— Аса! Мы хотим есть! — волк, к которому с этого дня так и приклеилась кличка Брут, взволнованно тявкнул, и Хью, глянув на него, продолжил. — Все трое! Нет. Все четверо, — и он бережно приложил свои большие ладони к выпирающему животу Тир.

Хьюго и его зверюга уплели еще по одной внушительной порции. Аса, подкладывая им, притворно ворчала, что их легче убить, чем прокормить, на что рыцарь, ни на минуту не прекращая работать челюстями, лишь посмеивался, а волк и ухом не вел. Потом Тир повела их в свою спальню, а из нее быстренько загнала в купальню. Горячая вода с мылом требовались обоим. Хью разделся и, издав протяжный стон наслаждения, опустился в огромную каменную чашу, наполненную почти до краев, а Тир позвала рабыню и велела ей забрать всю одежду рыцаря до последней нитки, а после нещадно сжечь ее.

— В чем же я буду ходить? — смеясь, поинтересовался Хьюго.

— А куда это ты собрался?

— Из твоей спальни? Никуда не хочу. Особенно, если ты прикажешь принести сюда тот чан с рагу… — и, словно извиняясь, добавил. — В последнее время я очень мало ел.

Тир почувствовала, что у нее наворачиваются слезы.

— Как ты добрался сюда, глупый? Ведь зима.

— Так я выехал еще летом. В тот же день, что и ты. Только очень долго искал корабль, владелец которого согласился бы перевезти меня через это чертово море. Потом нашел, случайно… Капитану был нужен гребец. Пришлось отправить Питера с лошадьми обратно домой, а самому взяться за весло, — Хью протянул руку к Тир, и та, неловко присев на корточки, провела пальцами по его ладони. — Я теперь угли из костра могу доставать, и не жжется. Да-а… Так я добрался до Хандебю…

Гилфорд прикрыл глаза, и по его мгновенно замкнувшемуся посуровевшему лицу Тир поняла, что рассказывает он ей далеко не все.

— Как звали капитана? Быть может, я его знаю?

— Саид Богаэтдин.

— Араб? — ахнула Тир. — Но… Он ведь не знал, что ты был в крестовом походе?

— Знал. И не спрашивай больше ничего, — Хью нахмурился, вспоминая темное лицо с узкими чуть раскосыми глазами, исполненное холодного достоинства и издевки.

К тому моменту, когда Хьюго повстречал этого человека, рыцарь и его верный слуга побывали почти во всех крупных и мелких портах на восточном побережье Англии. И в каждом они пытались найти хоть кого-нибудь, кто согласился бы перевезти их к берегам Скандинавии. Однако лето уже подходило к концу, и те немногие купцы, что имели смелость торговать с северным соседом, либо давно вышли в плавание, либо уже вернулись домой и наотрез отказывались перед лицом близкой осенней непогоды вновь отправляться в опасный путь.

Шейх Саид Богаэтдин не был торговцем. Его великолепно украшенная галера плыла в Швецию с дипломатической миссией, а сам Саид являлся посланцем Саладина к шведскому конунгу. К берегам Англии он был вынужден пристать по весьма прозаической причине. Рабы, являвшиеся основной силой, двигавшей большой тяжелый корабль, плохо переносили более чем спартанские условия пути и дождливую промозглую погоду начала октября, особо ощутимую в море.

Саиду требовались люди, готовые за умеренную плату подрядиться гребцами. Это оказалось не так просто — англичане не любили мусульман, впрочем, последние отвечали неверным еще большей неприязнью… Только бандиты, скрывавшиеся от закона, отцы, чьи дети умирали от голода, потому что они не могли найти другой заработок и совершенно отчаявшиеся люди соглашались браться за весла.

Хьюго указали на галеру шейха Богаэтдина, как на единственный корабль, который собирался плыть к северным землям. Саид встретил его сидя на парчовых подушках в роскошном шатре, установленном на корме. Хью учтиво поклонился, араб остался неподвижен. Лишь его узкие глаза цвета эбенового дерева изучали англичанина.

— Мне сказали, вы, уважаемый посол, вскоре возьмете курс в сторону Скандинавии… — начал рыцарь.

— Тебя не обманули, англичанин, — гортанный выговор не помешал Хьюго уловить в голосе говорившего нотки глубоко спрятанной неприязни.

— Я хорошо заплачу, если вы согласитесь взять с собой меня и моего слугу.

— Мне не нужны твои деньги, англичанин.

