Тем временем, Гао полностью использовал фору, данную ему молодой китаянкой, связавшей в прямом смысле «своего» китайского охранника по рукам и ногам в партере: он аккуратно прижимает ствол пистолета к голове лежащего на земле китайца и, ничего не говоря вслух, без затей стреляет. Следя затем, чтоб выходное отверстие пули разминулось с молодой китаянкой.

Смешно.

Девчонку забрызгивает кровью и кусочками кости и мозга, но это всё эмоциональные мелочи: сама она цела и невредима, если не считать пропущенных ею вначале оплеух от охранника. И гематом от падения на дощатый пол веранды в обнимку с ним же.

Пока мы сражаемся с неожиданно взбесившимися охранниками, охранник номер один уже добежал до самой дальней стены забора и собирается её форсировать.

Как и дед-номер-два, который смылся к стене поближе.

До меня доходит, что все эти манипуляции были затеяны только затем, чтоб, рассеяв наше внимание, дать шанс смыться деду.

Инфицированному мудаку, у которого вирус вот-вот войдёт в последнюю стадию, судя по всему. И который станет опасным источником этого самого вируса. В чужой стране, в двухмиллионном городе, две трети населения которого, по последней переписи, составляют дети в возрасте до восемнадцати лет.

Слава богу, я здесь не один. И за дальнейшее развитие событий лично мне можно не волноваться (как минимум, пока что), а спокойно пронаблюдать его воочию.

Отдельно стоящее здание в микрорайоне ГИГАНТ.

Рядом с естественным скальным массивом.

Ограждённый капитальным каменным забором участок примерно сто на сто метров.

К дальней от дома стене забора подбегает молодой китаец. Он оборачивается, смотрит на группу людей возле дома и что-то громко кричит.

Ему отвечает весьма пожилой китаец, который в это время подбегает к противоположной стене каменного забора.

Со скалы, нависающей над микрорайоном, звучит сдвоенный хлопок и у стенок забора, на месте молодого охранника и пожилого китайца, вспухают два яблока объёмного взрыва зажигательного боеприпаса.

— А вот и фарш, — бормочет парень-европеец, помогая подняться девушке-китаянке из-под тела одного из охранников и поворачивая её лицом к солнечному свету. — Гао, да скажите ей, чтоб не дёргалась! Если не хочет с гематомой неделю ходить!

— Не расслышал; повторите, пожалуйста? — вежливо переспрашивает в ответ пятидесятилетний китаец в форме НОАК.

— Подкожное кровоизлияние… Синяк по-простому. — Ворчит в ответ парень-европеец.

Офицер НОАК что-то говорит по-китайски, и девушка-китаянка даёт парню-европейцу завершить с ней какие-то странные манипуляции.

— Всё, программу поставил, — непонятно говорит он через две минуты. — Теперь рассосётся быстрее. Может, даже к утру.

— А что с её отцом, можете сказать? — так же вежливо спрашивает офицер-китаец парня-европейца.

— Я уже посмотрел. — Снова непонятно отвечает европеец. — Обычный нокаут. Глубокий. Сотрясение. Опасности для жизни нет. Наши скорую наверняка вызвали, пусть лучше лежит пока. Можете сказать женщинам, что он в безопасности и помощь в пути.

Офицер НОАК, с сомнением косясь на вытирающего руки о траву европейца, переводит его слова двум китаянкам. Которые неожиданно успокаиваются и застывают на месте, обняв друг друга.

— Кеша, а зачем охранника из «шмеля» исполнили? — спрашиваю Кешу через пять минут, когда на весьма немалом участке становится не протолкнуться от наших. — Заражен же был только дед?

— Ты это сейчас серьёзно? — Кеша поворачивает голову и искоса с удивлением смотрит на меня. — А ты своего почему задавил? Почему не взял в плен живьём и со всей гуманностью?

— Понял… Ладно, нечем крыть… Это я на нервах по тупости. Пардон.

— С нашей стороны претензий ноль. С условием, что тела отдаёте нам для утилизации, — к нам присоединяется Гао, уже собравший с соратниками Кеши документы со всех тел. Кроме двух сгоревших. — Спасибо. Впечатлён.

