— Да. А что? — вновь вспомнил он о своем слове-паразите.
До этого момента он этот слоган как-то не употреблял в своей речи. Возможно, от стресса.
— И что произошло дальше? Рассказывайте сами и, желательно, поподробнее, с указанием имен, фамилий участников, времени и места, действий каждого участника событий. Хорошо?
«Чем меньше будет вопросов со стороны следствия, — решил следователь, — чем больше будет собственного рассказа подозреваемого, тем лучше для суда. Меньше будет придирок у адвокатов к «наводящим» вопросам».
Паромов не первый день работал в следствии и знал, как в суде фигуранты, особенно подсудимые, отказываются от своих показаний, ссылаясь на то, что эти показания или «выбиты» оперативниками и следователями, или же даны по заранее написанному тексту опять же под давлением оперативных работников. Не зря же он, предупреждая возможные эксцессы такого рода, еще в самом начале допроса так скрупулезно разъяснял подозреваемому статьи УПК, его права и обязанности; не зря потребовал показать крупным планом, так, чтобы можно было прочесть, заявление Апыхтина о немедленном вызове к нему свидетеля; не зря расспрашивал его о том, не обижали ли его в ИВС, не допускали ли по отношению к нему недозволенных приемов и методов; не зря «нудил» с защитником и статьей 51 Конституции РФ. Пусть в суде все увидят, что никакого давления на подозреваемого не было и не могло быть.
— Иван стал следить, как Смирновы ставят автомобиль, — начал вновь свой рассказ-признание Апыхтин. — Выяснил, что на автомобиле больше всего катается Мальвина… ну, жена Смирнова. Оставляет только напротив своих окон. А что? Незаметно не подойдешь, не угонишь. А вечером машину в гараж отгонял и ставил Смирнов Артем.
Если Паромов слушал и параллельно с этим записывал показания в протокол, то оперативники помалкивали, боясь спугнуть удачу. Лишь изредка делали короткие пометки в записных книжках.
— До десятого марта как-то случай не представлялся. То одно, то другое мешало. А что? То я не приходил, надеялся, что Иван без меня справится. Не хотелось в краже участвовать. То у Ивана какие-то другие дела были, то автомобиля не видели.
Апыхтин тяжело вздохнул. Видимо, запоздалое осознание собственной беды напомнило о себе.
— А десятого марта, — продолжил он, собравшись с духом, — перед вечером Иван зашел за мной, и мы пошли к дому его подруги. По дороге Иван куда-то отлучался за самогоном. А что? Водка дорогая, а самогон дешевле, — по-житейски пояснил он, — вот и взял бутылку самогонки.
— У кого? — решил выяснить Паромов.
— Не знаю. Я же говорю, что он ходил один, без меня, — уточнил Апыхтин.
— Какова емкость бутылки, каков ее цвет? Полная была или уже початая? — требовал детализации следователь.
Вопросы вроде бы мелкие, пустые, ненужные, но именно подобная мелочь оказывалась незаменимой при доказывании.
— Обыкновенная… стеклянная, емкостью 0,5 литра, — охотно уточнял подозреваемый. — Цвет зеленый, полная, с пластмассовой пробкой. Знаете, такие бывают, с козырьком, что сверху одевается…
Паромов не успевал записывать, и чтобы выиграть время и не дать видеокамере впустую работать, задал вроде бы и нейтральный, а на самом деле со смыслом, вопрос. Даже не вопрос, а поощрительное высказывание:
— Ну, у тебя и память. Даже такие подробности помнишь!
— Не жалуюсь, — улыбнулся впервые Апыхтин. — А что?
— А то, — дописывая предыдущие показания, произнес Паромов, — что не каждому дано так все подробно помнить. Не каждому. Уж поверь мне. У тебя, уверен, что не ошибаюсь, — вновь поощрительный посыл в сторону подозреваемого, — по литературе четверки и пятерки…
— А то! — заулыбался Апыхтин.
Заулыбался застенчиво и естественно, а не заискивающе, как иногда делается при таких обстоятельствах. Ведь находиться в камере ИВС радости мало… Любому человеку приятно, когда посторонний увидит в нем не только отрицательные черты, но и что-то хорошее, общепризнанное, положительное.
