– Элио.

– Какое красивое имя…

– А тебя?

– Алессио. Позавтракаем?

– Я хочу к маме, – плаксиво сказал Элио.

– Конечно. После завтрака мы отправимся в больницу, – пообещал Алессио, плохо себе представляя, куда денет ребенка в клинике. Но и дома оставить его одного невозможно. – Но сначала нужно позавтракать. Уверен, что твоя мама думает то же самое, – добавил Алессио, вставая.

Элио ничего не ответил, но, вложив свою маленькую ручку в широкую и горячую ладонь Алессио, покорно последовал за ним. Алессио повел его в ванную комнату, по пути заглянув в спальню. Кровать была заправлена. «Дани уже ушла?!» – в ступоре уставился Алессио на идеально расправленное покрывало.

Но долго размышлять времени не было: нужно поскорее завтракать и мчаться в больницу, чтобы успеть просмотреть документы по запланированным на сегодня операциям перед тем, как отправиться на консилиум. А еще до консилиума необходимо заглянуть к матери Элио и придумать, куда пристроить ребенка. Алессио очень надеялся, что полиция нашла документы пациентки, либо пациентка пришла в сознание и способна сообщить, кому можно передать ребенка.

На кухонном столе лежала записка: «Вы спите так сладко, обнявшись… Я не рискнула вас будить. Позавтракаю по дороге. Надеюсь, этот чудесный малыш не разрушит нашу жизнь…»

Алессио нахмурился. «Как ребенок может разрушить нашу жизнь?» – пожал он плечами, затем скомкал записку и точным баскетбольным броском закинул ее в мусорную корзину для бумаг.

– Что ты хотел бы на завтрак? – лучезарно улыбнувшись, спросил Алессио.

– Бреош7 с джемом.

– Tesoro, сейчас все бары еще закрыты… Могу предложить тебе мюсли и бисквиты. Или кукурузные хлопья, – достал Алессио из шкафа коробку с хлопьями. – Еще есть йогурт, сыр…

– А потом мы сходим в бар? – уточнил Элио.

– Потом мне нужно работать… – виноватым голосом ответил Алессио.

– А я? – захлопал мальчик глазами.

Именно этим вопросом Алессио мучился уже несколько минут.

– Послушай, Элио, но у тебя ведь есть папа? – вкрадчиво спросил он, доставая из холодильника молоко.

– Да. К сожалению, – сердито нахмурил бровки Элио.

Алессио замер перед раскрытым холодильником. Потом резко повернул голову и пораженно воззрился на ребенка.

– К сожалению?! В каком смысле?

– Из-за него мама попала к тебе в больницу. Она плакала из-за него. Всегда плакала.

– Как грустно… – сочувственно вздохнул Алессио. – Значит, твои родители разведены?

– Мы вчера уехали из дома.

– Понятно… Но у тебя, наверное, есть дедушки и бабушки? – с надеждой спросил Алессио, закрывая наконец холодильник и ставя на стол бутылку молока.

– Да. У меня есть дедушка, – подтвердил Элио, насыпая в тарелку мюсли. – Мы ехали жить к нему в Ассизи.

– В Ассизи? – удивился и одновременно обрадовался Алессио. – Как это здорово! Я тоже живу в Ассизи. Значит, я смогу оставить тебя с ним? – воодушевился он. – Ты знаешь, где он живет? Или его номер телефона?

– Нет, – мотнул головой Элио.

Еще бы. Ожидать, что пятилетний ребенок знает номер телефона и адрес дедушки из другого города, было крайне наивно. Хотя Алессио в его возрасте знал на память номера телефонов всех родственников. Но это была совсем другая эпоха…

– Ладно. После завтрака поедем в больницу, встретимся с твоей мамой и решим, что делать.

Около семи часов утра они, держась за руки, торопливо шагали ко входу в корпус B, где располагалось отделение кардиохирургии. До начала консилиума оставалось полчаса, и Алессио позарез нужно было успеть выяснить, как найти дедушку Элио. По дороге он уже позвонил в клинику и попросил одну из медсестер дождаться его.

Когда они вошли в ординаторскую, Элио, взглянув на усталых медиков, крепче вцепился в руку Алессио. Врачи дружно поздоровались, улыбнувшись мальчику, но вопросов задавать не стали.

– Садись за мой стол, – подтолкнул его Алессио. – Либо на диван.

