До берега озера добрались быстро.

— Что делать будем? — спросил Сай. — Я плавать не умею.

Верен, собиравшийся ответить, что с ним они ничего делать не собираются и лучше ему на остров не соваться, поперхнулся словами и уставился на енота с искренним изумлением.

— Ты же енот, — сказал он с полувопросительной интонацией.

— Ну енот, да, — Сай вздохнул. — Притопили меня хорошо, когда маленьким был. С тех пор я… воды боюсь. И потом, — вскинулся он, — енот — не водоплавающее животное. Если у берега поплескаться — это одно, но плавать…

— Ну и сиди здесь, — пришел в себя Верен. — Вообще-то мы тебя с собой не приглашали.

— Ладно, — Сай вздохнул и уселся на траву, скрестив ноги. — Лети к цели, о бесстрашный и смертоносный ворон, — он патетически простер руку, потом опустил и закончил буднично: — А Полина может со мной подождать…

— Размечтался, — фыркнул Верен и посмотрел на Полину.

Во время этой перепалки она смотрела на остров и, кажется, почти не слышала их слов. Радужное сияние, появившееся после того, как Верен обратился к Хранителю, давно истаяло в прозрачном воздухе ясного нежаркого летнего утра. Но Полине все виделось хрустальное мерцание, слышался нежный перезвон — далекий, зовущий, сулящий прикосновение к сказке, хотя она и так уже в сказке… Но сказка эта местами страшная, пугающая, а то и трагичная, а хотелось прекрасного доброго волшебства… И сейчас она чувствовала его рядом — только позволь себе поверить, только протяни руку, только… взлети.

Она прикрыла глаза, снова открыла — глядя в небо, бесконечное, чистое, зовущее небо… Момент преображения и в этот раз не запомнился, словно и не было его. Она осознала себя, когда крылья уже взбивали воздух — миг паники, когда ветер ударил в грудь, инстинктивное стремление поймать воздушную волну… И вот — она уже не летит, а скорее — плывет. Плывет в небе… Поток несет ее — она не знает, куда, она только чувствует невероятное, невместимое не только в тело, но и в сердце, счастье свободы, простора и полета.

Полина не знала, сколько ее носило по воле ветра, потому что в эти минуты забыла обо всем — не только о том, зачем она здесь, но и о том, кто она и где. Она — есть. И небо — есть. И она — в небе. Это все, что имело значение. Ликующее счастье полета…

Но человек — создание, не умеющее терять себя надолго, это его сильная и слабая сторона. Так и Полина очнулась, попыталась осмотреться, не поняла, где находится, и тут же рефлексы дали сбой, она начала падать… Но рядом мелькнуло черное крыло, в сознании прозвучал уверенный голос:

— Успокойся. Все хорошо. Ты умеешь летать, просто доверься своему телу. А если что-то случится, я тебя поймаю.

Полина взмахнула крыльями, мысленно улыбаясь. Какое же счастье, когда рядом есть тот, кто дарит тебе крылья и всегда готов тебя поймать, если ты все же упадешь…

Полина мягко планировала вниз — к острову. Воздух больше не казался ненадежным — он мягко обнимал, он нес и поддерживал. Белая горлица устремилась к удобной ветви дерева, на которую уже опустился ворон, но в последний момент не решилась. Теперь уже пугал не полет, а посадка. Она снова взмахнула крыльями, ловя ими тугие воздушные струи, поднялась, описывая круг. Ворон тоже взлетел, держался рядом.

— Не волнуйся, — его мысленный голос обволакивал сознание темным бархатом, успокаивал и придавал уверенности. — Тебе не нужно контролировать это, не нужно думать, как это будет и что нужно делать. Твое тело само знает, как это сделать. Тебе нужно только дать ему понять, чего ты хочешь.

Со второй попытки посадка удалась — Верен был прав, тело все знало само.

— Белая горлинка и ворон, — послышался снизу молодой мужской голос, в котором легко угадывалась улыбка. — Прекрасная пара.

Верен хлопнул крыльями, слетая вниз и оборачиваясь у самой земли. Полина не успела задуматься, как это делается, испугаться, что у нее не получится, а машинально последовала его примеру — так захотелось поскорее увидеть Хранителя, и так сильно было чувство, что сейчас здесь просто не может произойти ничего плохого.

