Однажды Урсула с торжественным видом полной владычицы дома вошла в кабинет синьора Лодовико.

– Хозяин, мне нужно с вами серьезно поговорить, – громко заявила она.

– Да, пожалуйста, я всегда к твоим услугам, – с готовностью оторвался от бумаг подеста. – Говори, Урсула.

Между ними сложились столь доверительные отношения, что Лодовико теперь даже не принимал от старой служанки отчеты по ведению домашнего хозяйства, чего раньше за ним никогда не водилось. Он полностью возложил все обязанности по хозяйству на нее.

Урсула сделала паузу и, набравши полные легкие воздуха, заговорила нарочито громко, дабы придать себе больше убедительности:

– Я решила, хозяин, что мне негоже быть единственной женщиной в вашем доме. Все в Санта-Кроче знают, конечно, что я и вы, хозяин, люди порядочные и предосудительным ничем не занимаемся. Да и возраст у меня уже не тот. Но так дальше не пойдет.

– Подожди-ка, Урсула. – Лодовико почувствовал, как мускулы его напряглись, а мозг вот-вот закипит, как вода в чугунке. – Ты к чему это ведешь?

– Я к тому, хозяин… – Она еще сильнее возвысила голос. – Жениться вам надо. – Тут Урсула сама испугалась собственной наглости и, виновато потупившись, пробормотала: – Так люди говорят.

– Какие еще люди? – Лодовико делал над собой титанические усилия, чтобы не сорваться и не вышвырнуть верную служанку за дверь.

– Да все! У нас в Санта-Кроче, да, пожалуй, и во всей Флоренции. Вы уже два года носа никуда не кажете. А у вас пятеро детишек, дом весь на мне, да вам, пожалуй… тоже… – Она запнулась на последних словах, так как увидела выражение окаменевшего лица подеста Буонарроти.

Наряженный в черное, подеста уперся широко расставленными руками в стол, втянул голову в плечи и страшно вращал янтарными глазами, отчего походил на изготовившуюся к прыжку пантеру.

Пятясь задом, Урсула выскользнула за дверь. Подеста сел обратно в кресло. За время, что он прожил один, он привык думать и размышлять. На смену бурным проявлениям темперамента пришли рассудительность и терпимость. Лодовико повзрослел. Он знал, что больше не способен полюбить ни одну женщину так, как любил Франческу. А пошлость он презирал. С другой стороны, невозможно плыть против течения и конфликтовать с общественной моралью: в доме нужна хотя бы номинальная женщина, исполняющая роль его жены. Как ни парадоксально это звучит, но возможный брак был похож на прием на работу. Раз есть синьор Буонарроти, то должна быть и синьора Буонарроти. Мальчики должны расти, видя в доме женщину. Таков был общественный порядок.

От этих размышлений Лодовико почувствовал неприятный вкус во рту. Тем не менее он понимал, что Урсула права. Найдя ее в комнате Джисмондо, Лодовико подошел, обнял верную служанку за плечи и сказал:

– Прости меня, Урсула, я не сдержался, вспылил. Прости меня, хорошо?

Она обернулась к нему и, улыбнувшись, ответила:

– Хорошо, хозяин, хорошо, конечно, я понимаю.

– Вот и славно, моя дорогая, моя ненаглядная Урсула. Ты была права, высказав мне все как есть, и я прошу тебя заняться этим делом.

– Каким еще этим делом?

– Ну, этим…

– Каким?

– Поиском подходящей женщины… – Он намеренно не сказал «жены».

Сказано – сделано. Урсула с готовностью возложила на себя полномочия главного оценщика кандидатур на место синьоры Буонарроти. Имея широчайшую агентурную сеть не только в Санта-Кроче, но и во всей Флоренции и даже в ближайших к ней виллах, Урсула проделала колоссальную работу по отбору кандидатур, проверке достоверности информации и личной оценке достоинств потенциальных хозяек дома. Лодовико не участвовал в «смотринах» вообще. Урсула надежно оберегала покой хозяина, но оставить за собой последнее слово не решалась. И вот у нее на примете осталось пять кандидатур: все незамужние девушки благородного происхождения, без физических недостатков, с хорошим характером. Окончательный выбор Лодовико предстояло сделать самому. Ему надлежало встретиться с девицами лично. Урсула подробно проинформировала хозяина о каждой из них. Лодовико с уважением отнесся к уникальным коммуникативным способностям служанки и удивлялся потрясающей деловой хватке женщины, родившейся в горной деревушке Сеттиньяно.

