Окружение частей 3-й, 4-й, 10-й и 13-й армий Западного фронта стало первым, но далеко не последним в череде поражений Красной Армии в начальный период Великой Отечественной войны. О масштабах разгрома говорят потери, понесенные советскими войсками в июне – августе 1941 г.: в плену оказались 11 генералов, один бригадный комиссар, один бригвоенюрист, 34 полковника, четыре интенданта 1-го ранга, военинженер 1-го ранга, шесть военврачей 1-го ранга и один военюрист 1-го ранга. И это не окончательный подсчет, наверняка кто-то еще остается неизвестным.

Уже в первые дни войны, когда обозначилось поражение войск Западного фронта в Западной Белоруссии, и разгромленные в приграничных боях советские войска откатывались на восток, и среди бойцов и командиров сами собой распространялись самые разные, противоречивые порою слухи. Наособицу доверительно ходила молва, что все боеспособные части собираются в Минске и его окрестностях. Уверенность вселяло то, что рядом проходила линия старой границы, оборудованная долговременными сооружениями укрепленного района, а также то, что Минск был столицей советской Белоруссии, которую Красная Армия непременно будет оборонять с особым упорством и врагу ее не сдаст. Поэтому все, кто намеревался продолжать борьбу, стремились попасть туда во что бы то ни стало. Помимо того, в городе располагалось значительное количество больниц и госпиталей, куда с фронта свозили раненых командиров, политработников и рядовых бойцов.

Многие командиры и политработники, оказавшиеся в районе Минска в июне – начале июля 1941 года, не стали выходить из окружения или не смогли это сделать в силу разных причин и остались на жительство в столице Белоруссии. Среди них были генерал А. З. Наумов, бригадный комиссар Н. И. Толкачев, полковники А. В. Айрапетов, Н. М. Никифоров, В. И. Ничипорович и многие другие.

Командир 25–й танковой дивизии полковник Н. М. Никифоров выходил к Минску, фактически растеряв подчиненные ему части. Все, что у него осталось – небольшая группа командиров и рядовых танкистов. Полковник рассчитывал встретить под Минском и в его окрестностях новую линию обороны, в составе которой он смог бы продолжить борьбы с противником. Однако действительность оказалась куда более трагичной: в Минске уже вовсю хозяйничали немцы. Сам комдив 7 июля 1941 года был задержан немецким патрулем в столице Белоруссии и отправлен в офлаг № 68.

На этом боевая карьера полковника Н. М. Никифорова завершилась, начались месяцы мучительного плена.

Одним из первых полковников, обстоятельства пленения которого нам известны в подробностях, стал заместитель командира 27-й дивизии по строевой полковник А. М. Гогоберидзе. В первые дни войны командир соединения потерял управление подчиненными частями, часть его штаба разбежалась. Полковник А. М. Гогоберидзе счел «дело проигранным, покинул командный пункт и отправился по дороге к Минску. На этой дороге уже находились немецкие части, развивающие наступление. Никак ими не беспокоимый, он шел вдоль дороги до Стопче (Stopce), где он доложил о себе местному коменданту. Тот не стал брать его в плен, но дал ему поручение отправиться в Минск и уже там доложить о себе в какую-нибудь немецкую службу». Полковник последовал этому совету и послушно пошел в столицу Белоруссии. В Минск он добрался 8 июля и в этот же день сдался в плен [233, Л. 73–74].

Еще одним командиром, для которого район Минска стал западней, оказался командир 239-го стрелкового полка 27-й дивизии полковник А. К. Ежов. Уже самое начало войны для его части и его самого оказался полной неожиданностью. Попытка выйти на рубеж обороны закончилась, как только в небе появилась немецкая авиация. Удары «штук» – «Юнкерсов-87», – деморализовали красноармейцев настолько, что они большими группами подались в тыл.

