— А вы точно помните, что именно на Станке нашел его?

— Ну конечно. Он сам рассказывал об этом и был очень доволен этой находкой. Пробовали мы на пожарище потом искать меч, но так и не нашли.

Ночь уже спустилась на землю, когда возвращались домой. Было тихо. Ярко светила только что взошедшая луна, бросая призрачный свет на жальники. Тихо плескалось озеро. В отблесках лунного света совсем черными казались заросли тростника…

Впечатлений от этого дня собралось так много, что необходимо было привести их в порядок.

Хозяева уже давно легли, а отец и сын еще долго сидели, склонившись над дневниками. Один день, но сколько встреч, рассказов, легенд!..

Вот на этой древней земле непочатый край для работы историка. Чуть копнешь — и оживают события многовековой давности. Пожалуй, и хорошо, что поехали пароходом. А теперь надо добывать лодку и обследовать острова, и в первую очередь остров Вороний. Название-то какое!

Утро выдалось хмурое.

— Быть сегодня дождику, — говорил Алексей Леонтьевич. — Болят ноги… Не иначе как к дождю.

Председатель колхоза «Волна» Степан Павлович Лысенко сказал, что в Чудскую Рудницу отправляется грузовик, и предложил съездить туда. Во второй половине дня он обещал дать моторку для осмотра островов.

Дорога на Рудницу сперва шла возделанными полями, затем стала петлять среди заболоченных низин, густо поросших кустарником. Местами приходилось пересекать огромные глубокие лужи.

За поворотом показалась Чудская Рудница. Она раскинулась на сравнительно высоком, сухом месте. Несколько в стороне от главной улицы, недалеко от клуба — дом Ивана Дмитриевича Журова.

Худощавый, небольшого роста, очень подвижный для своих восьмидесяти трех лет, он не удивился приходу гостей.

^{Иван Дмитриевич Журов.}

— Ледовое побоище? — спросил он как о чем-то весьма обычном. — Где-то здесь было. В кургане нашем костей видимо-невидимо. Не иначе как воины Александра Невского захоронены. Бывало, как к нам в деревню с Печорского монастыря крестный ход приезжал, так всегда мы просили батюшку пройти к кургану, помолиться за павших воинов.

— Значит, крестный ход к вам в деревню приезжал, а не на курган?

— На деревню. Да и не только к нам, а по всему уезду, по деревням-то ходил.

— И небось в каждой собирал с мужиков за это?

— Известно. С кого алтын, а с кого и поболее.

Курган расплылся, осел. На вершине темнела группа молодых деревьев. Иван Дмитриевич рассказал, что под ними находятся могилы партизан, схваченных и расстрелянных гитлеровцами. Колхозники нашли и похоронили их в древнем могильнике.

— Вот там, — показал Журов на водную гладь озера, — была раньше наша деревня. Потом, когда вода поднялась, ее сюда перенесли. А тут, мимо кургана, зимняя путища проходила… Зимник, значит, через мох. Не то на Кобылье Городище, не то на Желчу.

— Это здесь памятник стоял?

— Здесь. Его в Псков, в музей, перед войной увезли. Тут крест был каменный с голгофой и плита стояла с какой-то непонятной надписью. А в девятьсот четырнадцатом, когда воевали, так тут окопы рыли. Вон за курганом-то видны. Тогда своротили тут все, и неизвестно теперь, куда что девалось.

— А не помните, находили что-нибудь в земле тогда?

— Меня в ту пору не было — мобилизовали. А потом рассказывали, что черепов много было. Меч будто даже нашли. Кости закопали, а меч офицер, что был тут, себе взял…

В Самолву возвращались под мелким, противным дождем. Но настроение наших исследователей было отличное.

В Самолве выяснилось, что моторка для поездки на острова уже ожидает.

— А мне можно поехать с вами? — спросил Салов.

— Ну конечно. Мы сами хотели просить вас об этом.

Дождь прекратился. Выглянуло и вновь скрылось солнце. Моторка легко скользила по гладкому озеру.

