— О Аса! Как можно после этого решиться на следующие роды? Я больше никогда, ни за что! Близко к себе не подпущу мерзавца! Если этот сукин сын только сунется ко мне, отрежу все к черту! О!!! Ни за что! Никогда! И что я была за дура?

Аса только посмеивалась. Потом в очередной раз приложив руку к животу, посерьезнела.

— Хватит глупости болтать. Пора работать. Как скажу, будешь тужиться изо всех сил. Ну! Тужься! Еще, еще! Хорошо. Молодец. Теперь отдохни немножко. Вот так. Ну, опять! Тужься! Давай, девочка моя. Еще немножко потерпи!

Тир совершенно не соображала, сколько прошло времени — день, час или несколько минут. В голове кружилось, перед глазами плыли красные круги от отчаянных попыток вытолкнуть из себя плод.

— Мамочка! — взмолилась она вновь, от кончиков пальцев до макушки пронзенная схваткой, напрягая все силы, и вдруг в наступившей после ее истошного вопля тишине раздались совсем другие звуки.

Тир не сразу поняла, что это заплакал ребенок. Ее ребенок. Ее мальчик.

— Чудесная здоровенькая девочка, — возвестила Аса и, обтерев малышку теплой водой, бережно завернула в подогретые у камина пеленки.

— Как девочка? — слабо возразила Тир.

— Моя дочь! — ликующий возглас донесся через щель в приоткрытой двери.

Раздалась какая-то возня, и в ту же секунду счастливый отец, выдравшись из лап Эрика, который удерживал его все это время от попыток ворваться к роженице, влетел в комнату и упал на колени перед кроватью.

— Я же говорил, что дочь, — смаргивая откуда-то взявшиеся слезы, проговорил Хьюго и бережно, словно она была из стекла, поцеловал руку Тир. — Теперь у меня уже две любимые женщины.

— Но в следующий раз…

— Ты же говорила, что теперь скорее кастрируешь его, чем подпустишь к себе, — подколола Аса.

— Она так сказала? — забеспокоился Хью.

— Пожалуй, я все-таки погорячилась, — устало улыбаясь, пробормотала Тир и попросила. — Аса, дай мне малышку. Хочу взглянуть на нее. Ведь можно?

— Кому, как не мамочке? — растроганно проговорила добродушная толстуха и осторожно вложила маленький сверток в протянутые руки молодой женщины.

— Какая она крохотная! А ручки… Хью, ты только взгляни, какие у нее ручки. И ноготочки есть…

Девочка открыла беззубый ротик и возмущенно пискнула.

— Ну-ка, ляг на бочок, — приказала Аса своей хозяйке. — А теперь покорми ее, госпожа моя.

— Уже?

— Она хорошо поработала, выбираясь на божий свет, и вполне заслужила это.

Тир распахнула рубашку на своей изрядно пополневшей груди и неловко вложила припухший сосок в жадный ротик. Девочка встретила это с энтузиазмом и, немного повозившись, прочно присосалась к материнской груди.

— Как мы ее назовем? — спросил Хью, наслаждаясь этим зрелищем.

— Ох, не знаю. Я все мужские имена выбирала…

— Может быть, Морин? Ее судьба еще до рождения была связана с морем.

— Мне нравится это имя.

— Будь счастлива, Морин Гилфорд, — нежно прошептал Хьюго и коснулся губами крохотной красной щечки, а потом поднял голову и страстно припал к устам своей любимой.

Праздник по случаю рождения дочери у молодой хозяйки закатили такой, что вся округа долго вспоминала его. Сама Тир удивительно быстро оправилась после родов. Через пару недель она даже появилась на ристалище, где не была уже несколько месяцев. Малышка тоже была здорова, кушала с большим аппетитом, толстея день ото дня.

В конце мая, когда Морин уже было почти два месяца, ладью спустили на воду, готовя к дальней дороге.

— Что же будет с домом? — всполошилась Аса, с внезапной тоской оглядывая большое и надежное деревянное строение.

— Мы будем навещать его, жена, — заверил ее Эрик. — Так часто, как ты захочешь. И потом, мы же не оставляем его пустым. С Тир решили уйти лишь кое-кто из холостяков. Остальные будут жить большую часть года здесь. Как и раньше.

— Но ладья? Она остается без капитана и без рулевого…

— Все будет хорошо, — перебила ее Тир. — Эрик уже давно обучает молодых дружинников. Теперь остается только решить.

— Я сделал выбор, — рыжебородый рулевой кивнул госпоже. — Я хотел бы оставить вместо себя, конечно на те разы, когда сам не буду выходить в море, Бьорна Свенсона. Он толковый малый, и силой его боги не обидели.

