Острое чувство потери сдавило сердце, но Хью лишь тряхнул головой. Старый граф был прав — дорогу осилит идущий. Гилфорд встал и кликнул слугу. Пока тот будет собираться, он как раз успеет подписать необходимые бумаги (на всякий случай), отдать распоряжения и проститься… Все это заняло не больше часа. Хью и его верный Питер последние три года провели в походе, и им ничего не стоило собраться в новый. Разница состояла лишь в том, что теперь их путь лежал на Север…

Гости еще во всю пировали, когда в зале появился Хьюго Гилфорд, облаченный в высокие сапоги, плотные кожаные штаны, кольчугу и кирасу. На боку слева висел длинный боевой меч, а справа — узкий кинжал. За спиной был закреплен арбалет.

— Сэр Хьюго, — встрепенулась Патриша Мортленд.

Рыцарь, даже не взглянув на нее, обратился к родным.

— Брайан, Куини, Гай, вы, сэр Иен, и вы, леди Элинор, и… ты, сэр Энтони, я должен поговорить с вами.

— Но, сэр Хью, — Пат шагнула вперед. — Какие могут быть дела в такой день?

— Семейные. Уж простите, дорогая соседка, вас они не касаются.

Леди Патриша побледнела под его ледяным взглядом и, оробев, отступила. Перед ней теперь стоял не добродушный, терпеливый и мягкий Хью, которого она привыкла считать увальнем и легкой добычей в своих матримониальных планах. Нет. Теперь это был жесткий, целеустремленный человек, который, пожалуй, даже страшил ее…

Хью возвысил голос, обращаясь ко всем, кто был в состоянии слушать, и хотел услышать.

— Неотложное дело вынуждает меня покинуть вас, любезные гости. Прошу простить меня за это. Надеюсь, мой отъезд не испортит вам аппетита. Подвалы Гилфорда полны сладких вин. Все они для вас. Отпразднуйте хорошенько свадьбу моей любимой сестры.

— Уж в этом ты можешь на них положиться, — проворчал Брай.

— Надеюсь, ты вернешься до нашего отъезда, мой мальчик? — еле ворочая заплетающимся языком, спросил сэр Ричард Мортленд.

— Если только вы собираетесь гостить здесь до весны, — холодновато улыбнувшись, ответил Гилфорд.

— Но как же ваша с Патришей помолвка… — еще лепетал подвыпивший рыцарь.

Но Хьюго уже шел к выходу, провожаемый недоуменными взглядами тех гостей, которые еще могли соображать. Большинству же давно было все равно. Крестоносец остановился лишь выйдя во двор. Он обернулся, и Гай, шедший следом, увидел в его глазах дорогу…

— Вы уезжаете, — скорее утверждая, чем спрашивая, сказал он.

— Да. Сейчас.

— Куда? — всполошилась Куини.

— Я должен найти ее, сестричка. Сэр Гай, твой дед говорил, что ты сможешь нарисовать для меня карту.

Молодой человек кивнул и, не вступая в долгие разговоры, шагнул обратно в дом. Хью в который раз подумал о том, что муж его любимой сестре достался что надо.

— Брайан, — вновь заговорил Хьюго, едва Клермон ушел. — Я назначил Гая твоим опекуном. Не возмущайся. Так мне будет спокойнее. И потом согласись, это же лучше, чем тетя Оливия.

Против такого довода юноша спорить не стал.

— Сэр Энтони, ваша задача поговорить и подготовить людей, чтобы они приняли нового хозяина без вопросов.

— О Господи, сэр Хью. Вы будто прощаетесь навсегда.

— Не каркай, старая пивная бочка, — Хью обнял грузного рыцаря за плечи. — Если буду жив, весной ждите. Надеюсь, не одного.

Вернулся Гай и кратко, по-деловому сжато объяснил все, что касалось предстоящей Хьюго неблизкой дороги. Гилфорд в ответ передал ему свои бумаги.

— Прочтешь потом. Не хочу, чтобы ты сейчас начал отнекиваться.

— Мы побудем здесь какое-то время, — мягко проговорила леди Элинор. — Пока все утрясется. Езжайте спокойно, сэр Хьюго. И пусть вам сопутствует удача.

— Я буду за тебя молиться, — не умея сдержать слезы, пролепетала Куини.

— Не вешай носа, сестричка. Я еду за молодой женой, а не за смертью. Старуха и сама явится ко мне, когда придет ее час. И тогда от нее не убежишь и не спрячешься… Ну, что ж… Дальние проводы — долгие слезы.