– Я уже был здесь вчера, – с тревогой ответил Элио.

– Именно, – подтвердил Алессио.

– Чао, – подошла к ним медсестра. – Ты просил кого-нибудь из медсестер задержаться?

– Спасибо, Лаура. Я попрошу тебя об одолжении: присмотри некоторое время за этим чудесным ребенком, пока я не вернусь.

– Это, случаем, не сын Лилианы Мареска? – спросил один из хирургов.

Алессио вопросительно посмотрел на Элио.

– Да, так зовут мою маму, – тихим испуганным голосом ответил мальчик.

– Отлично! – обрадовался Алессио. – Все в порядке? – поинтересовался он, красноречиво глядя на коллегу, тем самым призывая его не сообщать ничего ужасного.

– Да, она приходила в сознание, но потом… –медик замолчал. Глаза Алессио потемнели, но коллега добавил: – Потом Патрицио ввел ей снотворное. Она очень тревожилась за сына. Она до сих пор спит, насколько мне известно. Патрицио с ней.

– Понятно, – облегченно вздохнул Алессио. – Послушай, Элио, я сейчас пойду к твоей маме, а ты жди меня здесь, договорились? – спросил он, садясь перед мальчиком на корточки. – Все хорошо, ты ведь слышал?

– Да, – сказал Элио, кивнув, потом обнял Алессио.

С трудом усмирив волнение, Алессио деликатно высвободился из детских объятий и, попятившись, поспешно покинул ординаторскую. Он решительно зашагал в сторону палаты интенсивной терапии, куда вчера поместили маму Элио. Не дойдя до нужной двери, он столкнулся с усталым анестезиологом, выходящим из соседней палаты. Судя по его виду, он всю ночь так и метался между реанимационными палатами.

– Чао, Патрицио, – поприветствовал Алессио коллегу. – Как синьора Мареска?

– Мареска? Палата?

– 420.

– Ах… Я как раз к ней. Самый тяжелый случай из всех этой ночью.

– Почему? – нахмурился Алессио.

– Все шло отлично. Она дышала самостоятельно, все показатели были удовлетворительными, я начал выводить ее из наркоза. Но придя в сознание, она вспомнила о сыне, и ее охватила паника, уж не знаю, что с ним приключилось, – развел руками анестезиолог. – У нее просто истерика началась, в ее-то состоянии! Мне пришлось вколоть ей убойную дозу успокоительного.

– А сейчас?

– Должна бы проснуться, но я опасаюсь нового кризиса. С ней неусыпно сидит мой ассистент.

– Отлично, я как раз иду к ней, чтобы сообщить, что с ребенком все в порядке.

– Какая хорошая новость! – улыбнулся анестезиолог.

Вдвоем они вошли в палату. Женщина, подключенная к аппаратам, спала.

– Как она? – спроси Алессио.

– Все в норме. Я жду, когда проснется, – ответил молодой ассистент.

Женщина пошевелилась, видимо, потревоженная голосами. Веки ее задрожали, но она никак не могла приподнять их. Алессио впился изучающим взглядом в лицо той, за жизнь которой он вчера боролся целых сорок минут. У него ведь даже не нашлось времени рассмотреть ее. На вид ей было не более тридцати. Под шапочкой виднелись темные волосы. Заостренный подбородок, аккуратный нос, плавные линии щек, густые черные ресницы – все эти черты рисовали симпатичное лицо.

Вдруг глаза женщины резко распахнулись. Они были такими же серыми, как у Элио. Алессио не сводил с нее внимательного взгляда. Сначала ее отсутствующий взор бесцельно блуждал по потолку, а потом глаза стремительно наполнились паникой.

– Синьора, послушайте меня! – Алессио решительно шагнул к ней, предотвращая истерику. – Ваш сын в безопасности. Он здесь в больнице, в ординаторской. Успокойтесь!

Она протяжно выдохнула и тут же сморщилась от боли. Затем опустила веки, будто почувствовав себя плохо. Показания на мониторе в самом деле изменились, и анестезиологи нахмурились.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Алессио мягко, осматривая перебинтованную грудь.

– Очень болит в груди, – морщась, проговорила она.

– Это закономерно. Можно убрать дренажные трубки, – обратился Алессио к анестезиологу. – Позовите медсестру, мы проведем процедуру.