— Не могу, Аса.
— А я тебе травок заварю. Может и полегчает. Когда началось-то все?
— Как вышли в море.
— Ну-ну… — неопределенно проворчала толстуха. — Давай-ка, садись, поешь. А заодно расскажи новости. Отвлечешься, все и проскочит. Что я тебя уговариваю, как малое дитя, ей богу!
Тир взяла кусочек мяса и пожевала его.
— Соли маловато.
— Никто не жаловался, — повариха пожала плечами. — Давай-ка лучше рассказывай. Я умираю от любопытства.
И Аса принялась со вкусом выспрашивать подробности. Ей хотелось знать все — размеры и устройство Гилфорда, каким оказался прием, оказанный викингам, подробнейшее описание свадебного наряда невесты, и прочие мелкие подробности. Она искренне ахала, слушая повествование Тир о событиях бурного свадебного дня, умилялась, узнав о внезапно объявившемся богатом и знатном старике графе, впоследствии оказавшемся родным дедом Гая, до колик смеялась, услышав о стремительном броске молодоженов из церкви в спальню… Тир пересказала ей все. Кроме одного. Ни в одной из ее историй не присутствовал человек по имени Хьюго.
— Ну, вот и слава богу, — удовлетворенно проворчала повариха, забирая у госпожи пустую тарелку. — А теперь ложись и поспи. Я сейчас тебе травку заварю, принесу.
Однако когда Аса вернулась, Тир уже спала. Толстуха поставила отвар у изголовья и заботливо укрыла госпожу, которой хватило сил лишь на то, чтобы снять сапоги и кольчугу. Потом повариха вышла в зал. Обычно в день возвращения дружины из похода закатывался пир, но сегодня настроения ни у кого не было. Болезнь госпожи наложила отпечаток на все. Вздыхая и ворча, Аса отправилась в их с мужем комнату. Эрик уже лежал в кровати. Женщина задула лучину, быстро разделась и скользнула к нему под одеяло. Муж, засопев, притянул ее к себе.
— Неужто соскучился, медведина рыжий?
— Да, а ты птичка моя?
— Это где ж ты видел птиц такого размера?
— На птичьем дворе в Гилфорде. Индюшками кличут.
— Ах ты…
Потасовка перешла в нечто иное, и когда через полчаса супруги лежали, обнявшись и умиротворенно вздыхая, Аса, поудобнее устроив лохматую мужнину голову на своей объемистой груди, требовательно произнесла:
— Рассказывай.
— Ты же, небось, уже расспросила госпожу.
— А теперь ты расскажи.
Эрик вздохнул и, прикрыв глаза, своими словами пересказал события последних трех месяцев.
— Кто такой сэр Хьюго?
Рыжеволосый бородач даже приподнялся, изумленно глядя на жену.
— Тир, что же, ни разу не упомянула его?
— Нет. А что, должна была?
Эрик откинулся на спину и хмуро уставился в темноту.
— Кто он такой?
Рулевой скривился, хотя и ждал этого вопроса — он слишком хорошо изучил свою супругу.
— Спроси у госпожи, — попытался отбрыкаться он, заведомо зная, что все его увиливания не приведут ни к чему.
Не прошло и получаса, как он сдался.
— Это старший брат Куини.
— Крестоносец? Ну, и что в нем такого особенного? — не унималась Аса.
Она, как хорошая борзая, почуяла след, и теперь ничто не могло унять в ней любопытство. Эрик вздохнул в последний раз и выпалил:
— Он и госпожа Тир стали любовниками.
Асу словно подбросило на кровати.
— Он спал с ней? — тряхнув мужа так, что кровать жалобно затрещала, воскликнула она.
— Да, — буркнул Эрик и удивленно увидел, как его супруга как была — простоволосая, босая и в одной ночной рубахе, выскочила из комнаты.
Аса тихонько пробралась в спальню госпожи и облегченно увидела, что ее отвар не тронут. Ворча себе под нос:
— Это не годится, совсем не годится тебе, дурочка, — она выплеснула содержимое чашки с балкончика.
Потом постояла, задумчиво глядя на разметавшуюся во сне госпожу, и уже было пошла к двери, как вдруг Тир зашевелилась и тихо простонала что-то во сне. Аса вернулась, а потом, помедлив, склонилась к госпоже, ловя ее неровный шепот.
— Хью, о Хью… — вместе с дыханием долетело до нее, и повариха резко выпрямилась, поджав губы.