— Мы будет ждать тебя! — Куини обняла и крепко расцеловала брата, оставив на его губах солоноватый вкус своих слез.

— Привези ее, — проворчал, обнимая Хью, Брайан. — Она обещала меня кое-чему научить.

— Надеюсь, не целоваться? — шутливо проворчал крестоносец. — А то на сей раз точно уши оторву.

— Передавайте привет Асе. Скажите, что я люблю ее по-прежнему, — Гай протянул руку для прощального рукопожатия, но, натолкнувшись на возмущенный взгляд шурина, рассмеялся и пояснил. — Это жена Эрика Рыжего.

— Англичанка, — вспомнил Хью.

— И смотрите, не попадайтесь ей под горячую руку. Может зашибить и не заметит.

— Что ты говоришь такое? Добрее ее нет никого…

— Это она с тобой носилась, как кошка с котенком, — обнимая молодую жену, не согласился Гай.

— С тобой тоже, неблагодарный.

Подошел, ведя за собой лошадей, рыжеволосый веснущатый Питер.

— Все готово, хозяин.

— Не хочу прощаться, дорогие мои. Так что, до скорой встречи.

— Господь да хранит тебя в пути, — слезы опять покатились из глаз Куини. Или это был дождь?

Хью вскочил в седло, его серый жеребец нетерпеливо переступал копытами, чуя впереди долгий путь. Питер тоже взобрался на своего коня и подхватил поводья лошади, нагруженной их немудреной поклажей. Прощальный взмах руки, и копыта лошадей застучали по настилу подъездного моста…

— Как думаешь, у него получится? — утыкаясь лицом в грудь мужа и шмыгая носом, спросила Куини.

За Гая ответил сэр Энтони:

— Говорят, пьяным и море по колено, а такая любовь — что доброе вино. Не плачь, маленькая госпожа, мы не станем печалиться. Мы будем просто ждать.

Это была самая ужасная дорога в жизни Тир. До этого она десятки раз пересекала море на пути от Норвегии до Англии и обратно, ходила в другие страны, была на Руси, спускалась до Золотой Орды, чувствовала себя как дома на рабовладельческих рынках Азии и Африки, но никогда с ней не было ничего подобного. Жестокая морская болезнь терзала ее денно и нощно. И самое скверное, что так же ужасно она чувствовала себя и на коротких остановках в пути, когда они причаливали к берегу. Все, что ей удавалось уговорить себя съесть, тут же забирало море за бортом. Когда они добрались до дома, Тир уже едва держалась на ногах. Но она была благодарна своей неожиданной болезни. Ей было так плохо, что ни о чем другом, кроме этого, она думать просто не могла. Образ Хьюго, кидавшегося в волны следом за уходящей ладьей, его последние слова, полные горечи и обиды, были бы для нее много страшней и мучительней непрерывной дурноты и рвоты.

— Иисусе! Где вас так долго носило?! — встретила их Аса. — Я уже не знала, что и думать!

— Мы женили твоих голубков, — вымученно улыбаясь, проговорила Тир.

— Неужто? — дородная повариха засияла. — Ты должна мне все рассказать, госпожа моя.

— Позже, — невнятно пробормотала Тир и, зажимая рот рукой, метнулась мимо нее к своей комнате.

— Что с ней? — удивленно поинтересовалась Аса у хмурого мужа.

— Она нездорова с самого отплытия. Считай, полторы недели ничего не ела… Совсем измучилась.

— У Тир морская болезнь? — еще более изумленно переспросила его жена. — С чего бы это?

— Спроси чего-нибудь полегче. И вообще, женщина, что ты кормишь нас одними вопросами?

— Проходите, проходите. Уж я вас попотчую. Чай, соскучились по моей стряпне?

Тир к ужину не вышла. Аса, тихонько ворча себе под нос, наполнила тарелку едой и отправилась к госпоже. Молодая женщина стояла на маленьком балкончике, обращенном к морю. Когда она обернулась на звук отворившейся двери, повариха увидела, до чего ее хозяйка похудела и осунулась. Под серыми глазами залегли темные тени, а у рта появилась горькая складка… Взгляд Тир уперся в тарелку с едой, и она со стоном отвернулась.

— Унеси это. Видеть не могу. Нюхать не могу. Даже чувствовать рядом не могу. Великие боги! Что со мной творится?

— Поешь, госпожа. Может, хоть что-то задержится, а то тебя, того гляди, с этого балкончика ветром унесет.