Двери распахнулись, впуская внутрь. Меня встретила тишина. На время испытания кругов академия опустела. Крикни и твой голос эхом отзовется, нарушая покой тысячелетнего сооружения.

Я проследовал вперед по сводчатому коридору, что имел полукруглую форму. Повернул направо, к преподавательскому крылу. Даже здесь не слышалось разговоров. Я напрягся.

Желанная дверь была приоткрыта. После полутьмы коридора меня ослепил свет от огромного окна во всю стену кабинета Хагсама Пула. Наставник сидел в широком темно- синем кресле и раскачивался, на манер маленького ребенка.

Мое появление заставила мужчину удивиться.

— Я слышал, как марюса поприветствовала входящего, но увидеть среднего сына Ан Бардоса никак не ожидал, — сказал вставая Хагсам и подавая мне руку.

Невысокий мужчина в военной форме академии внимательно смотрел на меня своими зелеными глазами. Он один из немногих, кому удалось сохранить их цвет после прохождения испытания кругов. Рукопожатие было все таким же крепким. Вот только взгляд излучал усталость.

— Здравствуйте, наставник! — я попытался не выдал своего страха. Я боялся и одновременно уважал это создание.

— Я тебя слушаю, Малик, — мужчина радовался моему приходу, что чувствовалось на физическом уровне, и успокаивало.

— Я хочу узнать поможете ли вы мне в сложной ситуации, — моя наглость не имела границ, но просить помощи или совета было больше не у кого.

— Твой старший брат, как впрочем и младший, отличались особым умением концентрировать собственные эмоции и перераспределять их по телу силовыми волнами, обогащая тело, но калеча при этом душу. А что есть в тебе полезного для нашей империи? И какой прок мне помогать недостойному сыну?

Я опустил голову, понимая правоту наставника. Я не вышел в высший круг, учась в академии; не смог удержать принцессу Марины и опозорился; теперь на кону стоит моя свобода и честь рода. И Хагсаму Пулу, видимо, известно гораздо больше, чем я могу предположить.

— Сила взамен эмоциям. Пинер был силен сам по себе. Использование данного дара погубило его. Он сгорел, перенасытившись силой.

Холодность Иена — это выбор, который он сделал дабы стать сильным и могучим воином. Он использовал свою силу с умом до тех пор пока эмоции не захлестнули разум. — слова наставника всегда имели двойное дно, но пока суть ускользала от меня. Я не был так умен, как Сорин, что видит истину за пеленою слов.

Я вдруг вспомнил наш разговор с братом, когда тот забирал меня с Земли. Иен был опечален, как и я, смертью Пинера, оттого дал волю эмоциям. Слова брата звучали с тоскою.

— Любовь роскошь для меня, — сказал с печалью в голосе Иен, опираясь на перила балкона, — роскошь, которая доступна немногим. Мне некогда игра в ее сладкие игры.

Теплый воздух раздувал волосы брата, бросая отросшую челку на лицо. В лучах гаснущего светила локоны казались ярко-красными, словно языки пламени. А огонь в глазах добавлял образу мрачности. Опасный, дикий и холодный снаружи, он весь горел внутри себя. Безумный танец эмоций, что Иен глубоко таил в своей душе, однажды вырвется наружу, разрушая все преграды на своем пути.

Наверное, он сам не знает насколько эмоционален. Как пылает его взгляд, когда разговор затрагивает что-то личное; как смягчается лицо, когда он улыбается; и как завораживает его искренний смех. Однажды появится та, что сможет разглядеть все это за маской холодного монстра. Главное, чтоб не было слишком поздно меняться.

Я вздохнул, переводя взгляд на окно. Скоро рассвет. Я так долго добирался сюда, что потерял счет времени. А сейчас слышу рассуждения о силе духа брата и вспоминаю единственный раз, когда он позволил себе быть слабым.

Но сейчас эта история и рассказ о могуществе брата были совершенно не к месту. Я искал союзников, дабы суметь сопротивляться решению императора Виктора.

— Вы могли отказать, не унижая меня, — я обиделся, как делал когда-то детстве. Опустил голову, поджимая нижнюю губу, при этом испытав огромное чувство разочарования собою. А Хагсам Пул поцокал языком и помотал головою с отрицанием.