Набычившись, хмуря густые брови, она пересекла зал, вошла к себе в комнату и вновь запалила лучину. Эрик сощурил на нее сонные глаза.
— Выкладывай, — распорядилась она, и муж, обречено хлопнув себя по лбу, откинулся на подушки.
Сидя на кровати и задумчиво покусывая ноготь, она выпытала у него все.
— Эх, меня не было рядом! Я бы им обоим вправила мозги, — восклицала она. — Наша-то, конечно, известная гордячка, ну, а он-то тоже хорош! И что теперь со всем этим делать?
— Постараться забыть.
— Боюсь, что не выйдет, — почти прошептала Аса и, загасив свет, наконец-то позволила усталому мужу заснуть.
Сама же она до утра не могла сомкнуть глаз, перебирая в памяти события, факты, свои воспоминания, сопоставляла рассказы мужа и Тир…
Наступившее утро вернуло большой северный дом к обычному ритму жизни. Тир искренне пыталась в него вписаться, убегая от своих мыслей, но теперь болезнь, которая в плавании была ее спасением, оказалась ловушкой, которая заставляла ее большую часть дня проводить в постели наедине с воспоминаниями. Аса, которая выхаживала ее, как могла, выбивалась из сил, теряла терпение, уходила, хлопнув дверью, но после возвращалась, вновь и вновь уговаривая свою госпожу съесть хотя бы еще кусочек…
Бывали дни, когда Тир вроде бы чувствовала себя лучше и тогда рьяно принималась за домашние дела. Ладью опять вытащили на сушу и, подготовив к зимовке, спрятали в высокий сарай у берега. Почему-то это обычное дело довело Тир до слез, она забилась в уголок, села возле крутого ребристого борта и долго плакала, словно схоронила кого-то. Медленные слезы катились из ее глаз, она даже не пыталась их вытереть, настолько морально и физически измучилась за последние два месяца, что провела дома. Уже два месяца…
«Осень… Пора свадеб… Что-то сейчас делает Хью? Хью…»
Тир стиснула зубы и зажмурила глаза.
«Не сметь!» — в который раз прикрикнула она на себя.
— Что это ты тут расселась? Земля такая холодная! От воды сквозняком тянет!
— Ох, Аса…
— Пойдем, пойдем. Я тебе бульончика свеженького сварила. Сухариков солененьких сделала.
Тир испытала ставшее уже привычным чувство острого голода, круто замешанное на дурноте. Она сглотнула, подняв на повариху измученное лицо. Потом со вздохом встала и побрела в дом. Аса усадила ее за стол на кухне, налила еду, поставила тарелку с сухарями, а потом сама уселась напротив госпожи.
— Ешь, ешь. Тебе толстеть надо, а не худеть.
За последнее время Аса имела возможность убедиться в своих подозрениях. Все говорило о том, что Тир беременна — и дурнота, и тяга к солененькому, а главное то, что с момента ее возвращения домой месячные крови ни разу не приходили к ней — простыни оставались чистыми. Аса уже много раз порывалась просветить свою не столь умудренную женским опытом хозяйку, но всякий раз сомнения удерживали ее. Как-то примет бедняжка это известие?
— Ну, Хьюго Гилфорд! — часто бормотала она, и это звучало в ее устах как проклятие.
Глядя на мучения Тир, Аса не могла не злиться на мужчину, из-за которого это все и произошло с ней, хотя Эрик, видя эти ее настроения, много раз пытался убедить жену в том, что вина англичанина не столь уж и велика… Рыжеволосый бородач теперь тоже знал о беременности хозяйки. Аса как-то в сердцах проболталась. Когда Тир в очередной раз отказалась есть то, что упорно подсовывала ей повариха, и та, хлопнув дверью, умчалась к себе в комнату, с ее языка сами собой слетели слова:
— Никогда еще не видела такой ужасной беременности! Что за чертенок растет у нее внутри, выпивая все соки?
Эрик как стоял, так и сел.
— Так это беременность, — потрясенно выпалил он.
— А ты думал божий поцелуй? — сердясь еще больше оттого, что проговорилась, взвилась жена. — Скоро это всем станет очевидно. Чертов крестоносец обрюхатил девку, а сам… Ух! Нет управы на ваше жеребячье племя!
— А что госпожа сама думает о своем положении? — робко поинтересовался викинг.
