Как видно, воспоминания Г. Л. Бремера носят противоречивый характер. Описанные им события никак не могли произойти 17 августа, поскольку полковник А. Л. Фейгин попал в плен только на следующий день – 18 августа. Но вместе с тем в рассказе содержится много подробностей и названо поименно большое количество свидетелей, что оставляет впечатление достоверности описанного. Вместе тем, нельзя не обратить внимание на то, что еще один командир, которого также опознали как генерала Л. Г. Петровского, убит в перестрелке с солдатами не 487-го, а 439-го полка, и при нем не оказалось никаких документов, кроме фотографий. Оба случая очевидцами отнесены к 17 августа.
Если военнопленный Г. Л. Бремер ничего не напутал в своих показаниях, то перед нами два разных события, и, вероятно, можно говорить о двух погибших в перестрелках с немецкими солдатами советских командирах высокого ранга. И если убитый действительно оказался командиром 63-го корпуса, то кем же был второй? Может быть, им был начальник артиллерии корпуса генерал А. Ф. Казаков, числящийся погибшим от ранения.
С немецкой стороны прорыв выглядел так. «В 3.00 утра (по берлинскому времени – О.Н.) началась ожидаемая попытка прорыва противника между Барановкой и Днепром. Части 110-го стр. полка и 437-го стр. полка, в общей сложности около 300 человек, удалось прорваться через наши оборонительные линии, потеряв много убитыми, большое количество ранеными, и уйти мелкими группами. Командир, майор, погиб. Тылы не вышли. Положение восстановлено.
В первой половине дня другим силам удалось прорваться по обе стороны от Руденки, закрепиться в лесах и пробивается дальше на юг. Связь с нашими частями прервана, формирование «ежей». Вновь введенные силы направлены на зачистку. По показаниям одного пленного полковника была задействована ударная группа в количестве 800 человек (в том числе штаб корпуса). Найденные карты показали, что обе попытки прорыва были запланированными и осуществлялись во взаимодействии друг с другом (154-я стр. див.). Полковник за 10 дней до этого был командиром 473-го стр. полка, в последнее время – для особых поручений при 63-м стр. корпуса. На настоящий момент 400 пленных» [133, Fr. 880]. Достаточно легко удалось установить, что бывшим командиром 473-го полка, попавшим в немецкий плен 17 августа, оказался полковник А. М. Бородин.
К 23.00 положение на участке 267-й дивизии выглядело относительно стабильным, красноармейцы оказались оттеснены в леса северо-восточнее Барановки и восточнее и южнее Руденки. Немцы отмечали большое перемешивание частей 63-го корпуса, чей командир генерал Л. Г. Петровский уже был найден погибшим, а рядом с ним 3 или 4 комиссара. Количество пленных достигло 3 150 человек, среди которых находились полковник (А. М. Бородин), подполковник и майор [115a. Fr. 881].
К вечеру стало ясно, что основной удар пришелся по позициям 497-го полка оберста Дауберта, который оборонялся восточнее д. Руденка и Скепня. Полк спешно усилили 267-м разведывательным батальоном и взводом орудий. Первая попытка прорыва состоялась около полуночи: грузовик попытался проскочить по дороге от Руденки на Пиревичи, но был уничтожен огнем солдат 2-й самокатной роты. Следом за ним появились еще несколько автомашин, но их постигла та же судьба, что и первую.
Главный прорыв начался в 4.00. Атакующие советские войска появились непосредственно из леса между д. Руденка и д. Никольский и бросились в направлении на д. Пиревичи. Эта атака была отбита. Вторая последовала через полчаса и также захлебнулась в крови.
В 5.00 около батальона красноармейцев плотными цепями вышли от опушки леса у д. Руденка и двинулись в южном направлении примерно в 1,5 км от немецких позиций. В бой вступили 1-я самокатная рота, резервная пулеметная рота, тылы и штаб 497-го полка, саперный взвод и рота противотанкистов. Фронт растянулся на 6 км, тщетно пытаясь удержать атаку воинов 63-го корпуса. Оберст Дауберт бросил на закрытие прорыва два взвода 2-й самокатной роты, группу станковых пулеметов и усиленную 2-ю роту 497-го полка под командованием лейтенанта Шённа. Они смогли прибыть только к 9.00–10.00 и вступили в бой на левом фланге.
