На левом фланге вся вражеская кавалерия, рассыпавшись по полю, уходит, преследуемая танками, вырвавшимися из кукурузы. А на правом фланге эскадроны сшибаются, сливаются, а потом катятся назад, в овраг, вместе с третьим взводом Кривули. Спустя мгновение эта черная масса появляется на другой стороне оврага. Как гонимая ветром туча, раздвоившись, она несется к Мариенталю. У Мариенталя передняя туча исчезает за гребнем. Задняя катится полем назад, к оврагу. Только после этого мы переводим дух и делимся своими впечатлениями. Все решила танково-кавалерийская засада. Идея ее принадлежала Кривуле. Это его первый боевой успех в должности командира роты.

Танки загудели позади нас. Полковник Кудюра, так и не успевший доехать до своих эскадронов, уже вернулся назад. Пожимая Кривуле руку, он сказал:

— Вы, лейтенант, художник! Образец взаимодействия отчаянно-рискованного, но верного.

— Младший политрук, товарищ полковник, — доложил Кривуля.

Он мне не раз уже жаловался, что его звание младшего политрука не соответствует занимаемой им должности. Фактически Кривуля давно уже не политрук, а строевой командир.

Наше командование во-время отвело левый фланг чапаевцев. Против этого фланга неимоверно растянувшейся по фронту дивизии противник сосредоточил две пехотные дивизии и кавбригаду, намереваясь, как стало известно нашим разведчикам, с утра 15 сентября перейти в наступление, чтобы поддержать удар, который он наносил на участке Вакаржаны, Дальник силами трех дивизий. С отводом левого фланга чапаевцев линия фронта сократилась на тридцать километров. Теперь наша левофланговая оборона уплотнена, она занимает хорошо подготовленные позиции и прочно упирается в море. Таким образом, угроза прорыва противника к Одессе с юга предотвращена. На правом фланге чапаевцев роты моряков, прибывшие на пополнение дивизии, восстановили положение. Дальницкие высоты очищены от противника.

Ночью из Новороссийска прибыли первые транспорты со свежей пехотной дивизией и дивизионом «катюш». С транспортов сгружены два десятка танкеток Т-27 и пять танков БТ-2 и БТ-5. Внушительные многоствольные установки «катюш» стоят уже в саду у штаба. Тут же стоят и прибывшие из-за моря танки. Бесконечные цепочки молодых отлично экипированных, с полной выкладкой бойцов тянутся по тенистым тротуарам улиц в район сосредоточения.

Так вот чего ждал командующий с «Большой Земли!» Теперь кругом только и слышишь: «Москва… Сталин… Катюши…» Это слышишь и в штабе, и на заводе, и проходя мимо очередей у артезианских колодцев. Женщины, сутки выстоявшие в очереди за ведром воды, не жалея своего скудного пайка — полтора литра воды на человека в день, — наперебой предлагают утолить жажду бойцам, высадившимся с кораблей.

Все больше помощи получаем мы с «Большой Земли». А ведь и «Большой Земле» трудно. Бои идут под Киевом, Ленинградом, немцы уже недалеко от Москвы.

Прошло несколько дней, как в Одессу прибыла свежая дивизия, а на фронте ее полки еще не появлялись. Не появлялся и наш танковый батальон, хотя противник за это время не раз вклинивался в нашу оборону и казалось, что она вот-вот будет прорвана.

И чапаевцам и морякам все время приходилось предпринимать контратаки ничтожными силами своих собственных резервов, преимущественно полковых и батальонных. А армейский резерв стоял. Мы не понимали, почему это.

Наконец, в ночь на 21 сентября все стало ясно. Наше командование берегло силы для контрнаступления в восточном секторе. Танковый батальон уже получил боевую задачу.

Цель контрнаступления — освободить порт от артобстрела. Замысел этой операции поражает своей смелостью.