Итак, начались визиты. Все встречи были похожи одна на другую. Урсула всякий раз сопровождала хозяина. Ей были открыты двери почти всех домов во Флоренции. Оставалось только дивиться тому, с какой точностью эта женщина высеяла девиц, хотя по возрасту некоторые больше соответствовали женщинам, чем девушкам. Логика, которой она руководствовалась, была проста: все претендентки, жаждущие сменить позорный статус незамужней женщины на положение синьоры Буонарроти, разительно контрастировали с Франческой. Это сразу бросалось в глаза. У служанки было неплохо с внутренним чутьем. Лодовико попробовал пообщаться с девицами. Вышколенные в полном соответствии с требованиями тогдашнего общества, все они походили на бусы, нанизанные на одну нитку: тихие, скромные, молчаливые (по крайней мере, пока). Синьориты старательно примеряли на себя роль покорной, послушной жены. Урсула рассудила, что достаточно с ее хозяина переживаний, ведь мона Франческа избороздила всю душу синьора подеста своим причудами. Урсула приняла решение, что женщина, которая войдет в их дом, должна уступать хозяину во всем и смиренно отказаться от своей воли. Мужчины, пережившие много жизненных бурь, в один прекрасный для себя день решают, что свяжут себя только с той женщиной, которая сможет растворить себя в супруге. Мудрое решение.

А если мы хотим растворить одно вещество в другом, то надо сначала взять два разных по составу вещества. Потом два эти вещества должны взаимно поглотить друг друга, а не отторгать и от соприкосновения друг с другом не превращаться во взрывоопасную смесь. В результате химической реакции должно появиться третье вещество, формируемое от слияния первых двух. В общем, чтобы что-то свое отдать другому человеку, надо это что-то для начала иметь. Франческа своими «причудами», неуравновешенным темпераментом, непредсказуемостью невероятно обогатила чувственность Лодовико, сформировала его сложный внутренний мир. С ней он познал столь большую гамму ощущений, что теперь, сидя в очередной гостиной в очередном доме, с дрожью в сердце вспоминал свою жену и с пугающей ясностью осознавал, что с другой женщиной у него уже быть ничего не может. Привлекательность невинности действует до тех пор, пока не всплывет наружу прикрытая ею глупость. Лодовико понимал, что девушки отчаянно хотят понравиться, но выведенная Урсулой, казалось бы, идеальная формула – бесхарактерная женщина, оказавшаяся во власти своего мужа, – в отношении Лодовико не работала. Все выходило ровным счетом наоборот. Подеста понимал, что очень скоро инфантильность в поведении и невинность во взгляде ему смертельно надоедят. Было очевидно, что под этими ласковыми улыбками, за этими всякий раз широко распахивающимися, когда только он начинает говорить, глазами всепожирающая пустота. Лодовико только теперь понимал, кем для него была Франческа. Она давала ему жизненные силы, хотя он этого совсем не понимал. Она изменила его, не изменяя. Тогда Лодовико этого не заметил, а ведь он постепенно стал другим. Полное осознание постигшей его трагедии пришло к нему во время визитов в благородные семейства Флоренции.

Где ты сейчас, Франческа?

Решение было принято. Переговорив с Урсулой, он все-таки пришел к выводу, что на должность синьоры Буонарроти Симони будет принята немолодая уже женщина Лукреция Убальдини. Выбор был сделан большей частью Урсулой, ибо она должна была чаще других соприкасаться с вышеозначенной синьорой.

Сказано – сделано. Лукреция Убальдини вошла в дом синьора подеста Лодовико Буонарроти Симони.

Вы никогда не замечали, как чутко ученики улавливают отношение взрослых к себе подобным? Стоит кому-то из учителей невзлюбить одного из них, нет, не за проказы или шалости – в таких случаях юный «бандито» становится любимцем публики и героем квартала, – нет, я говорю о ребенке, которого учитель выбирает себе как жертву, которую станет регулярно третировать, большей частью на потеху одноклассникам, то дети с присущей им жестокостью тут же подхватывают интонацию учителя и, восприняв все как должное, считают особой удалью задеть побольнее несчастного. Подсознательно они всего лишь желают понравиться старшим. Если вы посмотрите на современные школьные фотографии, на которых запечатлен целый класс, то этого ребенка вам вычислить не составит особого труда: он, пожалуй, один не улыбается. Все остальные дети, как правило, позируют, стараясь привлечь к себе внимание. Жертва – нет. Она хочет уйти. Чем дальше, тем лучше. Покуда остальные, «нормальные» дети проводят все свое время, занимаясь вещами, соответствующими их возрасту – играют, веселятся, хихикают во время разговоров про представителей противоположного пола, – этот ребенок погружается в свои мысли, у него практически нет друзей, он много думает и много читает, и в подростковом возрасте его можно издали принять за старичка, так как обычно он начинает в это время сильно горбиться.