Мне почему-то кажется, что ее должны звать Хриз. Глупо, но я просто таки уверен в этом.
— Х…х…х… — хрипит она и бьет руками по песку. — Хельга!
— Не Хриз? — несколько разочарован я. — Жаль. А меня… Койот Синий Хвост. Ладно, так и быть. Возьму тебя женой.
— Пошел ты!..
— Ну как знаешь… — я демонстративно сворачиваю веревку и забираюсь в седло.
— Эй! — орет она. — Немедленно вытащи меня!
— Женой моей будешь? — строго переспрашиваю я.
Она упрямо мотает головой и пытается плюнуть в меня, но не достает. Я пожимаю плечами и пришпориваю коня, направляясь в синюю даль.
— Стой! — истошно вопит она. — Это нечестно! Эй! Ладно! Я согласна!
Я нехотя останавливаюсь и возвращаюсь. Бросаю ей веревку.
— Обмотай вокруг талии. Держись крепко. И не дергайся, а то увязнешь еще глубже.
Я закрепляю веревку хитрым узлом вокруг моего верного Варана и веду его под уздцы. Конь у меня сильный, но ему тяжело. Вены вздуваются у него под кожей. Я оборачиваюсь к Хриз… в смысле, к Хельге, и строго спрашиваю:
— Ты почему такая тяжелая? Ешь много? Учти, мне жена нужна ловкая, а не такая, под которой конь от тяжести прогибается.
Она возмущенно пыхтит:
— Смотри, чтоб ты сам подо мной не прогнулся!
Я хитро улыбаюсь. Кажется, из нее получится хорошая жена. Правда, объезжать придется долго.
Круговерть бесконечных отражений. Я спасал Хриз, с каждым разом утопая все глубже, забывая, зачем это делаю, но твердо помня, что ее нельзя отпускать. Она тонула. В ледяном море, в снегу, в мерзком вонючем болоте, в бурной горной реке, в бассейне, в тихом озерце, в горячих зыбучих песках, в серой вязкой массе, в какой-то странной черной пустоте, в невидимых потоках данных… С каждым разом я становился все умнее и хитрее. Я требовал плату за ее спасение. В меня плевали, ругались, обзывали, угрожали, били, но я был непреклонен. Она была мне обещана в жены, и точка. Но ни разу она меня не вспомнила… Только ее ненависть ко мне была неизменна, как будто от отражения к отражению она ее пестовала и лелеяла. Я радовался и этому… Пока сам не попал. В болото.
Гнилые испарения хлюпали под ногами, затягивая все больше. Я пытался дотянуться до коряги, торчащей из зеленой жижи, но рука ухватила лишь пустоту. С берега донесся смешок. Скосив глаза, я увидел Хриз. Я точно знал, что это она.
— Наш синенький паучок попался! — захлопала она в ладоши, сидя на камне. — Я подожду! Хочу посмотреть, как ты будешь дрыгать лапками и пищать!
Отчаяние охватило меня. Я не знал, как ее зовут в этом отражении. Не знал, зачем она мне нужна. Но знал, что лучше сдохну, чем отпущу ее.
— Дура! — выплюнул я. — Кого ты ненавидеть будешь, если меня не станет?
Жижа уже подступала к горлу, и я прилагал все усилия, чтобы удержать голову на поверхности. Мой вопрос озадачил Хриз. Она встряхнула тоненькими косичками мышиного цвета и почесала бородавку на длинном носу.
— Хм… вот как мы запели?.. — протянула она с такой знакомой интонацией, что я задохнулся и нахлебался гадостной болотной тины.
В глазах потемнело, силы оставили меня. Я окунулся с головой.
— Эй! А ну не смей подыхать! — забеспокоилась она, вскочив на ноги. — Ишь, удумал чего. Я тебя помучить еще хочу. В клетку посажу. Заколдую. Будешь у меня заместо…
Я дернулся наверх из последних сил и выдал жалобное:
— Аргх!..
Она бросилась к коряге и стала пихать ее в болото, едва не проткнув мне глаз. Я схватился за склизкий ствол, выбрался на него и перевел дыхание.
— Кикимора ты! — не удержался я.
Она сурово сдвинула мохнатые брови.
— Но я все равно тебя люблю… — поспешно добавил я.
Она улыбнулась, зверски оскалившись, и двинула мне по лбу черенком метлы. Наступила благословенная тьма.
Кто-то хлопал меня по щекам. Я открыл глаза. Велька.
— Фрон! Слава Единому, очухались!
— Где?.. Кто я?.. Какие у меня глаза?
Я так резко сел, что в голове что-то взорвалось, и меня вырвало. Я лежал в отвратительно теплой и ужасно соленой воде. Сколько хватало взгляда, везде простиралась водная гладь. Соляная жидкая пустыня. Соль была в носу, на языке, в горле, в легких. Даже Велька казался каким-то припорошенным серостью. Что-то еще в нем было не так, но мне не удавалось сообразить, что именно.
— Ну… покраснели глаза у вас чуток… и шишка на лбу. И это…
Он провел рукой, смахивая что-то невидимое с моей головы. Это были осколки синего льда. Они не таяли, хотя солнце все еще стояло в зените и палило немилосердно. Я отупело подобрал один из них. Пальцы мгновенно онемели от холода.