Бой шел все утро с переменным успехом. Вскоре после полудня позиции 2-й роты 497-го полка атаковала пехота при поддержке танка. Танк удалось подбить ручными гранатами, но положение для немцев стало угрожающим. У командиров противника создалось впечатление, что советские войска прорвали линию обороны и стараются выйти им в тыл в районе д. Круговец. Оберст Дауберт бросил в бой еще два батальона, однако они могли прибыть к месту боя с большим опозданием.
Тем временем советские части атаковали 2-ю самокатную роту, оттеснили ее в лес и прорвались на ее стыке с 3-й ротой. Противнику пришлось в срочном порядке отвести весь транспорт и своих раненых на Пиревичи, самокатные роты, потеряв многих своих солдат и офицеров, стали отходить к д. Круговец. Взвод противотанкистов оказался фактически уничтоженным, два его орудия выведены из строя и брошены на позициях.
Остатки немецких частей собрались у д. Круговец, где оберст Дауберт образовал новую оборонительную позицию. Потери за день составили одного офицера и семь солдат пропавшими без вести, трех офицеров и 39 солдат погибшими, а также одного офицера и 70 солдат ранеными [102, Fr. 195–199].
Вскоре выяснилось, что через боевые порядки немецких войск прорвались около 100 человек и направились в сторону д. Губичи. Сюда буквально за несколько часов до начала боя прибыла передовая часть штаба (командир соединения, начальник оперативного отделения и пр.) немецкой 134-й дивизии. Не успела она расположиться в деревне, как в 6.35 от командира 5-й батареи 41-го артполка поступил доклад, что «он вынужден остановить свои орудия, так как русские совершили прорыв». Правильность сообщения через три минуты подтвердил майор Крюгер, командир 134-го батальона связи.
Пришлось в спешном порядке организовывать оборону деревни, использовав солдат тыловых служб и связистов, по взводу противотанкистов и саперов и вообще всех, кто оказался под рукой. Около 10.00 на подступах к деревне появились первые группы красноармейцев, и немцы вступили в бой. Сдержать массу прорывавшихся столь слабыми силами оказалось невозможно, и немецкому штабу пришлось отойти в лес, бросив в деревне все имущество и транспорт. Примерно через час красноармейцы покинули д. Губичи и ушли на юг [153, Fr. 144–145].
Днем 18 августа 1941 года проводилось прочесывание лесов у д. Руденка, которая позволила взять в плен еще 3 тыс. бойцов. В ходе операции два солдата 13-й роты 3-го батальона 487-го полка 267-й пехотной дивизии наткнулись на советского полковника, который, не оказав сопротивления, сдался в плен. Они доставили его в штаб своего полка, где тот представился начальником штаба 63-го корпуса полковником А. Л. Фейгиным, в подтверждение чего предъявил удостоверение личности [53, Fr. 206]. Немцы сочли необходимым отметить, что полковник им этнически близок, его предки родом из Швабии, а дети посещали немецкую школу в Советском Союзе.
Во время опроса полковник А. Л. Фейгин поведал, что командир 154-й дивизии погиб при прорыве, командир 61-й дивизии тяжело ранен, а еще один командир дивизии (предположительно, 167-й) был атакован строительной частью 267-го батальона связи и сдался конной группе другой немецкой дивизии, 134-й или 260-й [134, Fr. 887]. Чтобы обнаружить столь высокопоставленных командиров, прочесывание местности немцы решили продолжить.
Только 20 августа зачистка и прочесывание лесов были фактически завершены. В этот день в плен сдались полковник М. И. Чуриков, командир 465-го полка, и тяжело раненый майор Куликов, занимавший должность командира 237-го батальона связи [131, Fr. 899]. В районе д. Круговец обнаружили автомашину, из которой изъяли брошенные там приказы по армии и 63-му корпусу, состав частей, ключи, карты, 610 рублей и личные бумаги майора Б. Г. Вайнтрауба.
В своем приказе от 19 августа 1941 г. командир 267-й дивизии вермахта подвел итоги боевой деятельности своего соединения от Малориты до Гомеля. Особо он остановился на сражениях последних дней, в ходе которых в плен попало около 7 000 советских бойцов и командиров, среди которых много высокопоставленных, в том числе командир дивизии [190, Fr. 204]. Как это нередко случается в немецких документах, остались не названными ни имя командира дивизии, ни номер соединения, которым он командовал.
