она действительно видела в нём равного и, возможно, мужчину? Все перенесённые мучения и лишения стоили того, чтобы узнать это…

Тишина нависла над вампирами, когда они расступились на лестнице, чтобы освободить место для Маркуса, царствующего старейшины ковена.

Могущественный вампир выглядел обманчиво молодым. Это был гладко выбритый мужчина с гладкими чёрными волосами, однако нельзя было не заметить древнюю мудрость в его чёрных глазах или неоспоримую власть в походке. Черная вельветовая мантия, расшитая золотыми украшениями, была одета на нём. Золотой кулон с древними рунами, который немного отличался от кулона на шее Сони, отдыхал на его груди. Изумление преобразило его строгие черты, когда он увидел Соню, ожидающую в фойе.

«Соня! Дорогое дитя!» — он в спешке преодолел оставшийся путь и обхватил плечи Сони с очевидным восторгом, — «Ты действительно вернулась к нам, несмотря ни на что!» Более спокойное выражение появилось на его лице. «Потеря твоей уважаемой матери большая трагедия для нас всех».

«Спасибо, Лорд Маркус», — ответила Соня, — «Я до сих пор не могу поверить, что её больше нет». Усталость и печаль были слышны в её голосе. Она неуверенно пошатнулась на своих ногах.

«Бедное дитя!» — произнёс Маркус, поддержав её за руку, — «Стул и пищу для леди!»

Крэйвен выхватил кубок из рук вновь прибывшего слуги и с почтением протянул его Маркусу. «Как прикажете, великий старейшина! Я взял на себя смелость позаботиться об этом несколько минут назад».

Маркус принял бокал, а затем взглянул на нетерпеливого вестника смерти без особого интереса. «И ты...? «

«Крэйвен Лестер, Старейшина, недавно прибыл из Великобритании». Он выпятил грудь: «Я стоял на страже у ворот, когда эта драгоценная леди прибежала из леса, отчаянно нуждаясь в убежище».

«Хорошо, теперь она нашла его». Маркус дал кубок подогретой крови, из вен скота поместья, Соне. Услышав запах крови рот Луциана наполнился слюной.

«Пей до дна, дитя. Это восстановит тебя «.

Другой слуга сумел доставить стул в фойе до того как Крэйвен перехватил его первым.

Маркус помог Соне сесть на мягкое сиденье, повернулся и обнаружил Крэйвена все еще стоящим у него за спиной. «Ты можешь идти, часовой», — сказал он грубо.

Крэйвен не смог скрыть разочарование. Он выбежал из фойе, с сожалением выскальзывая из центра внимания. «Он амбициозный», — тихо отметил Луциан, — «с желаниями совсем не соответствующими его настоящему положению».

Возмущенный вестник смерти уже начал покидать ум Луциана, однако, ни кто иной, как Сорен внезапно появился на сцене. Мускулистый надсмотрщик пришел, пробившись через взволнованную толпу забившую коридор. Удивленный взгляд, и, возможно, огорчение, появилось на лице бородатого Сорена, когда он впервые увидел Соню и Луциана в фойе.

«Так», — подумал Луциан холодно, — «Ты все— таки спасся от толпы». Где, спрашивается, Сорен переждал день. В пещере? В выдолбленном стволе дерева? В другом угле монастыря? Где бы он ни спрятался, ирландский вампир, очевидно, добрался до Ордогаза раньше них.

Сорен хмуро посмотрел на Луциана. Создалось впечатление, что мёртвый надсмотрщик не рад тому, что ему удалось пережить засаду. «Возможно», — предположил Луциан, — «потому что я был прав насчёт угрозы со стороны брата Амвросия и его последователей?»

Соня, напротив, была слишком добросердечной, чтобы не радоваться тому, что ещё один член похода избежал смерти. «Сорен», — радостно воскликнула она, — «Ты жив!»

«Сорен прибыл на коне несколько часов назад», — спокойно объяснил Маркус. Он повернулся и пристально посмотрел на прибывшего надсмотрщика. «Я немного смущён, Сорен. Ты сказал, что ты единственный оставшийся в живых».

Ирландец положил мускулистую руку на сердце: «Клянусь, старейшина, я полагал, что леди Соня убита вместе с матерью, иначе я бы никогда не покинул битву! «

Луциан отчетливо помнил, как звал Сорена на помощь, но молчал. Как Ликан, он хорошо знал, что лучше не оспаривать правдивость или мужество вампира.

«Кошмарная сцена полная шума и криков «, — подтвердила Соня, быстро признав невиновность Сорена, — «Я могу поверить, что среди такого кровавого хаоса, Сорен считал себя единственным выжившим».

Маркус рассматривал Сорена с прищуриными глазами. «Возможно», — сдержанно сказал Старейшина.

«Эй! Что здесь за шум?» — прервал их сардонический голос. Все головы повернулись, чтобы увидеть сына Маркуса — Николая, спускающегося по лестнице с хихикающей шлюхой по одну руку и бокалом пряной крови в другой руке.

Каскад вьющихся светлых волос увенчивал голову наследника старейшины. Его румяное лицо, буквально красное от крови, говорило о десятилетиях, если не о веках баловства. Рукава его сливовой, украшенной парчей, туники были модно разрезаны, чтобы показать дорогую шёлковую рубашку под ней. Его светло— фиолетовые штаны были заправлены в отполированные чёрные сапоги. Сапфировые и изумрудные кольца блестели на его пальцах.

Его компаньонка, напротив, носила короткую льняную сорочку и была сильно истощена. Она нескромно прижималась к Николаю, вроде бы не могла стоять на своих ногах без посторонней помощи. Ее кожа была бледной, даже по меркам вампиров, и темные круги под глазами затенили её стеклянные зелёные глаза. Ее распущенные чёрные волосы ниспадали на плечи. Похабная улыбка не оставляла сомнений о ее целомудрии, или отсутствии такового.

Маркус рассматривал своего наследника без особого энтузиазма. «Я должен был знать, что ты прейдешь последним», — отметил он ледяным тоном. Разочарование старейшины в своём сыне было известно всему ковену. «Вот твоя дорогая кузина, Соня, которую мы считали погибшей».

Николай лениво изогнул бровь. «Так у нас тут воскресшие из мёртвых?» — обратился он к Соне, — «Так в этом нет ничего необычного. Не зря же, смертные сволочи называют нас ходячими мертвецами «.

Проститутка на его руке засмеялась. Она откинула спутанные несвязанные волосы, обнажив свежие следы от укусов на её шее. Луциан услышал запах крови под толстым шаром духов и с удивлением понял, что мертвенно— бледная шлюха была человеком. Ходили слухи, вспомнил он, что пресытившийся наследник старейшины предпочитал тёплую кровь, добровольно отданную смертными, холодной крови и компании себе подобных. По— видимому, в этом случае сплетни были правдивы.

Луциан не мог ничего сделать, поскольку, как бы это ни было скандально, это не было запрещено пактом, при условии, что смертный находился здесь по своей воле. Для ликана любить вампира, напротив, было чем— то совсем иным. Насколько Луциану было известно, такого романа никогда не было за всю историю их рас.