В тылу противника, у села Григорьевка, высаживается морской десант — 3-й полк морской пехоты. Во взаимодействии с частями, наступающими с фронта, ударом им навстречу, десант овладевает Чебановкой, Новой Дофиновкой, каменоломнями — районом артиллерии противника, ведущей обстрел порта и города. Десантная операция поддерживается боевыми кораблями эскадры и бомбардировочной авиацией из Крыма. Для внезапного нарушения связи между селом Свердлово и Аджалыкским лиманом высаживается воздушный десант. Частям, наступающим с фронта, приказано продвинуться на десять километров в направлении Свердлово и железной дороги на Вознесенск. Этот комбинированный удар с фронта и с тыла должен уничтожить группировку противника у Аджалыкского лимана. Для обеспечения с воздуха наша авиация наносит штурмовой удар по аэродромам противника.

Указания по организации взаимодействия пехоты с танками даны генералом Орловым. Вот его слова:

— К каждому пушечному танку поставьте взвод, к пулеметному — отделение. Закрепите на весь бой. Пусть завтра весь день знакомятся на рекогносцировке, а к ночи соберутся у своих танков. Все должны знать друг друга в лицо, и солдаты и командиры. В бою куда танк, туда и стрелки…

— Не приказ, а одно удовольствие, — сказал подполковник.

Мы выехали из штаба. Всю дорогу от штаба до завода подполковник и комиссар обсуждали предстоящий выход в бой новорожденного батальона. Наконец-то, наши танкисты дождались счастливого дня! Меня огорчало, что в этом празднике не будут участвовать наши «старики» — ремонтники, главные виновники торжества. Я представлял себе переживания Микиты. Но Костяхин с начальником позаботились о том, чтобы не было обиженных. Они сказали, что первый выход батальона должен сопровождать весь наш отдел штаба и все танкисты, работающие на ремонте, — из них создается бригада «скорой помощи» под командой Микиты. Ремонтникам ставится задача: восстанавливать боеспособность подбитых машин на поле боя, сделать так, чтобы в ходе боя число участвующих в нем танков не уменьшалось.

Перед выходом батальона на исходные позиции Юдин зачитал перед строем приказ о предстоящем завтра наступлении. По этому случаю он вновь надел свою парадную суконную пилотку стального цвета, которую хранит для Берлина. Еще не успел Юдин прочитать приказ до конца, как весь строй грянул «ура!». Потом снова кричали «ура!». Мне кажется, что все поняли этот приказ как начало общего наступления на всех наших фронтах. Раздались голоса:

— Передать привет по радио товарищу Сталину!

— Поблагодарить за помощь!

— Радировать, что задание будет выполнено!

Когда Костяхин сказал, что радиостанция очень загружена, в строю закричали:

— Письмом! Письмом!

До поздней ночи противник продолжал беспрерывные атаки. Попрежнему он был особенно активен в южном секторе. Только спустя час после того как залпы главных калибров крейсеров и линкора «Парижская Коммуна» возвестили о том, что наш морской десант уже высаживается в Григорьевке, вражеский артогонь в южном секторе начал понемногу стихать.

Танковый батальон с начала ночи стоял на исходных позициях, на северо-восточной окраине села Корсунцы, имея задачу поддерживать полк Осипова и прикрывать левый фланг недавно прибывшей стрелковой дивизии, которая наносила главный удар на Свердлово.

Моряки, прикрепленные к танкам, рисовали мелом на корме машин опознавательные знаки. Командиры взводов и командиры машин уточняли на местности ориентиры своего курса, договаривались, что каждый должен делать, как помогать друг другу.

Осипов и Митраков обходили передний край, унимая матросский гомон, требуя от людей, чтобы они потише выражали свои чувства. Кривуля тоже обходит свою роту, занявшую исходную позицию в кукурузе. Хожу и я с ним от одной машины к другой.

— Ну-ка, снимите свой портупэ! — приказывает он щеголеватому командиру взвода старшине Филоненко. — В бою она машине помеха. Зацепишься в спешке и напортишь и себе, и экипажу. Оставьте только поясной ремень… А это что за мода? — возмущается он, заметив, что у Филоненко брюки комбинезона — навыпуск поверх сапог, как матросский клеш. — Убрать штанины в сапоги, иначе завтра получите обмотки.

— Обмените свой кобур на пехотный и сдвиньте на живот, чтобы не мешал при работе или в случае, если придется выскочить из башни. Не найдете пехотный кобур — еще лучше, суньте наган за пазуху комбинезона, — приказывает он старшине Быковцу, заметив, что у того наган висит в кобуре по-флотски сзади, на ремешках.