— Ты всегда существовал в своем мире. Избалованный и залюбленный ребенок, что не смог простить отцу исчезновение матери. Капризный и трусливый мальчишка, который ревновал мачеху и манипулировал ее вниманием. Озлобленный и недальновидный юноша, который не желал обучаться в академии и открыть для себя огромные перспективы. А они у тебя были и есть до сих пор. Только ты не хочешь их увидеть. Даже сейчас ты вернулся в младенчество. Твое поведение не приемлемо!

Я попытался извиниться, что наставник перебил, не желая слушать моих доводов.

— Иен, Пинер, Сорин — тебя окружали сильные личности, к которым ты смог найти подход — в этом твой главный талант. Ты вырос из обид и упреков, находясь в стенах академии. Но вернулся к прежним привычкам, побывав дома. Я не стану помогать недостойному сыну. Найти себя и снова обретешь силу! Тогда и возвращайся, воины академии встанут на твою сторону.

Я стиснул зубы и, молча, кивнул в знак согласия. Хагсам прав. Я расклеился, упустил важную деталь о происхождении Софии и стою на пороге погибели. Хотя, я мог скрыться, сбежать с планеты, как делал в юности, но на кону честь рода.

— Мне, как старшему из сыновей Ан Брадос придется взять ответственность за собственную глупость.

Наставник рассмеялся. Впервые за весь разговор он выдал эмоции на сморщенном лице.

— Старший говоришь?! Иен один раз умирал в академии, дабы сбежать домой. Но там его ждало разочарование.

— Разве такое возможно?! — я был удивлен сказанной фразой.

Наставник промолчал. Развернулся и отошел к своему столу, который расположился рядом с окном. Через широкое резное стекло, куда украдкой пытались пробраться первые лучи светила, были видны Алманские горы. Их серые вершины никогда не меняли своего настроения. Хагсам был подобен этим скалам крепкий и “нерушимый”.

— Что случилось с братом во времена обучения в академии? — решил узнать я, в надежде, что на этот вопрос получу ответ.

— Этот вопрос задай своему отцу и матери, — ответил мужчина, загадочно. Потом подумал, почесал подбородок и добавил:

— Или позови нового родственника, пусть заглянет в озеро душ и отыщет ту, что повинна в ненависти к тебе Валенсии.

— Кого? — спросил я и сам не знал, о ком именно хочу узнать.

Больше наставник разговор продолжать был не намерен. Он, устало, потер щеку, давая мне явный намек, и отвернулся. Я простоял около получаса, но больше не услышал ни звука от господина Пула.

У самого выхода я услышал удивительную фразу от старика:

— Поговаривали, что Иен встретил девушку. Но это только слухи, правда они не рождаются на пустом месте.

Дышать становилось труднее. Отравляющий воздух обжигал легкие, забирая с каждым новым глотком дни моей жизни. Я буквально вполз в звездолет Сорина. Голова шла кругом. Я видел то звезды, окутанные белесой пеленой на темно-синем фоне. То серый потолок корабля с кабелями и трубами. Сорин отвратительный хозяин своему боту. То снова проваливался в космическое пространство.

— Иди сюда! — настойчивый приказной тон в голосе звал к своему хозяину. Перед собою я наблюдал прекрасное создание с мраморным лицом, словно древняя скульптура. Бог с белыми перьями и красивыми крыльями парил в воздухе. Зрелище завораживало.

Я так был глуп и не понял сразу, что должен поговорить с Александром Дитом, когда наставник потер лицо, указав на мою щеку с космической меткой. Вот только какое отношение император Марины имеет к моей матери, или господин Пул говорил о мачехи Валенсии?!

— Я нашел тебя по исходящему от дочери следу. Пришлось сформировать его в нить, заплетая вместе множество сетей. Нелегкая работа для создания, чьи силы на исходе, — произнес император со вздохом.

Я не мог понять злиться Александр или нет. Лицо его не выражало никаких эмоций. Каменная маска наподобие той, которой украшают лицо в дни маскарада. Праздник холодных лучей и восковых ликов, за которыми невозможно понять кто друг, а кто враг, учил находить нужных людей, отбрасывая цветную мишуру лживых улыбок.