— Ну да. А это уже угроза системе государственного управления, — я начинаю понимать. — Поскольку школа у нас не столько образовательное учреждение, сколько воспитательное. Хотя на вывесках мы этого не пишем…

— Саша. Я категорически не хочу ни слушать, ни слышать твоих последних сентенций. — Ледяным голосом говорит директриса. — Пожалуйста, цени сам факт того, что я с тобой сейчас об этом разговариваю. И пожалуйста, избавь меня от своих философских размышлений на темы мироустройства и всемирного заговора против десятого бэ.

— Простите-простите-простите, — миролюбиво поднимаю руки. — Меня занесло…

Всё равно каждый останется при своём мнении, зачем спорить.

— Гуманитарные я, конечно, могу и не сдать… Либо на них придётся так сосредоточиться и фокусно ими заняться, что траты времени и отходняк потом нивелируют все плюсы… Жанна Маратовна, а вот если бы я был вашим сыном. — Пробую начать с другого конца. — Вы бы, как моя мать, знали, что я силён в точных науках, включая химию; возможно, даже за пару курсов ВУЗа знаю. — А может, и не за пару курсов, добавляю мысленно. А за пару ВУЗов. — И мои личные обстоятельства сложились бы так, что мне бы было нужно как можно скорее окончить школу. Просто кровь из носу. Ещё допустим, вы были бы лишены возможности мне помочь лично, просто чтоб в качестве матери не подставляться на должности… А советом вы бы мне как помогли? Ведь с вашей высоты даже совет… — не заканчиваю фразу, предоставляя ей самой додумать окончание.

— Если бы я была твоей матерью, — смеётся директриса, — я бы в первую очередь из тебя вытрясла, что за срочность с экстернатом. Как мать, я бы вначале оценивала задачи, — продолжает смеяться она, вопросительно глядя на меня. — Ведь экстернат, видимо, всё же не цель, а инструмент?

— Ну, да… — После секундного размышления, не вижу причин от неё что-то скрывать. — Жанна Маратовна, причин три. Первая: я действительно знаю математику, физику, химию и биологию на гораздо более высоком уровне, чем требуется на выпускном экзамене.

— Именно поэтому ты не стал участвовать в олимпиаде? — директриса с любопытством подвигается ближе к столу.

— Да. Счёл, что это будет нечестным… Вторая причина: я не хочу терять времени больше, чем это необходимо. У меня сейчас есть более чем серьёзные основания торопиться, я о жизненном этапе.

— Которые наверняка вызваны третьей, главной причиной. — С улыбкой заканчивает за меня директриса.

— Точно. Я жду ребёнка и примеряю на себя роль главы семьи.

— Удивил. — Через целых две минуты полной тишины ошарашено признаёт директриса. — Если честно, считала тебя самым взрослым из всего лицея. По крайней мере, в этом году…

— Вы считаете, что у меня это по недомыслию и по неопытности? — настаёт моя очередь смеяться.

Директриса молчит в ответ, сочувственно глядя на меня.

— Жанна Маратовна, я очень тронут тем, насколько близко к сердцу вы восприняли мои личные обстоятельства, но даю вам честное слово: я полностью контролирую ситуацию и у меня всё в порядке. В вас сейчас просто говорит стереотип по отношению к моему возрасту. Спасибо огромное, — улыбаюсь, — но давайте вернёмся к совету. Буду за него очень благодарен.

— Мне не просто переключаться с мысли на мысль, погоди, — качает головой директриса. — Ошарашил… Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

Она встаёт, подходит к двери, закрывает её на ключ и возвращается обратно, протягиваю руку к смартфону:

— У тебя какой урок первый?

— Физкультура. Пришёл только с вами поговорить.

— Тьфу ты, ты ж от неё вообще освобождён. — Директриса откладывает смартфон на край стола. — Думала, кого из учителей предупреждать, что тебя на первом уроке не будет…

— Слушайте, вы так близко к сердцу всё приняли, что мне теперь даже неудобно за то, что вас втравил, — признаюсь ей. — Давайте попробуем вас успокоить? У меня есть своя квартира, в хорошем районе, в новом доме, тут практически рядом. У меня есть работа, на которой меня недавно повысили, и доход от которой выше, чем в среднем по городу даже среди взрослых. Плюс перспективы по этой работе. Эта работа мне очень нравится, и я видел не много взрослых, которые так же радовались бы своей работе. Я имею решение суда о свой дееспособности, что косвенно говорит в пользу того, что думать я умею. Пожалуйста, не волнуйтесь!