Гао жмёт руку вначале мне, потом Кеше. Что, судя по удивлению Кеши, является нарушением этикета (видимо, жать руку надо вначале старшему в паре). Впрочем, вслух Кеша ничего не говорит, а Гао тем временем продолжает:

— Охрана управлялась этим стариком. Сам старик…

Далее Гао что-то с полминуты говорит по-китайски, а Кеша синхронно переводит для меня:

— Организованное преступное сообщество. Вёл дела с ним, — Кеша кивает на нокаутированного китайского отца семейства, — но имел свои собственные планы. Охранники были предоставлены от компании, также контролировавшейся людьми деда. Гао из армии, потому всех нюансов сразу не понял. Если бы был мой прямой коллега, возможно, как-то бы по ходу и сориентировал. Впрочем, всё хорошо, что хорошо кончается…

Коренастый военный, говорящий басом, вроде и появился на территории всего-то с десятком человек, но они ухитрились буквально наводнить собой весь участок, не смотря на целый гектар площади.

Мужики в такой же точно такой же форме, тоже без знаков различия, но с закрытыми лицами что-то деловито между собой обсуждают, залезают в каждый угол, снимают трупы на фото и видео, и вообще производят впечатление муравьёв, занятых чем-то только им самим понятным.

Сам коренастый, раздав своим людям какие-то указания и задав какие-то вопросы в радиостанцию, бросает в неё же «Ну бди!» и, потирая ладони, присоединяется к нам:

— Ну что, всё в норме? Вы целы?

— Вполне, — меланхолично кивает Гао вслед за мной. — Спасибо. По моему мнению, всё было идеально.

Я деликатно молчу. С моей точки зрения, идеально сработал как раз коренастый. А вот касательно Гао, лично мне было бы интересно расспросить самого Гао, на чём зиждилась его уверенность, что китайцы в этом доме его обязательно послушают? И почему этого не произошло в итоге?

(А сам мордобой с последующим расстрелом я бы никак не назвал идеальным течением событий)

Но к моим личным задачам такой вопрос к Гао не имеет никакого отношения (потому что это просто троллинг), а Кеша свои вопросы всегда может задать и сам.

— Бумаги мы с тобой оформляем? — поворачивается военный к Кеше. — Или сейчас понаедут?.. И сориентируют, в каком русле?..

— Понаедут, — цедит в ответ Кеша. — Только что звонили… Но оформлю всё я. Ты на базе у себя… Потом…

Что именно надо будет военному сделать у себя на базе, остаётся за кадром; потому что военный вдруг проводит горизонтально ладонью, шипит «Тс-с-с-с-с» и указывает куда-то в сторону кованой калитки:

— Вон уже… Здравия желаю!

Из-за спин людей военного появляется коротко стриженный пятидесятилетний человек в рубашке, который деловито суёт каждому из нас руку, задерживается взглядом на мне и Гао, а потом засыпает Кешу ворохом вопросов.

Кеша, по мере поступления вопросов всё больше хмурится и наконец отвечает:

— А давай чуть в сторону отойдём?

Затем почти что оттаскивает за руку новоприбывшего ближе к углу здания и они о чём-то оживлённо спорят. Активно размахивая руками минут семь.

После чего Кеша достаточно громко говорит:

— Пойду тебе навстречу сразу, как только получу письменное распоряжение от своих. Давайте не будем ссориться.

Новоприбывший на этом и убывает, даже не прощаясь ни с кем, а Кеша возвращается к нам.

— На что они тебя соблазняли? — смеётся военный, тыча пальцем-сарделькой в живот Кеше.

— На совместный рапорт, — хмуро отвечает Кеша, явно не желая развивать тему.

— «У победы много отцов, и лишь поражение всегда сирота», — смеётся толстокорый военный, не обращая внимания на Кешины деликатные знаки и намёки. — А ты ему что?

— А я ему сказал, что велась видеофиксация. С трёх независимых точек. И искажать содержание рапорта в угоду местным категорически не буду, — плюнув на всё, беззаботно пожимает плечами Кеша.

— Орёл, — с нечитаемой интонацией качает головой военный. — Он же тебе теперь срать будет по каждому поводу? Мстительный гадёныш…