— Не помните ли вы, Алексей Леонтьевич, не рассказывали при вас, что на острове Городецком селение было в старину?

— Нет, никто не говорил об этом. Вот насчет покосов, помню, рассказывали старики. Большие на этом острове покосы были. Да затоплены теперь озером.

^{Курган у Чудской Рудницы.}

Лодка приближалась к Вороньему острову. Как башни, возвышались над ним створные знаки. Против домика бакенщика в тростниках был расчищен проход для лодок, позволяющий подойти к мосткам.

Бакенщик Иван Васильевич Гусь встретил приехавших приветливо. Высокий, худощавый, он был очень бодр, несмотря на то, что ему было уже за семьдесят.

— Остров наш посмотреть приехали? — спросил он, крепко пожимая всем руки.

— Да. Интересно. А скажите, Иван Васильевич, почему остров этот Вороньим зовется?

— Говорят, лес тут был в старину, так вороны на ночь сюда прилетали, на деревья садились, — вот и прозвали остров Вороньим.

— Так. А что это за гранитная плита, или, как нам рассказывали, плата, лежит под водой в Больших Воротах? Вроде как порог?

— Никакой плиты тут нет. Это так, разговоры. Есть тут действительно грива, так это вроде как возвышение на дне. Вот отсюда видно, над тем местом вехи поставлены.

— Вроде как известняк какой, — сказал Салов. — Отец рассказывал, что в старину, когда вода ниже была, так он из воды торчал. На него рыбаки отдохнуть высаживались. Шесть, а то и восемь лодок враз приставали.

— Вот-вот. Это так и было, — подтвердил Гусь.

— А как вы думаете, где же может быть Вороний Камень, около которого Ледовое побоище произошло?

— Вороний Камень? Так ведь его искал несколько лет назад ученый один, из Тарту приезжал.

— Это был Паклар Эрнст Карлович.

— Вот-вот. Карлович. Эрнст Карлович. Я еще с ним на лодке ездил. Он говорил, что камень этот там, за Городецким островом. Ближе к Желче.

Иван Васильевич показал рукой на северо-восток.

— Только камня этого теперь нет, — добавил Салов. — Взорвали его. Опасный был очень, мешал судоходству. Теперь лежат на дне только его куски.

— А скажите, на Озолице за последние годы никаких находок сделано не было? Ну, скажем, оружия старого или еще чего другого?

— Нет. Сказать не могу. Вот мальчонками бывали мы на Станке и Лежнице. Так там на берегу вроде как каску нашли. Ну глупые тогда были. Боялись, что отберут ее у нас. Захоронили в песке, а потом сами найти не могли, сколько ни искали. А впрочем, погодите. Ведь у меня тут на окне лежит… Вот крест нашли мы недавно. — Он скрылся в домике.

Это был нательный крест — энкалпион[4]. Отлично сохранившийся, с очень тонкой отделкой.

^{Энкалпион.}

— Где же вы нашли?

— А вот на том островке. Сиговец он теперь зовется. — Старик показал на небольшой островок меньше, чем в километре от острова Вороньего. — Могу поехать и показать вам. А крест, если чем интересен, так возьмите.

Мне-то он не нужен.

По пути к острову Алексей Леонтьевич рассказал его историю. Оказывается, он образовался всего каких-нибудь лет 40–50 тому назад. До этого он был северной оконечностью мыса Сиговец. Но воды озера прибывали и размыли берег, образовав протоку.

— Течение-то идет из Псковского озера в Чудское. Вот и промыло себе дорогу. Теперь не только на лодках пройти можно, даже «Йола» тут теперь ходит. Глубоко. Но и озеро прибывает все время. Наступает на берег. Там, где мы раньше сено косили, теперь наши внуки щурят ловят.

— А что это там плывет? Смотрите, вон там? — спросил Олег.

На гладкой поверхности озера отчетливо виднелось что-то. Оно двигалось. Моторист повернул лодку, и вскоре все увидели голову молодой козули, пытавшейся переплыть озеро.