У подножия дерева их ждал высокий и статный русоволосый мужчина, одетый в простую белую тунику и коричневые штаны, заправленные в сапоги. Широкие плечи, добрые серые глаза — примерно так Полина представляла себе былинных богатырей — заступников всех сирых и немощных.

— Давно у нас гостей не было, — улыбнулся мужчина. — Рады вам.

Полина и Верен поклонились, синхронно удивляясь множественному числу.

— Вы — Хранитель? — осторожно спросил Верен.

— Я-то? — мужчина хохотнул. — Не-ет. Я муж ее. Простой человек, не маг, не оборотень. Каждому Хранителю положено в браке состоять. И не с кем-нибудь, а с самым обычным человеком.

— Почему? — не удержалась от вопроса Полина.

Мужчина нахмурился.

— Ну… там закон какой-то есть волшебный — большую силу надо уравновешивать. Иначе она не может полностью раскрыться. Я, признаться, в подробности не вникал.

— И не только поэтому, — прозвенел хрустальный голос — мягко прозвенел, словно это был такой… шелковый хрусталь.

Отголосок подобного звона слышался Полине раньше — при одном только приближении к этому чудесному месту.

— А еще — чтобы не забывали, что главная сила — она в душе и в сердце, не в магии. Всем, кто особыми силами владеет, так легко об этом забыть… Люди кажутся им слабыми. Но если у волшебных существ или магов слабеет их человеческая суть… Они несут только беды — и себе, и другим. — Из-за деревьев медленно вышел единорог.

Такой сверкающей, но не слепящей белизны Полина никогда не видела. И такого невероятного тепла во взгляде. Большие лиловые глаза словно окутали ее мягким золотым покровом любви и понимания. Витой рог сиял расплавленным светлым серебром. Трепетное чудо, волшебное видение… Верен тоже замер. Им обоим сейчас казалось, что неловким движением или звуком можно спугнуть это удивительное чудо, непредставимое даже в волшебном мире оборотней и магии.

— Хранительница… — выдохнул Верен, опускаясь на одно колено.

— Не нужно, — единорог рассмеялась, словно ветер чуть тронул нежные колокольчики. Голос ее звучал в голове и, казалось, повсюду вокруг, но бархатные губы не шевелились.

— Подойди ко мне, дитя иного мира.

Полина, как зачарованная, медленно подошла. Переливы белоснежной волнистой гривы, атласная шкура — все это выглядело искрящимся белым золотом — шелковым и бархатистым. Поля сама не заметила, как протянула руку… но в последний момент удержалась.

— Ты можешь ко мне прикоснуться, — единорог слегка склонила голову. — Я не растаю. Можешь погладить. Почему бы и нет? Мне будет приятно.

Полина коснулась сначала кончиками пальцев, потом осмелела: гладила бархатную шею, пропускала сквозь пальцы невесомый шелк гривы, но сама неотрывно смотрела в лиловые глаза — теплое море понимания и любви.

— Ты поможешь нам, Хранительница? — спросила она.

Единорог шумно вздохнул и переступил точеными ногами, опуская голову.

— У меня почти совсем не осталось сил… Я мало что могу… теперь.

— Теперь? — нахмурился Верен.

— Да. Вы же видели, что происходит. В святилище Светана горит темное пламя во славу Мрака. Святилище Лоаны заброшено. В Светании властвует Отступник, и все, кто не служит ему, трепещут от страха.

— Хранитель… не может менять судьбу мира. Судьбу мира выбирают те, что живут в нем. Здесь осталось так мало Высшей Светлой Силы… Так мы называем ту силу, которую вырабатывают души, деятельно стремящиеся к Свету. Многие тут тоскуют о Свете… о добре, о милосердии, о благе… Они стремятся… но стремление это бессильно… Хотя и оно много значит. Благодаря ему у Светании еще есть надежда. Но я могу направлять лишь Высшую Силу — силу действия и подвига. А ее здесь мало… Хотя есть и она. И начала прибывать, но медленно…

— Я даже не могу теперь оставаться в этом мире — почти постоянно живу на родине — на Фаомире. Я услышала ваш зов, потому и пришла. Меня очень давно никто не звал. Поэтому… вам придется справляться самим. Вы имеете больше власти и силы, чем я. Да-да… не волшебство здесь нужно, а сила сердец, воля, самоотверженность… Только они вылечат этот край.