Однако еще в течение двух месяцев полковник и четверо его сопровождающих провели в лесу. Особенно тяжелыми оказались ночевки. Изредка удавалось развести костер, но у его огня могли разместиться только двое, а остальным приходилось то и дело вставать и двигаться, чтобы не замерзнуть. Немного легче стало с наступлением потепления. Весной, когда началось таяние, из-под снега удалось раздобыть матрасы, одеяла, палатки. Так продержались до конца июня 1942 года.

Все это время полковник никак не мог решиться на сдачу. Мешал страх перед расстрелом, однако обнаруженные в лесу немецкие листовки вселяли надежду. Наконец, он отбросил сомнения и стал уговаривать своих спутников. Те быстро согласились. В качестве места для сдачи выбрали деревню, расположенную подальше от линии фронта, так казалось безопаснее. Первая попытка, предпринятая 24 июня, закончилась неудачей, так как полковник смог пройти всего 1 км. На следующий день удалось добраться до д. Слободка, к которой они подошли с белым флагом. Неподалеку от деревни их остановил автомобиль с немецкими солдатами и офицерами. Полковник И. Г. Репников представился старшему из них, передал ему свой пистолет, планшет, компас, планшеты лейтенантов и карты. Немецкий офицер заверил, что теперь все будет хорошо. «Если бы я знал раньше, то я бы как раненый отдал приказ моим товарищам отнести меня к немцам сразу», – заявил полковник [231, Fr. 509–510].

Как видно из рассказа, такой способ сдачи в плен нельзя в полной мере назвать переходом на сторону противника. Полковник И. Г. Репников не пересекал линию фронта, находясь с момента своего ранения в немецком тылу. Поэтому именовать его «перебежчиком», как это сделали немцы, у нас нет никаких оснований.

По нашему мнению, тех командиров и политработников, которые сдались в плен в условиях окружения, нельзя считать перебежчиками, даже если они это сделали исключительно добровольно и вне требований конкретной боевой обстановки и без непосредственной угрозы собственной жизни. Перебежчиком в полном смысле этого слова следует именовать только тех, кто, покинув свою воинскую часть, перешел к противнику через линию фронта.

В зависимости от названных ситуаций, попытаемся ввести несколько терминов, характеризующих условия, при которых военнослужащих оказался в плену.

– взят или захвачен в плен – для тех случаев, когда в силу тяжелого ранения, контузии или болезни возможности к сопротивлению оказались исчерпаны или отсутствовали совсем (например, во время нахождения на лечении в медицинском учреждении); сюда же можно отнести те малочисленные ситуации, когда солдаты противника захватили продолжавшего оказывать сопротивление командира или политработника с применением к нему физической силы, в рукопашной;

– сдался в плен –для случаев прекращения сопротивления в бою как при условии легкого ранения, болезни, так и израсходования боеприпасов, неисправности оружия, а также в полностью здоровом состоянии или с легким ранением, при наличии боеприпасов и исправном оружии в условиях непосредственной угрозы жизни; сюда же можно отнести случаи сдачи в плен вне боя, но в условиях окружения, когда по тем или иным (моральным или физическим) причинам дальнейшее сопротивление казалось бессмысленным, хотя прямая угроза жизни на момент сдачи отсутствовала.

– перешел на сторону противника (перебежал) – для случаев с перебежчиками.

Этими терминами, насколько это будет возможно, мы постараемся пользоваться при написании данной книги.

Нынешнее исследование никоим образом не претендует на полноту освещения предмета, поскольку количество оказавшихся в неволе генералов и полковников исчисляется сотнями, и даже если бы имелась исчерпывающая информация по каждому, разместить ее в ограниченном формате одной книги было бы невозможно. К сожалению, имеющиеся сведения оказались очень неравномерными: про некоторых командиров и комиссаров написано много и даже с подробностями, про кого-то – осталось только упоминание, а про очень и очень многих – совсем ничего, помимо самого факта пленения. Поэтому пришлось ограничиться только теми, про кого, либо в отечественных, либо в зарубежных (преимущественно немецких) сохранились хоть какие-то достаточно полные сведения.

Сравнение отечественных данных с немецкими представляется необходимым, поскольку они, порой, способны существенно дополнить уже известные сведения, а иногда предоставить информацию по тем командирам, по которым в отечественных источниках информации нет. Они же позволяют уточнить те или иные датировки и, в целом, позволяют дать более полное представление о произошедшем с нашими генералами и полковниками, добавляя необходимые краски в описание трагических обстоятельств их фронтовой судьбы.

В качестве примера можно привести следующую историю. Известно, что части 11-й гвардейской армии в течение 13 июля 1943 года вели напряженные бои с противостоящими потрепанными соединениями немецких LIII и LV армейских корпусов с приданными им танковыми частями. Вечером командир 16-го гвардейского корпуса А. В. Лапшов вместе с командующим артиллерии генералом Л. А. Мазановым отправились на автомашине в сопровождении своих адъютантов в район д. Медынцево. По словам советских артиллеристов, здесь они подбили несколько новейших немецких танков «тигр», и комкор решил посмотреть вблизи на эту новинку военной техники.

Как пишет И. Х. Баграмян, когда генеральская машина приблизилась к немецким танкам, «из-за них выскочили гитлеровцы. В завязавшейся перестрелке командир корпуса и его адъютант были убиты, а командующий артиллерией ранен и захвачен в плен». Далее он добавляет, что «на войне, как известно, без жертв не бывает, но эта потеря… была ничем не оправдана» [258, с. 190].

Рассказ И. Х. Баграмяна не дает нам никаких сведений, какая именно немецкая часть захватила в плен советского генерал-лейтенанта. После сравнительно продолжительного поиска удалось установить, что в указанном районе оборонялись батальоны немецкой 5-й танковой дивизии. Ее разведывательная сводка за 17 июля 1943 г. содержит краткое описание интересовавшего нас боевого эпизода.

Из нее следует, что автомашина, в которой следовали комкор и его командующий артиллерией, в ночь с 14 на 15 июля заехала за передний край обороны батальона хауптмана Херцога из состава 14-го панцер-гренадерского полка. Случилось это во время рекогносцировки в районе деревень Медынцево и Холмищи. В перестрелке генерал А. В. Лапшов и его адъютант погибли, а генерал-лейтенант Л. А. Мазанов попал в плен [64, Fr. 603].

Как видим, довольно обстоятельно описанная И. Х. Баграмяном история пленения генерал-лейтенанта Л. А. Мазанова дополнилась новыми деталями, после сопоставления ее с немецкими данными. На таком подходе – сравнении отечественных и зарубежных данных – основана вся книга. В ходе работы были внесены существенные уточнения в обстоятельства пленения, а некоторых командиров даже удалось вычеркнуть из категории «пропавших без вести», выяснив их судьбу. О полученных результатах теперь судить читателю.

Эта глава посвящена командирам, оборонявшим стратегическое направление – на Москву, тем, кто вел бои под Минском и Смоленском, под Великими Луками и Гомелем, прикрывая столицу. Совершив нападение на Советский Союз, нацистская Германия искала себя оправдание перед своим народом и мировой общественностью. Наиболее удобным (как и сейчас) оказалось обвинение Советского Союза в агрессивном отношении к Западу. «Для обороны от угрозы опасность с Востока немецкий вермахт 22.6. в 3.00 утра обрушился на противника могучим ударом» [83, Fr. 168].