Мой сад Мой сад, ты – жизнь моя, отрада, Ты – утешенье мрачных дней. Твоей травинкой быть бы надо Иль петь пичугой средь ветвей. По соловьям, сверчкам скучаю, Спешу услышать трели их. Я жду весну, я быть мечтаю, Мой сад, в объятиях твоих. С тобой в разлуке ненадолго. Засветит солнышка топаз — Сирени вспенятся вдоль Волги, К тебе приду и в этот раз. Возвратная зима Прохудились туч перины, Мелкий снег летит пушком, Посыпая куст рябины, Словно белым сахарком. И за ягодой в присыпке Прилетели снегири… Я смотрю на них с улыбкой: «Не поделят? Хоть мири!» Снежный занавес – с подзором. Занесло опять дома. Вяжет хрупкие узоры Вновь возвратная зима. «Тихо на дачу иду по тропинке…» Тихо на дачу иду по тропинке, Мир суетливый за склоном исчез. Мудрые груши, душицы куртинки, Белые вишни – мой смешанный лес. Ивы все ближе ко мне подступают, Листья – шифоновый нежный наряд. Птицы свистят, роднику подпевают, Крылья раскинув, свободно парят. Это ль не рай?! Мыслей грустных забвенье, В сердце – истома. Блаженство царит. Мир тишины, от забот отрешенье — Так мою душу природа творит. Метель Солнце стало мутно-белым, Посерели небеса. Разметалась в вихре смелом Непроглядная краса. Вскинув крылья, белой птицей Крутит снега карусель, Как шальная, веселится Налетевшая метель. Снегом сыплет, засыпает И метет, метет, метет… Воет ветер, не стихает, Так, что душу в клочья рвет. «Вот снова во владеньях тишины…» Вот снова во владеньях тишины, В лесу от суеты мирской скрываюсь. А дома, средь панельной вышины Я не живу, душою только маюсь. Мой дом – пустая злоба, зависть, лесть. В лесу покой. Мне в радость шелест листьев. Прости же, город, но, что есть, то есть, Лишь лес теперь мои пленяет мысли. Звенит ручей… Душистые кусты… И как бальзам, мне голос вольной птицы! О, тишина, моя подруга ты, К тебе спешу от суеты укрыться. «За окном еще все стыло…»
За окном еще все стыло С ночи до зари. За туман седой унылый Скрылись фонари. Свой последний лист теряет Календарь зимы. Снег летит и тут же тает. Ждем весну и мы. Виолетта Балаян Пророчество Гур-Эмира Не тревожьте вы, люди честные, Усыпальницу бога войны, Чтоб не ведали горя родные На руинах былой тишины. Сон гробницы, украшенной златом, Охраняет седой аксакал, Чтобы бог не проснулся с раскатом, Наполняя багряный бокал. Чтобы стрел не познала кольчуга, Чтобы жертв не искал ятаган И в степи не рыдала подруга, Окропляя слезами курган. «Секстант возвысился в пустыне…» Секстант возвысился в пустыне, Огни считает Улугбек, И небо звездное поныне Там созерцает человек. Во мраке маленькой темницы Над головою – небеса, И манят звезды, как зарницы, — Былых столетий чудеса. «Снова вижу золотые арки…» Снова вижу золотые арки, Где-то в поднебесье купола, И влекут скупой прохладой парки, И звенят, как гром, колокола. А мулла взывает с минарета, И слетают суры со столпа. Люди чтят писание запрета, И опять безмолвствует толпа. Александр Кафтанов Высшая цель Есть какая-то высшая цель, Только замысел неизвестен, Когда пес, перегрызший цепь, Продолжает сидеть на месте. Что творится в его голове? Он доволен возможностью бегства? Или чьи-то следы на траве Не дают ему двинуться с места? В молчаливом служенье его — Не безволье, скорее, природа. По задумке собачьих богов, В генетическом коде породы. И огромная вольная степь Не нужна, двор за домом милее. Почему тогда чертова цепь Ржавой болью врезается в шею? В толще льда Озеро в толще льда. Лодка, вмерзшая в лед. Где-то на дне вода Ждет, когда снег пройдет. Люди вокруг, огни, Здания, города. Хочешь – ладонь согни, Будто на ней нет льда. Снег – загустевший дым, Спящий на проводах, Делает мир седым, Словно не снег, а страх. Стужа, пурга, метель — Просто водоворот. Чувствуешь, как теперь Медленно тает лед? Чувствуешь, как свеча Падает на рояль? Тает твоя печаль, Тает моя печаль. Чувствуешь, подо льдом, Память свою храня, Бьется, как метроном, Рыжее сердце дня? |
