Брианна бросила опасливый взгляд поверх его спины, и я поспешила включиться в разговор:
— Огнестрел работает, — сообщила я и проскользнула следом, чтобы набрать воды в чайник. Брианна воспользовалась моментом, чтобы выскочить из кухни, отговорившись необходимостью затащить в прохладную гостиную столик с балкона. — Витор всегда выбирает здоровые волоски, когда плетет заклинание. Просто… сейчас у него получается куда хуже, чем раньше. Вся магия ослаблена. Дальность этого огнестрела — от силы метров пятнадцать. Для самообороны более чем достаточно, а вот для военных лабораторий… — я выразительно развела руками и принялась разбирать сумки.
Марк недолго думая присоединился — будто для него хозяйничать на этой кухне было делом привычным и естественным.
— Понимаю, — хмыкнул он. — Памелу из-за этого отказались принимать в дом герцога Талион-Тара. В смысле, она не седеет, но плести из волос так и не научилась. Вышивальщица… — Марк помрачнел и замолк.
Я тоже.
Не все маги плели заклинания на гобеленной раме, как Витор. Кто-то связывал волосы в узелки и хитрые амулетики, кто-то предпочитал пользоваться простой прядью, не сворачивая ее в узор. А кто-то вышивал крестиком: это было куда быстрее, чем гобелен, волос уходило меньше, чем на артефакты, а техника позволяла выполнять самые тонкие, виртуозные заклинания.
Только вот в основу ложилась самая обыкновенная канва. Простенький материал не выдерживал долгого соседства с потусторонними дарами покровителей и вскоре расползался, будто для него время ускорялось в разы. Чтобы справиться с этим, в нее вплетали серебряную нить, что удорожало канву на порядок, а сам факт, что основа для магии была сделана не из волос, все равно заметно ослаблял заклинание — не меньше, чем седина.
Я пыталась вспомнить, что было в грузовике Брайвенской ткацкой фабрики, на которую напали по дороге в Арвиаль после того, как я сообщила местной артели, у кого будут заказывать новые портьеры в Летний дворец. Память изворачивалась, подсовывая то обрывки ссоры с главой местной артели, то ее ошарашенные глаза, то яркую эмблему фабрики, то тихий голос Ланса, уговаривающий меня помочь и выкупить волосы малолетних магов.
Местная артель такую специфическую канву не производила: Арвиаль — курорт, а не кишащая магами столица, спроса на серебряную нить здесь почти не было…
Не мог же Ланс организовать вооруженное нападение на грузовик ради куска канвы?!.
Ну, ладно, он мог и не такое. Но, во-первых, в концепцию помощи одинокой манн-ви, которой грозила разлука с детьми, этот ход определенно не укладывался, а во-вторых… уж кто-кто, а Ланс сумел бы стащить эту канву так, что комар бы носа не подточил. Зачем ему скандал с перевернутым грузовиком?
— О чем задумалась? — Марк ловко перехватил у меня внушительный колючий ананас и уверенно потащил его к мойке.
— О Виторе, — соврала я. — Он так и не смирился с тем, что слабеет и вскоре станет бесполезен как маг. Ты… не спрашивай его об огнестреле, ладно?
— Хорошо, — легко согласился Марк, не зная, что своим согласием только что спас меня от нотации на тему осторожности и предусмотрительности… ну, ладно, не спас, но хотя бы сократил ее минут на пятнадцать. — Где взять нож?..
Выпроводить его удалось только под вечер, когда на Арвиаль опустились ранние сумерки, скрывая городок от цепких когтей дневной жары. Почти сутки без сна сделали свое черное дело: едва за незваным гостем закрылась дверь, как я рухнула на свою кровать, даже не раздевшись. Витор попытался было выпроводить меня в гостиницу, но я пробурчала что-то невнятное про Эву и выходной и мгновенно отключилась. Маг не стал меня будить.
Оно и к лучшему. Утром, когда Томная Эва забежала отчитаться и поделиться новостями, я поняла, что в следующий раз поспать удастся нескоро.
— Видала? — весело поинтересовалась она, заполучив честно заработанные деньги, кофе и кусочек утреннего пирога авторства несравненной Брианны Ар-Фалль, которая и без медовой магии на кухне творила чудеса с тестом. — Ланс-то на вес золота!
