Ланс распустил мои волосы, провел по ним пальцами и неспешно перешел к святилищному поясу. Огненные змеи щерились на него, но поделать ничего не могли.

Я затаила дыхание.

— Мне нужны знания, — негромко шепнул Ланс и на мгновение коснулся губами моей шеи. Его руки колдовали над мелкими пуговичками на блузке. Куда подевался пояс, я не заметила — но не сомневалась, что найду его, как обычно, в самом темном и пыльном углу. — Больше, чем можно найти в библиотеках. Больше, чем…

— …я могу дать? — резковато закончила я, отстранившись и рывком оседлав его.

Ланс спрятал улыбку. Наверное, я действительно смотрелась забавно — растрепанная, полуголая и сердитая. Отчетливое понимание, что ему не составит труда отправиться под Холмы прямо из-под меня, душевному равновесию тоже не способствовало.

Как и болезненно ясное осознание: он прав. Я должна его отпустить.

— Да, — безжалостно подтвердил Ланс, запустив руки под расстегнутую блузку. Помедлил, на мгновение сжав талию — не то пытаясь соединить пальцы за моей спиной, не то просто любуясь контрастом потусторонних теней и светлой кожи. Скользнул ладонью по дрогнувшему от прикосновения животу — вверх, между грудей, сбивая дыхание, по шее, заставив гордо вскинуть подбородок. — Я не могу оставить все как есть и отсидеться в безопасности. Я не справлюсь с сохранением границ, если ничему не научусь. Я не смогу взойти на престол, ничего не зная о собственных силах. Я должен, Лави. Больше никто не сможет спуститься под Холмы. Ты ведь и сама понимаешь это.

Конечно, я понимала. Но легче не становилось.

Его не было больше двух недель, и за эти дни я почти уверилась, что больше никогда его не увижу, что уйду в монастырь, так и не попрощавшись. И позволить ему спуститься под Холмы, когда я только-только начала привыкать к мысли, что он снова рядом, что я могу быть с ним хотя бы сейчас — и когда разгневанные обманом князи-покровители открыли охоту на королевскую семью… это было выше моих сил. И все же я должна. Не имею права держать его, как бы сильно ни хотелось.

Это выводило из себя даже больше, чем все его выходки.

Поэтому, когда его ладонь неспешно огладила шею, чтобы пробраться вдоль кромки волос к затылку, заставляя нагнуться за поцелуем, я прикусила его губу, вцепилась ногтями в проклятую водолазку, мечтая хотя бы так выместить злость. Но этого было недостаточно. Как обычно.

А его, должно быть, страшно раздражало незнание, злила собственная беспомощность, неописуемо бесил Марк — и необходимость оставить меня здесь, с ним, когда Ар-Нарилль наверняка не погнушается…

Словно услышав мои мысленные выводы, Ланс открыл глаза и дернул уголком рта. На нижней губе остался полукруглый след от моих зубов, и я снова нагнулась — но поцеловать место укуса не успела. Оно мгновенно скрылось под чернильными пиками, а я вдруг как-то оказалась на спине, с задравшейся до талии юбкой и рассыпавшимися по подушкам волосами.

А надо мной склонилось морское чудовище — словно призрак среди темных водорослей на глубине. Подкожные узоры вдоль каждой мышцы, искривленные гримасой губы, распахнутые крылья — почему-то угольно-черные, но с яркими серебристо-белыми вспышками, словно блики лунного света на темной воде… как будто ему понадобилось лишний раз напомнить, с кем я имею дело. Как будто у меня был шанс забыть об этом хоть на мгновение…

Как будто он тоже понял, что на самом деле выбило меня из колеи, и без слов напоминал, что ни одна нормальная прекрасная принцесса (пусть бы она и смирилась с ролью почетного приза спасителю королевства) ни за что не согласится делить постель вот с этим. Тут нужны нервы, натренированные чем-то посерьезнее вышивки цветочков золотой иглой.

— Напомни мне, — прошептала я, обхватив ногами его талию, — почему я тебя терплю? С тобой так сложно…

Морское чудовище усмехнулось, продемонстрировав белоснежные зубы. Сейчас это выглядело не дружелюбно и уж точно не обаятельно: звериный оскал, а не человеческая улыбка. На мгновение меня продрал холодок; колкая волна мурашек прокатилась от шеи — и вниз, пока не переплавилась в тугой комок напряжения в основании живота.