— Что произошло? — хрипло спросил я, все еще не будучи уверенным, что я это я, что мир вокруг меня все тот же, каким был до… до урагана.
— Так это… — воодушевился Велька и дернул себя за жиденькую бородку, — вы, значится, велели нам сидеть на берегу и молиться. А сами пошли… по воде! Вот ей-богу, фрон, вы шли по озеру аки по суху! Дух захватывало. А потом… потом… из воды стал подниматься синий ледник. Ужас! Вылазил как… как… как прыщ гнойный, во! Громадный такой, синющий, налитый! И сразу все потемнело, зажужжало, затрещало… И мороз ударил такой, что чуть дуба не дали! Но мы все равно продолжали молиться за вас, фрон. А вы, значится, стояли на вершине этого льда, руками размахивали и что-то кричали. Но мы вас не слышали. Гул такой стоял, что ужасть просто! А потом…
Велька задохнулся и умолк, переводя дыхание.
— Что потом? — поторопил я его.
— Полетели они!..
— Кто?
— Стрекозы!
Наверное, я сошел с ума. Потерялся вместе с Хриз в отражениях чужих разумов и остался в Источнике.
— Какие стрекозы? — терпеливо уточнил я, с трудом вставая на ноги.
— Золотые! Их было много-много! Они взлетели в небо, а потом как!.. Бум! Бам! Вот!
Он пошарил рукой в соленой жиже и достал стрекозу. Она действительно была золотой. Насекомое вяло шевельнуло лапками, а потом попыталось вцепиться Вельке в руку. Он торопливо ее отбросил. Она забарахталась в соленой воде и затихла, уйдя на дно.
— Где Хриз?
Велька пожал плечами и кивнул мне за спину. Я обернулся. В кратере соленой жижи, полном осколков синего льда, плавала Хриз. Копна ее волос казалась белоснежной и колыхалась подобно живой.
— Че с ней станется? Плавает вон, как какашка в проруби, и не тонет.
Я сделал шаг вперед, еще один, потом побежал, поднимая соленые брызги. Кратер был глубокий, он шипел и исходил горячим паром, но синий лед все равно не таял.
— Почему не вытащили?!? — заорал я, с разбега бросаясь в кипящую воду.
В два счета оказался рядом, подхватил безжизненное тело и поплыл к берегу, где уже суетился Велька. Реальность. Такая привычная, такая желанная и такая… ненадежная. Моя команда вполне пришла в себя после нашествия золотых стрекоз и прочих чудес, а теперь деловито занималась… грабежом, предварительно для верности связав покрепче конкурентов, то есть команду Хриз. Дылда с кислым и одновременно зверским видом наблюдал, как у него под носом собирают полудохлых золотых насекомых, стукают их для верности несколько раз о серые валуны, чтоб утихомирить, потом пакуют в мешки.
— Прекратить! — рявкнул я. — Выкиньте эту дрянь! Они могут вас покусать и заразить!
Уложив Хриз на берег, я принялся делать ей искусственное дыхание, но обнаружил, что она и так дышит. Хлопание по щекам не помогло. Она была холодна как лед, дышала, но не просыпалась. Я уже видел такое ее состояние после приступа. Надо ждать. И согреть! Но тогда ей лучше в воде?.. Я обернулся к кипящему кратеру. Себе я больше не доверял.
— Велька! Проверь воду. Горячая?
Мой верный оруженосец посмотрел на меня как на сумасшедшего, но потом решил, что у безумных чудотворцев свои причуды и не стал спорить. Сунул руку в кратер и с воплем отдернул ее.
— Кипяток!
Но в том кипятке плавал синий лед и не таял. Нет уж, Хриз лучше на суше и подальше от всего синего. Я сорвал с себя плащ и стал ее укутывать. Волосы подсохли и лезли мне в лицо, я досадливо их откидывал, пока… Пока не сообразил, что они слишком длинные. Провел рукой по лицу и ощутил, что зарос густой бородой. Меня словно жаром обдало. Велька же тоже был с бородкой, хотя сроду не носил на лице никакой растительности! Я вскочил на ноги и оглядел свою команду. Все, как один, были с отросшими бородами, усами и волосами. Дылда с кляпом во рту вообще был похож на пугало огородное с мочалкой на голове. Сколько же времени прошло? Я взглянул на Хриз. Ее волосы и так были длинными, но сейчас они укутывали ее фигуру белоснежным плащом, искрясь и сверкая на палящем солнце. Почему они такие белые? Это соль? Или?.. Ком застыл у меня в горле, когда я понял, что Хриз поседела. Что же ей пришлось пережить в своих кошмарах, что она в одночасье сделалась белой, как лунь? Я опустился на колени возле Хриз и провел по ее локонам ладонью. В отражениях она была такой разной: красивой и уродливой, цвет ее волос и глаз менялся, менялись имя и судьба, неизменным оставался только паскудный характер. Я обнял ее и стал укачивать в объятиях. Боже Единый, пусть она проснется!.. Я не могу ее потерять.
