«Бежало лето по июню…» Бежало лето по июню, По росным травам босиком. От новолунья к полнолунью Порхало ярким мотыльком. Сплетало рыжие косицы Из жарких солнечных лучей, Девчонок наряжало в ситцы, Потом гадало: краше чей. Учило нотам птах-певуний, Кукушкам поправляло счет… В июль бежало по июню И знало: август где-то ждет. Свиданий нежных не тревожа На тропках тайных за селом, Порой само влюблялось тоже, Смеялось, пело и цвело. «Была ли ты, любовь?..» Была ли ты, любовь?.. Так жаль, Что не могу ответить точно… Мне лишь запомнилась печаль, Что пряталась за многоточье. Светлела прядка у виска, Уставшая от ожиданья. Мгновенен путь наш — от цветка Пьянящего до увяданья. Попутных вéтров все ждала — Лететь, бескрылая, хотела! А ты земной, любовь, была — Вот я тебя и проглядела. «…А Северский Донец с дороги дальней…» …А Северский Донец с дороги дальней Торопит воды к устью искони́. Он был моею бабкой повивальной, Рекою су́деб для большой родни. «Ты этот край запомни, что б ни сталось! — Твердила мама. – Сердцем зацепи». …Там детство жеребенком увязалось За взрослым табуном в Донской степи. Туда привез семью свою из Града Отец-строитель. В хуторе Кресты Сновала с лязгом техники громада, Корежила вишневые сады… Как раз была цветения пора, Бросались казаки на трактора. Но взмыли журавли портовых кранов, Их принял в стаю Северский Донец. Красавец-порт!.. А я – вне всяких планов, Поскребыш, как любил шутить отец. Делила свой веселый возраст детский С поселком по прозванью Усть-Донецкий… …Расстались мы… Меж нами – лет пространство, Сбирает память годы-лоскуты. И дразнят казачурой за упрямство Меня, степнячку, с хутора Кресты. «Чуть свет проснуться…» Чуть свет проснуться, выглянуть в окно И дня земного ощутить начало, И удивиться: мир знаком давно, А я нисколько в нем не заскучала! И мне по нраву огустевший сад, Пусть щедрости плодовой не образчик… Но ведь источник хлопотных услад, Даритель дней, стихами говорящих. Наталья Сырцова
Калуга 1 Живая грусть у ласточки в гнезде, Танцует дождь в продрогшей борозде, Везде, где есть основа и порядок. Козельский плат до Оптины объят Обыденной тревогой мер и клятв И колкостью окрашенных оградок. Не спрячет нас от боли береста, Не скроет крест, где веры нет в Христа, Не смоет Жиздра водами речными. Подобны ей сомнение и страх, Плоды ее взрастают в городах И душат нас, и делают ручными. Ты мой приют, пожизненная блажь Рубцуется… Великий арбитраж Выносит мне не приговор, но веру. Я буду жить за пазухой церквей, Пока гласит «Премудрость» иерей И крестит дождь по твоему примеру. 2 Калуга, камни, коростель, Купель дождя с водой лиловой, Живая Жиздра, промысловый Корабль времени, апрель. Он недвижим в речной воде, Пока предвестница потопа, Река, не разлилась, и тополь Небесный не прорвал предел. Да будет мир среди вершин Не государевых, а Божьих. И ты, Калуга, у подножья — Молитвослов моей души. 3 Тесно-тесно, друг за другом Зелень пряча под подол, Лес раскинулся еловый, Лес, в котором Божье Слово, Непредвиденный престол, Упирается в Калугу… Я тебя узнаю в спешке По наклону головы. Не встречай меня еловым Словом, солнцем промысловым, У таких, как я, увы, Что ни день, одни насмешки. Я приехала с повинной, Если можешь, поддержи. У меня в проволглой жизни Без козельской укоризны Жиздра не выносит лжи, Тянет топь за горловину. Мне бы ведрышко худое, Мне бы чуточку любви. Близко-близко до Калуги Муки совести и руки Материнские. Плыви, Если не гневит былое… 4 Вода ледяная, льняная невольно Меня обвивает, довольно, довольно. До сумерек в колкости плавать небесной, Укромная чаша козельского леса Едва окормляет меня перегудом Дождя и тумана, выходит простуда. Безропотно движутся воды и годы Сквозь чащу лесную моей несвободы. Мой возраст взрастает рекой межсезоний, Ореховым Спасом, Успением, зноем. Во мне, ненадежной, сплошные сюрпризы: Рука Материнская – белая риза, Слезой омывает и пестует внове Меня, голубицу, рожденную в Слове. |