— Я плачу золото, а в придачу дарю вам прекрасного боевого коня. Вы можете взглянуть на него…

— Ты мягко стелешь.

— Это сильное молодой животное, к тому же великолепно обученное, — заторопился Хью, прекрасно зная страсть арабов к лошадям и неизбывное желание торговаться.

— Чем я буду кормить его в пути? Нет, англичанин. Мне не нужен и твой конь, зато, — шейх окинул мощную фигуру рыцаря оценивающим взглядом, — мне нужен гребец.

— Не делайте этого, сэр Хьюго! — встревожено прошептал Питер.

Темные глаза араба резанули по невысокой фигуре слуги.

— Один гребец, — уточнил он и вновь вперил тяжелый взгляд в черноволосого рыцаря.

— Я согласен, — глядя на Богаэтдина так, словно принимал вызов, ответил Гилфорд.

Шейх кивнул. Лицо его по-прежнему было непроницаемо.

— Тебе заплатят, как остальным, но и поблажек не жди…

— И мне не нужны ваши деньги, господин посол, — кривовато усмехаясь, возразил рыцарь. — Я клянусь, что буду работать наравне с остальными, но взамен мне требуется иная плата.

— Посмотрим, во что ты оценишь себя.

— Вы получите мои руки взамен на ваше слово. Вы должны поклясться именем Аллаха и пророка его Магомета, что, как бы ни сложились наши дальнейшие отношения, а что-то подсказывает мне, что они не будут простыми, вы доставите меня на берега Швеции.

— Живым и невредимым, — вдруг вмешался Питер.

Верный слуга слишком хорошо знал своего хозяина, чтобы пытаться отговорить его, и решил, по крайней мере, внимательно следить за разговором. Он, как и Хьюго, прошел через крестовый поход и вынес из него глубокое убеждение, что любой восточный человек скор на обман и изощренно мстителен, так что это странное соглашение могло стать для хозяина единственной защитой.

— Я еще не решил, подходишь ли ты мне. Сними оружие и кольчугу. В любом случае на этом корабле вооружена только моя личная стража.

Рыцарь повиновался, умолчав о приеме, перенятом им у Тир. Два ножа были ловко упрятаны в голенищах его сапог.

— Теперь рубашку.

— Зачем? — хмурясь, спросил Хьюго.

— Хочу убедиться, что ты выдержишь эту дорогу и не станешь обузой в пути.

Пожав широченными плечами, Гилфорд смахнул и рубаху. Глаза посла медлительно прошлись по мощной мускулатуре рук, широкой, поросшей черными волосами груди, скользнули через поджарый живот и замерли на обтянутых кожей штанов бедрах рыцаря. Хьюго уже начал белеть от гнева, когда Богаэтдин окончил свое разглядывание и велел ему одеваться.

— Я согласен на твои условия, англичанин. Клянусь Аллахом и пророком его Магометом, что доставлю тебя в Хандебю, ибо туда лежит мой путь, — затем он улыбнулся холодной неприязненной улыбкой и, глянув на Питера, добавил. — Целым и невредимым. В том случае, конечно, если и ты, англичанин, выполнишь свою часть соглашения.

— Мое слово верно. Я обязуюсь выполнить все, что от меня потребуется.

— Он обязуется исправно работать веслом до самой Скандинавии, — вновь встрял Питер, — А вы, в свою очередь, должны кормить его, лечить, если то будет нужно, давать отдохнуть и не требовать ничего сверх того, — от рыжеволосого слуги не укрылся повышенный интерес, который знатный мусульманин проявил к статной фигуре его хозяина.

Шейх Саид Богаэтдин скривил тонкие губы.

— Твой слуга, англичанин, торгуется как еврей.

— А, может, я и есть еврей, — отрезал Питер.

— Грязная собака, прочь с моего корабля!

— Дайте обещание хозяину, и ноги моей не будет на вашей посудине.

— Убирайся! Иначе твоя поганая кровь оросит палубу, — рука араба сжала эфес ятагана, а лицо окаменело от холодной ярости.

Хьюго пришлось наскоро проститься с удрученным и более чем обеспокоенным Питером. Он отдал ему свою кольчугу, перевязь с мечом и кинжалом, потом надел поверх рубахи теплую куртку, затянул ее широким кожаным ремнем, украшенным коваными бляхами. Тяжелый плащ, чистая рубаха на смену, небольшой сверток, который Хьюго бережно возил с собой от самого дома, и седельная сумка с провизией, среди которой был спрятан мешочек с золотыми монетами, составили все его пожитки.