В доказательство она выложила на столик свежее объявление о розыске. Казенная бумажка в окружении тонких белоснежных чашечек, нарезанных фруктов и свежих цветов (Марк был действительно настойчив) смотрелась чуждо и неуместно, но я с азартом вчиталась в текст, загадывая, насколько голова Ланса подорожала на этот раз.
И застыла, чувствуя, как холодеют от страха руки.
Да, если бы я сдала его сейчас, то вопрос с помолвкой Брианны можно было бы считать решенным. Как и вопрос о безбедном житье на ближайшие лет пять, если относиться к деньгам бережно.
Только вот, если я все правильно поняла, на самом деле Ланс теперь стоил намного, намного дороже. Фактически, он стал бесценен.
— Эва, — не своим голосом сказала я. — Найди Элизу. Срочно. Во дворце что-то случилось, что-то… страшное. Нужно выяснить, что.
— Во дворце? — с удивлением переспросила Томная Эва. — Да там никого нет со вчерашнего дня. В особняке Форкуад учинили грандиозный прием, даже Его Величество приехал с супругой и всеми детьми. Графиня планировала подготовить своих дочерей к дебюту и заодно, чем шелликот не шутит, заранее продемонстрировать их королевским детям в надежде на выгодную помолвку.
— Значит, отправь туда кого-нибудь из людей Рина. Пусть скажут, что перепутали день доставки, неважно. А Элизу — в Летний дворец, — велела я, выровняв голос. — Эва, я знаю, что делаю. Это срочно. Очень.
— Хорошо, — не скрывая недоумения, кивнула она и поднялась, не допив кофе.
Я осталась сидеть за столиком, смяв пальцами юбку, и кусала губы. Ланс беззаботно улыбался с фотографии. Объявление выглядело вполне привычно — я даже в чем-то понимала удивление Эвы.
Что ей, в самом деле, с того, что теперь Ланс был нужен властям только живым?..
Томная Эва на своем веку повидала немало. У девчонки из столичного приюта критически мало шансов вырасти невинным цветочком; у девчонки, чья пронырливость и ловкость привлекли внимание крупного воровского авторитета, их нет вовсе. Эва не любила говорить о детстве. Я была в числе немногих, кто знал, что путешествие в Арвиаль для нее началось с облавы, в которой погиб и ее наставник, и двое названых сестер. Потеря превратила Эву в камень, который не трогало ничто. У нее не было ни близких друзей, ни семьи, ни постоянного любовника, и она, похоже, ничуть об этом не жалела.
Поэтому, когда она пришла в «Веточку омелы» бледная, как тень, и явно подшофе, я напряглась еще больше, чем утром. Один только вид Эвы говорил за себя: я угадала.
— Откуда ты знала? — спросила она, обдав меня густым коньячным запахом, и швырнула на администраторскую стойку стопку фотографий.
Они разлетелись веером. Едва опустив взгляд, я поняла, что не собираюсь брать их в руки.
На верхней фотографии блистал роскошный стол, накрытый, должно быть, на сотню персон. Интимно подмигивали декоративные свечи, тянулись к свету свежие розы в тонких вазах, в изящных бокалах темнело вино. С плоских блюд манили холодные закуски и овощные нарезки, но тарелки перед гостями были заняты вовсе не ими.
Все приглашенные лежали лицом вниз, будто их огрели по затылку. Только один из коротко остриженных мальчишек лет четырнадцати-пятнадцати на вид — один из королевских детей, среди которых скрывался настоящий наследник — падая, успел повернуться щекой вниз и теперь будто смотрел в камеру.
Черным, остановившимся взглядом залитых кровью глаз.
— Там были все? — тихо спросила я, не сразу совладав с голосом.
Эва молча сдвинула несколько фотографий сверху, открыв самый жуткий ракурс.
Их действительно было тридцать — мальчишек в одинаковых камзолах с высоким белым воротничком. Все они сидели по правую руку от короля, оставив королеве место слева — возле сердца. Ее на фотографии почти не было видно.
Весь обзор закрывали туманные крылья, будто сотканные из теней. Обычно король убирал их под мантию, чтобы не смущать подданных лишним напоминанием о том, под чьим покровительством они находятся. Теперь же, когда Его Величество уже не мог следить за ними, крылья прошили дорогую ткань, от их касания тотчас расползшуюся по волокнам, будто от старости. И страшно было даже не поэтому, а из-за того, как безвольно они обвисли за королевской спиной.