Беседа на отвлеченные темы не только дала время Паромову внести в протокол необходимые показания подозреваемого, но и позволила самому подозреваемому чуть расслабиться, ослабить путы внутреннего контроля, снять напряжение. Не зря говорится, что стоит покаяться, как наступает внутреннее облегчение. Что-то подобное происходило и с Апыхтиным. Тяжело было начинать признаваться. Остатки стыда тормозили, страх предстоящего наказания пугал, чувство товарищества, пусть и преступного, но все равно товарищества, удерживало. Но начал — и полегчало.
— Когда пришли к подъезду дома, где жила Ира и Смирновы, то там уже были ребята: Оксана, Снежана и Никитин Виктор. Злобин угостил самогоном их. Но они только пригубили, а пить не стали. Было уже довольно темно, возможно, около шести часов вечера, так как возле подъезда горели фонари уличного освещения, когда домой откуда-то, скорее всего, с работы, — уточнил Апыхтин, — возвратился Смирнов. Злобин предложил ему выпить самогона. Смирнов выпить согласился. Сходил домой за закуской, так как у нас закуски и не было. Принес хлебца, несколько кусочков сальца и колбаски. Кажется, еще головку лука…
— Прошу уточнить, — прервал вновь Паромов подозреваемого, — вы что, заранее планировали Смирнова напоить пьяным? И для чего?
— Да ничего мы заранее не планировали, — возмутился Апыхтин. — Ничего! С какой стати? Я, вообще, никаких планов не имел. Да и Злобин, — решил быть объективным Анатолий, — вряд ли такой план имел. Все произошло случайно. А что?
— Ничего, — мягко и доброжелательно отозвался следователь. — Просто хотел выяснить некоторые детали. Рассказывайте.
— Выпили, — продолжил Апыхтин, — закусили. Потом Смирнов пошел домой, а мы остались возле подъезда. Базарили между собой, анекдоты рассказывали. Смеялись, шутили пока не дошутились… — посетовал он с горечью.
Как ему хотелось в этот момент повернуть время вспять, чтобы все возвратилось на ту точку, когда они мирно расстались с потерпевшим. Искренне хотелось. Но не повернуть! Не изменить!
— Тут откуда-то приехала на своем автомобиле Мальвина, — продолжил Апыхтин. — Знаете, вся такая расфуфыренная, прямо ну, ты — гну ты! Идет — людей не видит! Одним словом — фифочка! Кто-то, сейчас уже и не помню, что-то сказал ей вслед… Возможно, обидное… Она даже и бровью не повела, лишь бедрами еще сильней завиляла.
— Как, по-вашему, во сколько времени она подъехала? — решил уточнить время Паромов.
Впрочем, можно было и не уточнять. Это обстоятельство большой роли на раскрытие данного преступления и его расследование не играло. Но лишняя детализация обстоятельств дела, как считал Паромов, никогда не помешает. К тому же оно может быть подтверждением показаний других лиц, а также еще одним подтверждением искренности ли неискренности допрашиваемого.
Апыхтин, почти не задумываясь, уточнил время приезда к дому Смирновой. Оно совпадало с тем, которое указывали в своих показаниях потерпевшая Смирнова и свидетели.
— Пожалуйста, продолжайте, — мягко напомнил следователь Апыхтину, замолчавшему после ответа на второстепенный вопрос, возможно, ожидавшему, не последуют ли другие вопросы.
— Вскоре в квартире Смирновых произошла небольшая ссора. По-видимому, Мальвина ругалась на мужа из-за того, что тот выпил самогона. Мы еще позубоскалили на это, — усмехнулся невесело Апыхтин. — Но ссора вскоре прекратилась.
Около 23 часов, когда уже собирались расходиться по домам, появился Артем Смирнов, чтобы отогнать автомобиль в гараж. Злобин попросил его нас прокатить. Артем согласился. Злобин сел на переднее сиденье рядом с Артемом. Я — на заднее. Приехали в гараж. Там у Артема в загашнике нашлась початая бутылка водки. Предложил нам выпить. Мы согласились. А что? Чего не выпить, если предлагают. Еще по полстакана выпили. Почти без закуски. Не было закуски у Артема в гараже. Долго там не задерживались, так как в соседних гаражах, по словам Артема, «гульванили» его недруги, и он, Артем, не хотел с ними встречаться, опасался драки.