Остатки полка – 120 человек, – под командованием полковника А. К. Ежова влились во 2-ю дивизию. В боях под крепостью Осовец 28 июня 1941 года полк окончательно перестал существовать. С небольшой группой бойцов полковник отправился в Минск, где 6 июля 1941 г. сдался немцам. На допросе он сказал, что его полк был хорошо подготовлен и считался вполне боеспособным. Но под ударами немецкой авиации боевой дух упал до нулевой отметки, и поэтому нельзя было думать ни о каком сопротивлении. Под влиянием таких настроений, разочарованный в исходе боевых действий, полковник А. К. Ежов решил сдаться противнику в плен [233, Л. 76]. 63

В боях, которые, отходя от границы, 85-я дивизия вела непрерывно с 22 июня, бригадный комиссар Н. И. Толкачев был ранен в ноги и на автомашине отправлен в госпиталь в Минск. Когда в город вошли немецкие войска комиссар вместе с медперсоналом и другими ранеными оказался в плену.

В первые месяцы оккупации немцы довольно лояльно относились к оставшимся в Минске командирам Красной Армии, главным для них было, чтобы никто не нарушал установленный порядок. Поэтому сравнительно легко, не встречая противодействия, бывшие военнослужащие РККА смогли организовать подпольный «Военный совет», который поставил перед собой амбициозную цель – организовать в городе восстание и захватить его.

В состав Военного совета наряду с другими командирами вошел и бригадный комиссар Н. И. Толкачев. Сбежав при помощи медсестер из госпиталя, он перешел на нелегальное положение, связался с подпольщиками и как политработник возглавил выпуск газеты. Однако весной 1942 г. немцы разгромили минское подполье, арестовав многих его членов. В их числе оказался и бригадный комиссар Н. И. Толкачев, который после допросов был казнен немцами 7 мая 1942 года [299, с. 163, 239].

История бригадного комиссара Н. И. Толкачева дает повод пристальнее взглянуть на еще одну тему – речь об участии командиров Красной Армии высшего и старшего звена в партизанско-диверсионных операциях в тылу противника. Эта тема мало изучена, особенно в части, касающейся действий за пределами Советского Союза. Об одной такой операции, в которой принял участие болгарин по национальности, и полковник РККА по воинскому званию и пойдет речь ниже.

Цвятко Колев Радойнов, а по-русски Андрей Константинович Радионов, к началу войны служил преподавателем Военной академии им. М. В. Фрунзе. Как уже однажды случалось, его родина – Болгария – в новой войне против России примкнула к ее противникам. Заграничное бюро ВКП (б) решило направить полковника А. К. Радионова как коммуниста и человека, хорошо знавшего язык и страну, для организации в Болгарии Освободительного движения и налаживания диверсионной деятельности в тылу у немцев

Местом для формирования подпольно-диверсионной группы стал Севастополь. Из одной из его бухт 5 августа 1941 года вышла подводная лодка «Щ-211», на борту которой находилось 15 болгарских коммунистов. Они получили по 1–2 пистолета, 1–2 гранаты, два автомата, 1500 долларов, 10 000 швейцарских франков и 5 000 болгарских левов. К вечеру 11 августа она достигла места назначения в устье р. Камчия, неподалеку от м. Карабурун. Высадка на двухместных резиновых лодках прошла успешно, и группа приступила к работе. Полковник сумел связаться с подпольным ЦК КП Болгарии и с ноября 1941 года возглавлял всю его военную работу. При его участии проходило формирование партизанских отрядов, диверсионных групп и антиправительственных групп в армии.

Однако нашелся предатель: кто-то из бойцов группы Георгиева 1 сентября 1941 года сбежал и, явившись в полицию ближайшего села, выдал состав группы, задание и базу.

В апреле 1942 года полковник А. К. Радионов был арестован и после череды допросов 9 июня 1942 года передан военно-полевому суду. Заседания суда проходили в Софии под председательством капитана И. Костойчинова, и собранная следствием доказательная база не оставляла никаких сомнений в характере действий подпольщиков. Поэтому обвинительный приговор был неизбежен. Хорошо понимая сложившуюся ситуацию, полковник попытался схватиться за последнюю «соломинку». С согласия председателя военно-полевого суда он направил прошение полномочному представителю СССР с просьбой «предоставить необходимую защиту». Только на это обращение полковника никто не откликнулся.