Я испуганно замерла, А Вовка тем временем потащил меня к шкафу. Я смотрела на него, судорожно вытаскивающего из шкафа наши вещи. Одной рукой он по-прежнему держал меня на волосы, а другой смахивал с полок все содержимое. Он злился все сильнее, глаза его налились бешенством. И я боялась, что если сейчас скажу правду про дом, то он меня просто убьет.

— Вовка, здесь нет документов, они находятся за городом, в доме, — я старалась говорить, чтобы мой голос не дрожал. Парень же резко отошел от шкафа, приподнимая мое лицо и напряженно вглядываясь.

— Ты врешь, — он смотрел на меня в упор, а я постаралась придать своему виду искренне расположенное выражение, убедить его в своей честности.

— Я не вру, и если честно, сама собиралась найти тебя, чтобы воспользоваться твоим предложением. Я готова была продать дом.

Он с неверием смотрел на меня. А я отвела взгляд, боясь, что он по глазам прочитает, что я вру, что недоговариваю. Я понимала, что сейчас Вовка просто так не мог меня отпустить и дожидаться, когда я привезу ему бумаги. Он уже совершил необдуманные действия, возможно, даже жалел, что поторопился, но теперь уже он не мог отступить.

А я не знала, что предпринять. Что я могла? Тянуть время? Ждать, когда подруга все же вернется и решиться проявить настойчивость, чтобы войти в собственное жилье?

На лице Вовки отражалась борьбе чувств. Он дерганно осматривался, словно придя в себя и оценивая нанесенный ущерб, что-то прикидывал в уме, а я напряженно ждала его решения.

— Что ж, тогда нам надо скрепить наш договор, — криво ухмыльнулся парень, перехватывая второй рукой мой подбородок и приникая ко рту своими губами. Меня затошнило, а тело передернуло от отвращения. До меня доходил смысл его предложения. Зачем теперь-то ему это? Чтобы я не могла написать на него заявление, обвинить в чем-то. Чтобы соседи решили, если нас кто-либо слышал, что это обычная ссора между любовниками? Не знаю, мне сложно разбираться в логике подобных людей. Одно я понимала, Вовка уже подставился, он не нашел то, что ему нужно, и он не может просто взять и уйти. Я судорожно придумывала, что же я могу сделать.

Мы практически вернулись назад к кровати, Вовка повалил меня на нее, наваливаясь, по-прежнему оттягивая за волосы и сдерживая мои кисти. Я же не собиралась сдаваться и дать ему сломать меня вновь. Я — спейшер, но ничего, кроме как запечатывать я не умела. И я поняла, что именно я должна сделать. Ранее, конечно, я проделывала это только в лабораториях, рядом со мной всегда в это время находился Константин, мне помогали ассистенты, контролировали процесс и все мои действия. Я не знала, получится ли у меня это проделать сейчас. Но я решила попробовать. У меня не оставалось ничего другого.

Для этого мне был нужен контакт. В лабораториях с запечатываемым меня соединяли проводами. Но сейчас приходилось рассчитывать только на прямой контакт. Телесный у нас с Вовкой и так был очень тесный, теперь оставалось заставить смотреть его мне в глаза, пока я не проверну операцию.

— Вовка, может быть, отложим это на другой раз? Сходим с тобой сначала на свидание, ты же понимаешь, что я не могу вот так сразу, — срывающимся голосом попыталась я изобразить симпатию и скромность. Я не надеялась на то, что он согласится, взывать к разуму парня было бесполезно. Но я хотела, чтобы он смотрел на меня, изучал меня, задумывался. Мне нужен был зрительный контакт. Я сама силилась не отводить от него взгляда, пытаясь заглянуть в его глаза, хоть мне и было противно. Противно чувствовать его дыхание рядом, ощущать тяжесть его тела.

Вовка на мгновенье словно задумался, и я даже решила, что он не совсем потерянный человек, что есть шанс на то, что он сейчас одумается. Я даже затаила дыхание, ожидая его ответ. Но он через пару секунд только покачал головой, улыбаясь:

— Нет, Ирка, ты же сама понимаешь, что ничего мы не можем отложить, — его лицо было перекошено, к тому же эта возня на извивающемся женском теле вызвала у него прилив возбуждения, что он продемонстрировал, опуская штаны. А я поняла одно, действовать нужно быстрее. Я снова поймала его взгляд, и уже более настойчиво начала вглядываться. Он отвлекался, пытаясь тереться об меня, я не могла сосредоточиться из-за страха и омерзения, подкатывающей к горлу тошноты.

