Как это ни парадоксально, ничуть не меньше вышло книг о личности генерала А. А. Власова, которого нередко противопоставляют Д. М. Карбышеву. Одной из первых вышедшей в свет книгой о командующем 2-й Ударной армии генерале стало произведение А. Н. Васильева «В час дня, Ваше превосходительство…» [279], скорее, беллетристическое, чем научное. В конце ХХ – начале XXI века увидели свет еще несколько книг, посвященных этому неоднозначному персонажу отечественной военной истории, из которых отметим монографии А. Н. Колесника «Генерал Власов:

предатель или герой?» [376] и Н. М. Коняева «Два лица генерала Власова» [380] и ее переработку «Генерал из трясины» [379]. Свое видение поступков генерала А. А. Власова в ходе войны и, особенно, во время пребывания в плену, представил О. С. Смыслов [471]. Получается, что именно фигура А. А. Власова до сих пор привлекает наибольшее внимание исследователей, оставляя позади даже героическую судьбу другого генерала – Д. М. Карбышева, про которого, без сомнения, помнят, но не пишут.

Весомый вклад в изучение судеб ряда пленных генералов и полковников, попавших в немецкий плен, внес К. М. Александров. Он является автором ряда публикаций, касающихся судеб тех командиров, которые вошли в состав Вооруженных сил Комитета освобождения народов России [252]. В журнале «Военно-исторический архив в нескольких статьях им была опубликована биография еще одного генерала – Ф. И. Трухина [251].

Вот и все советские генералы, оказавшиеся в плену, удостоившиеся собственных биографий в виде книг. Всего их оказалось восемь. А вот жизнеописаний полковников или комиссаров, подобных биографиям генералов, обнаружить не удалось.

На исходе ХХ века, а именно в 1999 году, появилась книга Ф. Д. Свердлова «Советские генералы в плену», которая впервые свела воедино биографии военачальников, оказавшихся в немецкой неволе. На долгое время она стала образцом для произведений своего жанра – рассказ о героях через их краткие биографии. Ф. Д. Свердлов привел свою статистику по пленным, количество которых по собранным на тот момент данным, составила 83 человека [463, с. 9].

Автор оказался не очень щепетильным на предмет соответствия названия содержанию, вследствие чего в «генералы» оказались записаны корпусной и бригадный комиссары, четыре комбрига, бригадный военврач, а также полковник И. А. Ласкин, который еще не был генералом, как и полковник М. Б. Салихов, который уже лишился этого звания. Также Ф. Д. Свердлов учел генералов С. А. Мошенина и М. О. Петрова, которые по последним данным в плену все-таки не были. За их исключением количество команди-14 ров, носивших генеральское звание и оказавшихся в плену, сократится до 72 человек. Однако, несмотря на многочисленные неточности, книга Ф. Д. Свердлова стала своего рода прорывом в теме и по сей день остается наиболее цитируемым изданием.

Продолжателем темы генеральского плена можно считать О. С. Смыслова, перу которого принадлежит еще одна монография – «Сталинские генералы в плену». Эта книга также представляет собой краткие биографии генералов РККА, попавших в плен.

Из иностранных исследований, посвященных данной проблеме, следует отметить монографию украинского историка А. А. Маслова с немудреным названием «Пленные советские генералы» [166]. Она является логическим продолжением другой книги того же автора – «Погибшие советские генералы». Произведение А. А. Маслова разбито по периодам Великой Отечественной войны, в рамках которых даются краткие описания биографий, на фоне боевых действий.

Наконец, никак нельзя пройти мимо планируемой как многотомной монографии М. Ю. Карасика и Ю. М. Карасика [368], из которой, насколько известно, пока вышел только первый том. Книга разбита на главы, посвященные тому или иному герою. Она представляет собой нечто среднее между биографией и размышлениями на тему плена вообще и поведения человека на войне. Авторы стараются привлекать сведения из немецких источников, что позволяет им сделать некоторые важные уточнения в судьбах генералов.

Из приведенного выше списка видно, что полного исследования, с привлечением как отечественных, так и зарубежных источников, посвященного проблеме плена высшего и старшего комначсостава Красной Армии в годы Великой Отечественной войны все еще не создано. До сих пор остается не установленной даже численность генералов, оказавшихся в плену, не говоря уже о полковниках или политработниках. Соответственно, обстоятельства, при которых они попали в неволю, также по большей части остаются неизвестными. Представляется важной задачей постараться выяснить, когда и где именно тот или иной командир был взят в плен, и каким именно подразделением или соединением противника.

Отношение к плену в Советском Союзе было крайне отрицательным. Ни при каких обстоятельствах красноармеец, а уже тем более командир или политработник не должен попасть в руки врага живым. Если такое все же происходило, то виновного могли осудить как самовольно оставившего свою часть, совершившего побег из части, самовольно оставившего свою часть в боевой обстановке или, что еще хуже, как отказавшегося действовать оружием и перешедшего на сторону противника.

Особые требования предъявлялись к старшему и высшему комначсоставу Красной Армии. Его представители рассматривались не только как командиры частей, соединений или объединений, но и как образец советского воина, достойный подражания. Поэтому возможность попадания в плен генералов и полковников вообще не рассматривалась как допустимая. При угрозе быть захваченным солдатами противника генерал, полковник или комиссар должны были предпринять все необходимые меры, чтобы не допустить такого, а в совсем крайнем случае, когда все возможности к сопротивлению оказались исчерпаны – покончить жизнь самоубийством.

Изначальная жесткая позиция почти не претерпела изменений за первый год военных действий. Так, в разъяснении Главного военного прокурора Красной Армии от 8 сентября 1941 года вполне определенно говорилось, что «лица, сдавшиеся в плен без сопротивления, являются изменниками и только поэтому подлежат строжайшей ответственности, не говоря уже о том, что среди возвращающихся из плена немало завербованных фашистами для шпионской и диверсионной работы». И далее: «лица, вернувшиеся из плена, могут быть освобождены от ответственности лишь в том случае, если следствием будет доказано, что они попали в плен, находясь в беспомощном состоянии, и не могли оказать сопротивления, и что они не были отпущены противником, а бежали или были отбиты нашими войсками (партизанами)» [420, Т. 2. Кн. 2. с. 35, 36].

Политработники как до войны, так и во время нее старались разъяснить, почему рабоче-крестьянский красный воин не может сдаться в плен. В качестве важного аргумента они приводили такой: противник пленных обязательно будет жестоко пытать, особенно командиров и политработников, а потом обязательно расстреляет. Поэтому лучше и правильнее погибнуть в бою, поскольку в ином случае ожидает мучительная и позорная смерть. В немецких документах вплоть до конца лета 1942 г. встречаются указания на то, что допрашиваемый пленный уверен, что его расстреляют.

Однако, фронтовая действительность разрушила довоенные представления о нормах поведения старших и высших командиров и начальников. Уже первые месяцы боевых действий привели к захвату в плен десятков генералов, полковников и им равных. Причем значительная их часть оказалась в неволе, не получив никаких ранений и не предприняв попытки самоубийства. Первым достоверным случаем такого поведения стал, по-видимому, инцидент с генералами П. Г. Понеделиным и Н. К. Кирилловым. В многочисленных листовках немцы растиражировали этот факт, и любой желающий мог увидеть, что оба советских высших командира живы, здоровы и хорошо себя чувствуют рядом с немцами. Видимо, испытанный по этому поводу шок советским военно-политическим руководством стал причиной опубликования приказа № 270, который разрешил любому военнослужащему уничтожать своего командира всеми средствами при подозрении, что тот намерен сдаться в плен.