— Господин да-сяо, — голос полковника затвердевает подобно бетону и теперь сух и холоден. — Вы разговариваете со старшим офицером пограничной службы. Хорошо говорите по-нашему, стало быть, реалии страны знаете. И не можете не отдавать себе отчёта в том, что оскорблений на официальной встрече я вам не спущу.

— Тут полкана знать надо, — быстро и тихо в параллель поясняет мне Кеша, внимательно наблюдая за происходящим на площади. — Наш полкан же типа живая легенда. Тридцать лет «на тумбочке»: он ещё при СССР начинал, в Таджикистане, срочку. В училище поступил отдельным приказом, по дополнительному набору, как кавалер гос. наград. Причём, сразу из госпиталя. В девяносто девятом, когда мы с к-рг-ами формировали сводный батальон для Таджикистана по их запросу, от ООН, он там снова отметился. Его и на Хоргос поставили только потому, что он чётко кое-какие правила соблюдает, но то тебе ещё рано… А да-сяо, конечно, тормоз… такого ж человека по энергетике видно, а он ему бабло… тут тоньше надо было… Хотя, с полканом и тоньше было бы без шансов… — продолжает Кеша бормотать себе под нос какую-то абракадабру, явно чтоб сбросить растущее у него напряжение.

— А ты откуда это всё знаешь, про полковника? — спрашиваю, прерывая Кешино бормотание.

— А сколько мне, по-твоему, лет? — с тенью удивления бросает на меня мимолётный взгляд Кеша, продолжая наблюдатьт за событиями на площади.

— Я думал, лет тридцать. Сейчас, но это уже по стилю мышления, думаю, под тридцать пять.

Кеша начинает беззвучно смеяться в ответ:

— Сорок с лишним. Тип старения второй, если по медицине. Я ж азиат… Я ещё чуток застал те времена, когда полкан начинал. Хоть и самым краем. А в наших кругах, все друг друга знают, кто с таким стажем. Тихо, внимание…

Полковник Туле-ев был далеко не таким ограниченным солдафоном, которого всегда и везде успешно изображал на людях вот уже много лет.

Просто, помимо прочего, такое его амплуа всегда давало ему некоторое лишнее время на размышления в острых ситуациях (в том числе, почти тридцать лет тому на Южной границе некогда великой Империи, которой больше нет). От тормознутого увальня никто и никогда не ждёт быстрых решений и точных действий.

Вот и сейчас.

Что у соседей приключилось что-то не понятное, было ясно сразу. Когда вместо привычного добряка-взяточника Чжао, с той стороны вместе с заместителем Чжао прислали какого-то полугенерала, причём явно не под своим именем: служебное удостоверение да-сяо явно относилось к тому списку документов сопредельной стороны, который в информационной службе погранвойск идёт под грифом «документы прикрытия, выданные официально. Особый контроль».

Т-ев достаточно немало повидал в жизни, в том числе и уже в должности на этом участке границы: когда мимо тебя идут даже не миллионы, а миллиарды, личные требования к качеству собственной работы у нормального офицера всегда повышены. Хотя бы и ради того, чтоб твои бойцы, позарившись на «презренный металл», не пошли по стопам таможенников. Часто за деньги нарушающих неписанные правила: деньги — деньгами, но безопасность государства — святое.

Денег, как сказано в одном старом фильме, конечно, никто не отменял.

Но одно дело — количества заявленных в декларациях товаров и пошлин (хотя и об этом можно дискутировать долго…)

Другое дело — неписаные правила государственной границы. Вернее, как раз писаные. Именно в той части, которая касается действительно эффективной охраны своей границы.

В отряде Т-ва, когда он служил ещё срочную, никого не удивить было нарядом из трёх человек, вступающим в заведомо неравное столкновение с противостоящей группой от десяти человек и выше. Просто своя специфика рода войск. На такие ситуации никто специально, понятно, нарываться не хотел; но и что делать, случись вдруг, представляли точно и однозначно.

Гораздо хуже, когда вместо вооружённых людей такой вот официальный хлыщ пытается сделать то же самое — нарушить правила границы — но вместо автомата, у него пачки денег и официальный документы сопредельной стороны.

Как показывает опыт, в наше время, к сожалению, этот инструмент периодически срабатывает.

Впрочем, срабатывает не на таких, как Т-ев.

— Я обязательно доложу о неподобающем поведении вашей стороны на переговорах, — наш полковник хмуро глядит на да-сяо, затем смачно плюёт под тому ноги и в третий раз начинает разворачиваться. — В четвёртый сектор! — так же хмуро бросает полковник старшему лейтенанту и сержантам, делам знак рукой нашим подполковникам следовать за ним.

— Мне очень жаль, что мы пришли к этому, — на очень хорошем русском языке говорит да-сяо в спину нашему полковнику и что-то по-китайски говорит в сторону своего лацкана своего кителя.

Из второго тонированного микроавтобуса, который выехал на китайской стороне на площадь вслед за первым (на котором приехал сам да-сяо), одновременно со словами да-сяо в сторону своего лацкана, начинают высыпать вооружённые люди в чёрной форме.

Свободная экономическая зона ХОРГОС.

Центральная Торговая Площадь.

Рядом с открытым рестораном напротив рамки безопасности, напротив китайской стороны.

— Господин полковник, мне искренне жаль, но нашу сторону категорически не устраивает текущая ситуация. — Гао разворачивается чуть боком, так, что теперь одновременно он может видеть и своих людей, выходящих из второго микроавтобуса на китайской стороне, и беседующего с ним полковника сопредельной стороны.

Который при словах Гао разворачивается, скользя взглядом по противоположной стороне площади.

— Даже так? — без тени волнений, вопросительно поднимает бровь полковник. — И что дальше?

Китайцы в чёрных формах из второго микроавтобуса о чём-то переговариваются между собой.

— Исключительно в качестве шага доброй воли с моей стороны. — Да-сяо смотрит только на полковника. — Мы заберём только одного из троих, не всех. Присутствие которого у нас критически важно, прошу просто поверить мне на слово. По целому ряду причин, на которых сейчас я не имею права останавливаться подробно. Учитывая ваш ранг и стиль, я уверен, все подробности со временем лично до вас будут доведены. Причём, с нашей стороны в первую очередь.

— На нашей территории есть только один хозяин, — отрицательно качает головой полковник сопредельной стороны. — Вы ничего мне не объясните, ни в будущем, ни когда либо, потому что никого с нашей территории никто не заберёт. Иначе как в соответствие с оговоренными процедурами Свободной Зоны.

Да-сяо что-то снова говорит в свой лацкан. Китайцы в чёрных формах из второго микроавтобуса о чём-то коротко переговариваются и выстраиваются в какой-то странный порядок.

С небольшим запозданием ко всем участникам разговора приходит понимание, что проходить рамку безопасности группа в чёрных формах может только по одному, потому и выстроиться надо в колонну.

— Самый тяжёлый разговор лучше самой лёгкой драки, — продолжает да-сяо не по-китайски, снова глядя на полковника сопредельной стороны. — Вы просто не знаете всех наших обстоятельств. Потому говорите в таком стиле.

— Если вооружённые люди с вашей стороны проходят рамку, со стволами, не оставляя их на вашей половине, это уже не разговор. — Безэмоционально отвечает полковник. — Вернее, не тот разговор. И называется это совсем другим словом. Внесу ясность: это — наша территория. И мы будем её защищать. — Последние слова полковник специально выделяет тоном.