— Сейчас я отпущу твои руки, и ты снимешь свои джинсы, — проговорил он, медленно отпуская и наблюдая за моей разумностью. Я уже понимала, что махать руками сейчас бесполезно. Это ничего не даст, кроме того, что меня снова схватят.

В дверь позвонили. Я инстинктивно дернулась, чтобы вырваться. Но ладонь накрыла мне рот, чтобы я не кричала, а Вовка шепотом прошипел:

— Черт, — он замер на мне, давая передышку и ожидая, что же будет дальше. А потом прошептал, зло ухмыляясь:

— Никого нет дома…

Я тоже ждала с надеждой. Но звонок не повторился. У меня от разочарования выступили слезы на глазах. Все будет так, как я и думала. Лизка решила дать мне выспаться, а потом, даже если вернется, а Вовка к тому моменту сделает свое грязное дело, решит, что я ее обманула, ведь парень уже предупреждал мою подругу о том, что неравнодушен ко мне. Потом, конечно, я что-то смогу сделать, но это будет потом. Он уже оставит на мне свой грязный отпечаток, внесет в мою жизнь боль и унижение.

Меня никто не спасет. Никто не поможет. Я в отчаянии схватила освободившимися руками Вовку за голову, зафиксировав ее напротив моей. Вложила в свой взгляд все свое отчаяние, всю силу, которой обладала. Парень сначала не ожидал от меня подобного действа, затем я все же нащупала контакт с его сущностью и он уже не смог отвести взгляда. А я немного сместила акцент своего внимания с глаз на межбровье парня. Я словно своей сущностью проникала в его, своим светом, который проливался из моего межбровья, прожигала запутанные линии его печати, внося свои корректировки в рисунок. Я нашла обрыв линии, отправную точку настоящей жизни этого человека, и начала сосредоточенно выжигать светом по ней темное пространство, стирая память о последних годах жизни, и двигаясь по силовой линии в обратном направлении. Парень очарованно замер, не понимая, что происходит, и где он находится. Он забыл, зачем он здесь, что он собирался сделать, для чего. То, что я делала, несколько отличалось от того, что мне приходилось делать ранее. Я накладывала рисунок, если речь шла о спейшерах. Или восстанавливала прерывистые линии, если речь шла о простых людях. Сейчас же моей задачей было как бы затемнить линии, внести туман в прошлое человека. И у меня получалось.

И в этот момент раздался сильный толчок во входную дверь. Похоже, она просто слетела с петель с одного мощного удара. А в проеме комнаты появился Арсений, который быстро оказался около нас, стянул с меня за шкирку озадаченного парня, который забыв половину своей жизни, не мог понять, что от него хотят, что он здесь делает, что за люди его окружают, и почему с ним так грубы. Он забыл меня, наше знакомство, забыл эту квартиру и то, что он когда-то в ней бывал, и теперь странным испуганным взглядом обводил окружающую обстановку. Особенно обиженный и не понимающий взгляд у него был тогда, когда ему в челюсть пришелся удар кулаком Арсения.

— За что? — последнее, что произнес Вовка. Его мозг не выдержал, взорвался от непонимания и потребовал перезагрузки. Сознание парня его покинуло, а сам он распластался на полу.

У меня же из глаз потекли слезы. Я справилась. Неужели я справилась?! И Арсений меня бы спас. Если бы у меня не получилось, то мой любимый, снесший входную дверь с петель, успел бы. Я бросилась к нему на шею, обнимая и целуя его. Я все ещё дрожала, не веря, что у нас все получилось.

— Знал же, что два дня, это слишком долго, — совершенно не шутил Арсений, крепко обнимая и целуя меня.

Но через мгновение Арсений отстранился, пытаясь заглянуть мне в глаза. Я же, наоборот, встречаться с ним взглядом не могла. Даже не знаю, что будет, если он прочтет в моих воспоминаниях все. Скрывать их сейчас у меня просто не было сил. Конечно, я должна ему все рассказать, и пусть он сам решает, нужна ли я ему такая. Но как-то непроизвольно хотелось оттянуть момент истины.