Логично От отливов земных на Селене ввалился кратер, Плотоядный луг пережевывал антилопу… Ты оставила твиттер, где уже не звала меня братом, Неуклюжий отскок… вмиг фолловерами истоптан. А чего не в глаза? Не в очки? Не удар по морде? Свой сусальный гнев соскребу с ледяного шквала… Ты вторгаешься в склеп, и резонно, что нужен ордер, Ну хотя бы рецепт из аптеки для каннибалов. Из обязанностей – отвоеванных, жалких, птичьих — Сберегание краха, что в молодость был упрятан. Пусть не шамкает ум, для тебя ведь вполне логично То, что я не прощу… что сдохну… что буду рядом. Пике Высотой кредитку и горло жгло, Ни к селу бармен лопотал: «Excuse me» [1]. Я – стальной пропеллер, а ты – пилот, Уводящий в облако «кукурузник». И двуспальный поскрипывал наш биплан, И бесслезно всхлипывалось: «Te quiero» [2]. Ты хотела звездного лишь тепла — Я в шугу размалывал стратосферу. На пороговом звуковом хлопке́ Купидон нахально завыл: «Aloha!» [3]. Мы уходим в пламенное пике, Но отныне я приземленно глохну. Талант Эй, человек! Будь так добр, подойди. Продаешься? Это риторика — знаю ответ… Но почем? Я подкопил… Остроумца ищу, вероложца, Кто не по вкусу просолен был И наперчен, Не опустившего взора, Когда презирали, Кто к пасторальным утехам Вовек не привык, И, не боясь навсегда Угодить в мизерабли, В горле не прячет Бессовестный острый кадык. Нет, я не дьявол, Сверкающий серной главою, Тот, кто приводит вас в мир Ледяною рукой. Нет, я – Талант, И я выкуплю сердце живое, Сколько бы ни торговался Сквалыга Покой. «Я долго строил дом и не копал могил…» Я долго строил дом и не копал могил, Не замечал земли насущную потребность Все губчато вобрать, учесть – кто пил, кто гнил, Кто отрицал наивно кровный резус И страсть подпитывал запретнее ИГИЛ. Мой светлый дом не знал ни свай, ни кирпичей, Он с почвенным ничем был искренне не смешан. Он доставлял уму не хуже DHL Кипящих споров, шепотов, пельмешек Пары́, что вязли в чистой мгле и алыче. Я не тупил лопат… со счастьем пополам Жевал безвкусный лавр до ревностных отрыжек. Но по двору немая будущность прошла, Стучит мне в дверь и сплевывает трижды, И я спешу уйти, не глядя в зеркала. Вадим Петров
Лунность Упасть, уснуть и не проснуться В ключ-травах утренней росы. И в поцелуях захлебнуться Лукавой лунности – красы. Завлечь пределы в бесконечность И полюбить пожары лун. Вдаль рукавами сыпать млечность И птицу слушать Гамаюн. И внять речам огнистокрылым, Из бездны утренней восстать. И меды пить наяды милой, Лукаву лунность обнимать. Овсянность вьюг мне в росах снится, Тоскливой гулкостью маня. Летят на юг, на север птицы, То ль лунность жаждет вновь огня. Врунья Здравствуй, милая врунья. Ложь прощаю в цветах. Ночь, лунных сказок воркунья, Лижет стихи во снах. Те стихи – лун щенята — Спят, ласкаясь средь душ. В кольцах слова – цыганята. Боги милуют тявкуш. Зыбло сукино счастье, Преданно зрит в лицо. Милой целую запястье, Ночи вернувши кольцо. Взявши стихи за холку (К дьяволу чувства ложь!) Враз утопил втихомолку Сердца частичку и нож. Денница Опять этот звон колокольный Меж кленов скользит на заре. И голос звучит богомольный, И неба отел в алтаре. И тычутся звездные морды В родимые неба соски. И клена листву, рыжи орды, Все лижут зари языки. Не верь сей заре-озорнице, Во ситцах дали не балуй. Умерь обниманья денницы. Прости, отлюби, отцелуй. Рассвет Поутру в чарах спит невеста. Зари очнулся алый слой. Зениц коснулся девы перстно, Цветами, тайною мольбой. Небесно-розовые щеки Невесты – лона георгин. Взыграли верности намеки, Мерцали томностью рябин. Уста шептали: «Боже любый! Воздай заре небесный цвет». И чары – девственные губы — Цветам пророчили рассвет. И нежно-тогая денница В пионах бежевой фаты Рассветом трогала ресницы И томно – свежие цветы. |