— Согласна. Что же касается штурмана… Гаррик Олафсон! — окликнула она.

Молодой человек приблизился.

— Я назначаю Гаррика вашим капитаном, — так же громко продолжила она, обращаясь к дружине. — Он, конечно, молод, но ему сопутствует удача. Пять лет походов — и ни одной царапины! К тому же он знает звезды, ветра и течения, быть может, даже лучше меня. А еще смел, умен и честен. Вы согласны с моим решением?

— Ты наша госпожа и вольна поступать, как пожелаешь без нашего на то согласия. Но… это хороший выбор, и мы с радостью принимаем его, — ответил за всех Роллон по прозванию Хитроватый — самый старый и опытный воин в дружине Тир.

— Что скажешь, Гаррик?

— Я тоже согласен. Кто ж откажется от такой чести, госпожа? Но…

— Но?!

— У меня есть условие…

Тир изогнула свою темно-русую бровь и уперла руки в бока, готовясь выслушать молодого викинга.

— Я хотел бы жениться… А для этого мне нужно ваше содействие.

— Ты получишь его, — заверил его Хью, добродушно посмеиваясь над нерешительностью этого крупного сильного парня и уже забыв о своей собственной.

— Кто она, Гаррик? — удивленно спросила Тир.

— Она служит в доме сэра Иена Клермона.

— Когда ж ты успел? — еще больше изумилась молодая норвежка. — Мы там пробыли всего-то пару дней.

— Лиза приезжала с госпожой Элинор в Гилфорд на свадьбу, — смущаясь, пояснил Гаррик.

— Если девушка согласна, считай, что она твоя, — торжественно пообещал Хьюго и подмигнул.

— О, она согласна! — радостно выпалил парень, и дружинники, столпившиеся вокруг него, захохотали, подталкивая его в спину и осыпая мало пристойными шутками по поводу методов убеждения, которые молодой капитан применял к девчонке.

Два дня спустя ладья вышла в море, увозя к новой жизни свою хозяйку, ее будущего супруга и их крохотную дочь.

Подходил к концу апрель, а Хьюго Гилфорд все не возвращался.

Всю зиму Джон Эллиот тяжело болел, и лишь недавно пошел на поправку. Питер возился с ним, словно заправская сиделка, не жалея ни сил, ни денег на то, чтобы поднять на ноги товарища по недавнему рабству. И теперь золото, оставленное им Гилфордом, было на исходе. К Питеру подошел хозяин постоялого двора и напомнил, что если они хотят жить в его доме и дальше, за май им уже следует заплатить… Бывший галерник так и поступил, тем более что остававшихся денег все равно не хватило бы на то, чтобы добраться до Англии. Сам он вполне мог отработать эту дорогу, но вот Джон… Все еще очень слабый, он был годен лишь на то, чтобы сидя дома поддерживать огонь в очаге и готовить нехитрые блюда из продуктов, которые приносил Питер.

Еще через неделю Хитрец понял, что дело — дрянь.

Следующее утро он встретил, весьма деловито толкаясь среди торгового люда на пристани, что-то по хозяйски покрикивая, раздавая указания, а то и подставляя спину под какой-нибудь мешок. Вечером, усталый, но довольный он разложил перед собой добычу — три кошелька, которые он срезал с поясов толстопузых купцов, браслет, богато украшенный кинжал, почти новую шапку из черно-бурой лисицы, теплые рукавицы и еще кое-какую мелочь.

— Где ты это взял? — изумленно спросил Джон.

— Где, где, — огрызнулся Питер. — Бог послал.

С тех пор посылать он им стал регулярно, и благородный рыцарь уже ни о чем не спрашивал, прекрасно понимая, что без этих «подарков», они давно умерли бы с голоду.

Однако, как известно, не все коту масленица. Одним несчастным утром удача отвернулась от Хитреца. Его самым постыдным образом поймали с поличным. Собралась толпа, кое-кто уже начал подбирать камни, купец, при попытке ограбить которого и попался Пит, орал громче всех, призывая всех богов в свидетели невиданной наглости, с которой его пытались обворовать. Тать приготовился к худшему. И оно произошло. Чья-то здоровенная рука ухватила его за шиворот и, подняв как котенка, поволокла прочь. Обладатель мощной длани имел столь же внушительный голос, оповещая всех на смеси английского и норвежского, что лично удавит негодяя, как только вытрясет из него, куда гад дел золотую пряжку, подарок старика отца, украденную у него на прошлой неделе…