А Ланс, словно назло, не торопился. Поставил руки по разные стороны от моей головы — сначала одну, потом другую; замер на мгновение, смакуя открывшийся вид, и опустился на локти, прижимаясь теснее, накрывая нас темным куполом туманных крыльев. И только потом хрипловато прошептал, касаясь губами уха:

— Потому что без меня — еще сложнее.

И с этим было слишком трудно поспорить.

Жаркий сезон в Арвиали длится девять месяцев, и на него в среднем выпадает семь дождливых дней. Разумеется, одна из немногих гроз на ближайшие полгода не могла не разразиться именно сегодня.

Волны хлестали до середины пляжа, оставляя остро пахнущие островки водорослей на мокром песке. Горстка отчаянных туристов, решительно настроенных выжать из оставшегося отпуска все возможное, стойко игнорировала красный флаг, забравшись с лежаками повыше — ровно до тех пор, пока Арвиаль не решила продемонстрировать несчастным приезжим, что такое настоящий ливень.

Я почему-то представляла себе, как Ланс является в потусторонние чертоги своего почтенного морского предка, и тот, разгневанный падением нравов у современной молодежи, обрушивает на его коротко остриженную голову всю ярость обманутого фейри — и она прорывается штормом в мир людей.

Зря. Представлять надо было, как шторм скажется на делах.

Арвиаль — маленький городок. Если бы пару сотен лет назад королевская семья не сочла это место удачным для строительства летней резиденции, здесь, наверное, до сих пор была бы только старая рыбацкая деревушка. С развлечениями здесь, на самом деле, туго. Прогуляться по парку, поплавать в море, зайти в кафе или выехать на какую-нибудь экскурсию — вот уж в чем мы преуспели, так это в выдумывании достопримечательностей в окрестностях. Но стоило небу потемнеть и размыть белесой пеленой границу между морем и облаками, как все развлечения сходили на нет. Что за удовольствие разгуливать по городу в грозу?

У туристов оставалось не так много вариантов, и практически все они включали в себя гостиницы. «Веточка омелы» выделялась среди конкурентов умеренными почасовыми расценками, расположением близко к пляжу и «Бочке рома», а также повышенными шансами повстречать Томную Эву.

Немудрено, что в дождь гостиница оказывалась набитой под завязку.

— Сожалею, но пока свободных комнат нет, — сообщила я очередной промокшей парочке, вошедшей в холл. — Могу я предложить вам кофе, пока вы ожидаете?

Увы, погода была не та, чтобы отпугнуть нежелательных посетителей шваброй в зоне ожидания, но я все же предпочла умолчать о том, что кофе тоже придется подождать. Посыльный в старую кофейню улепетнул с полчаса назад; это, увы, означало, что вернется он не раньше, чем через четверть часа, с волосами дыбом и привкусом очередного оригинального рецепта в глотке…

Гости переглянулись с таким видом, будто видели друг друга впервые, и я осеклась на середине фразы о возможности отдохнуть на диване возле камина.

Парочки так себя не ведут. Они неосознанно разворачиваются друг к другу, словно собираясь сделать шаг навстречу, и куда спокойней относятся к вторжению в личное пространство. Гости же строго держались на расстоянии вытянутой руки. Не будь я так измотана последними событиями и непрерывным потоком постояльцев, заметила бы сразу.

— Простите, — с непроницаемым лицом произнесла я, уже догадываясь, с кем имею дело. — Предложение кофе все еще в силе.

Мужчина, помедлив, благодарно кивнул и начал стягивать с себя полупрозрачный дождевик. Его спутница не торопилась последовать хорошему примеру, выжидательно поглядывая на дверь.

— Вы ждете кого-то еще? — уточнила я. Гости обернулись ко мне — с одинаково сложным выражением лица, словно я заподозрила их в какой-то непристойности. — Сколько чашек кофе подавать? — исправилась я.

Такой вариант вопроса их устроил куда больше, но ответить они не успели.