— Шестнадцать лет, — как-то заторможено отвечает директриса. — Шестнадцать лет… И ведь не скажешь ей сейчас, что я вовсе не так молод, как кажусь именно ей. Бросаю на неё частоту покоя, плюс «надавливаю», поскольку она собирается чуть ли не всерьёз расстроиться.

— Жанна Маратовна, пожалуйста, не расстраивайтесь. У вас правда нет причин переживать, меня всё устраивает. Если возможно, давайте лучше вернёмся к совету?

— Ладно. — Директриса хлопает обеими руками по подлокотникам своего кресла. — Если как мать, то давай разговаривать профессионально. У моего сына не было бы ни единого шанса не ответить мне на вопросы, которые я посчитаю нужным задать. Готов?

— Да, — отвечаю чуть удивлённо.

Кажется, я недооценил степень её серьёзности в профессиональных вопросах. Но отыгрывать назад сейчас будет неправильно. Впрочем, что мне терять?

— Ну тогда первое. Кем ты себя видишь через пятнадцать лет? Или, скажем, к тридцати годам? — её частоты и эмоции сейчас поразительно похожи на мышление Тамима, когда он меня опрашивал, пытаясь закамуфлировать мягкий допрос под вежливую беседу.

В отличие от Тамима, у Жанны сейчас чётко видныте же нотки, которые были у Лены, когда она в коляске укачивала ребёнка на улице.

— Я понимаю ваш вопрос. — Осторожно подбираю слова, поскольку врать не хочу. — Но для меня он состоит из двух частей. Отвечаю на первую: я вижу себя счастливым отцом семейства, который занимается своим делом, который открыл свою генную лабораторию и который не переживает, как сегодня, за безопасность своих близких в среднесрочной перспективе. Это за жену, детей, на трёх-пятилетнем отрезке времени, — расшифровываю подробно.

— И снова неожиданно, — широко открывает глаза Жанна. — Судя по твоему вступлению, есть какой-то подвох? С чего это тебе сейчас переживать за безопасность?

— Знаете, возможно, сейчас буду чуть более многословен, чем обычно, но если вы не против… — Жанна кивает и расслабленно откидывается назад. — Тот факт, что мы ждём ребёнка, уже что-то меняет в моём восприятии. И все события вокруг я теперь воспринимаю не как школьник, у которого вся жизнь впереди, а времени ещё чуть ли не век. А как глава семьи, которому за эту семью полностью отвечать. Во всех смыслах. Вот с этой точки зрения, многие события, которые раньше не привлекали моего внимания, теперь вызывают совсем другие эмоции.

— Ты никогда так подробно не останавливался на своих эмоциях, Стесев, — улыбается Жанна. — Я вижу, что тебе сейчас немного неловко. Хочешь чаю?

— Если возможно.

Пока Жанна кипятит воду в чайнике, продолжаю.

— Вы, понятно, не в курсе моих личных обстоятельств, потому нужно дорассказать кое-что ещё. Буквально несколько дней назад отец моей второй половины предложил нам с ней переехать в Дубай.

— Однако! — присвистывает Жанна. Чего за ней раньше не водилось. — Держи, — она подвигает ко мне чашку, в которой заваривается какой-то сильно пахнущий сорт зелёного чая. Впрочем, пахнет приятно.

— Я по нему тогда увидел, но не мог по ряду причин расспрашивать, — продолжаю, подвинув чай к себе, — что он владеет какой-то информацией, которую нам двоим просто не сообщает. И что его предложение переехать на некоторое время в другую страну, где у него лично, кстати, очень неплохие позиции, вызвано чем-то большим. Чем ссылки на экологию, которые он старательно акцентировал.

— А почему ты считаешь, что он владеет какой-то не особо открытой информацией?

— Он был большим чином в безопасности. И сейчас продолжает работать в направлении, которому отдал больше половины жизни.