— В каком смысле? — Аманда потянулась ко лбу. Следующим логичным действием было бы снятие девайса, что она и собиралась здесь. — Мы в тупике. У меня в глазах вся консоль. Мы влезли в машинный язык. Нам нужно перезагрузиться. Срочно.

— Нет! — Леклерк остановил её. — Смотрите, — он пальцем указал куда-то.

В данном положении, с ограниченной видимостью, действие Леклерка казалось бессмысленным, но Павил сосредоточился, сфокусировав свой взгляд туда, куда тот указывал.

Главный персонаж фильма «Пи», Макс Коэн, пытался найти закономерности в мире, представляя его как множество систем, находящихся, в тоже время, в одной системе. Например, что общего между фондовыми рынками и Торой? Иногда нет грани между безумием и озарением. И когда Павил смотрел на поток цифр, на первый взгляд двигающихся в хаотичной динамике, без какой-либо систематизации, он начинал находить закономерности. Цифры, словно маленькие ручейки, объединялись, переплетались и, в конечном итоге, впадали в более широкие русла математических потоков, выходя в открытое море, собранное в плотную сферу, так плотно набитую цифрами и символами, что та становилась чем-то фрактальным, нежели простым. Теперь и Павил видел консольное окно, заполонившее собой всё поле зрение, будто Павил пытался влезть в программный код.

— Я понял, — воскликнул он. — Я понял. Машинный бог видит — я не Соф. Но меня посетило озарение. Это фрактал на изнанку. Всё это место.

Леклерк и Аманда посмотрели на него, как на сумасшедшего.

— Боже, что я несу! — рассмеялся Павил. — Давайте поскорее двинемся туда, пока моя голова не лопнула от этой нумерологии.

Прорываясь сквозь метель цифр, они переместились к фрактальной сфере. И чем ближе они к ней подлетали, тем сильнее увеличивался её диаметр. Теперь моря цифр проходили через их виртуальные тела, вливаясь в объект впереди.

— Это хорошая идея? — Аманда всё ещё держала руку наготове.

— Это и есть пик.

— А что за ним? — спросил Павил.

— Не знаю, — тихо ответил Леклерк, посмотрел на Павила.

Павил изучал огромную сферу, занявшую собой всё пространство. Всё это напоминало что-то из человеческой аналогии, когда в мифах, рассказах или фильмах гигантское существо, на фоне которого человек не больше букашки, подносит к своему лицу того самого человека. Подносит его к своему огромному глазу, всматриваясь, изучая.

— Он смотрит на нас. Программа смотрит на нас, — заключил Павил.

Леклерк осторожно поднёс руку к сфере, пытаясь дотронуться до её поверхности. Так это выглядело визуально, но через консольное окно Павил видел код — язык Андана, на котором он был написал, со всеми его обрывистыми алгоритмами, означающими прямое подключение к мозгу разумной программы. Она просто открывала свои двери гостям, пропуская их внутрь, если так можно было бы сказать. Если реальный мир тоже программа, матрица, то аналогичное действие там должно выглядеть так же: хтонический компьютер высчитывает внутри себя приложенную силу, действующую на дверь. А тем временем дверь открылась, окутывая программным кодом Павила с ног до головы. Консольное окно стянулось в точку, а сфера наоборот — обтянула собой весь виртуальный мир, изменяя его картинку под себя.

— Это же… — У Аманды пересохло в горле.

Ноги Павила утопали в траве, тянущейся от горизонта до горизонта. По ясному голубому небу в вышине плыли безмятежные голубые облака, отбрасывая тени вниз. Подобие ветра пыталось ласкать кожу астрофизика, заставляя его одежду колыхаться.

— Программный сбой, — резко высказался Леклерк. Он выглядел потерянным и нервным. — Загрузился один из сетов ускоряющихся. Нужно вернуться.

— Там, — Павил указал пальцем в небо, туда, где должно было находиться Солнце.

Но вместо Солнца там находилась ещё одна сфера. Облака аккуратно обтекали её по поверхности. Сфера была ни матовой, ни зеркальной. Ни фрактальной, ни одноцветной. Она была ещё одной абстракцией с невозможность определить: выпуклая она или впадает сама в себя. Внутри неё проходили какие-то процессы, похожие на те, которые Павил видел в лужах, оставленных позади. Только огоньков внутри сферы было на порядок больше. В несколько порядков. Иногда казалось, что это распадающиеся фракталы, но в следующее мгновение эта идея уже казалось ошибочной.

Аманда заметила движение в траве, окружившей её ноги. Она потянулась, чтобы взять в руки непонятного вида объект, похожий на маленькое насекомое, рождённое в мире абстрактной математики. Каждый угол этого насекомого изменял его форму, но оно было живое! Насекомое поползло по её ладошки, доползло до края и свалилось назад в траву, где смешалась с растительностью. Тогда Аманда и поняла, что они попали в мир, полный жизни. Необычной жизни.

— Что это за место, Леклерк? — она обратилась к нему, в надежде, что тот знает ответ.

— Это… — если на уме Леклера и было что-то конкретное, какая-то идея, то она испарилась, а слова застряли в горле.

В небе, высоко над собой, Павил видел птиц. Или подобие птиц. Их крылья, похожие больше на многокомпонентные геометрические фигуры, преимущественно треугольники, из которых те и были собраны. Тела из многогранников с неясной формы головами, вытянутыми вперёд.

— Это не сет, — заметила Аманда.

— Это и есть исксин. Мы внутри его мозга, — заключил Павил.

Геометрические птицы пронеслись под сферой, заменяющей собой солнце. Смотря на искажении на периферии сферы, Павилу иногда казалось, что это дыра наружу, а сфера — это то, где они теперь и оказались. А потом он смотрел вдаль горизонта, надеясь увидеть рефракцию, но мир оставался таким же неизменным, как и тогда, когда Павил оказался здесь. И хотя погода, да и всё окружение, была интерпретацией летнего, ясного дня, когда знойное солнце подпаливает своими лучами землю под собой, никаких видимые искажений не наблюдалась. Лишь что-то неявное, подобие диких зверей, мелькало далеко на горизонте. Точками, они передвигались там, далеко-далеко. Павил сделал несколько шагов к ним на встречу, придавливая траву под тяжестью своих ног. От неожиданности он замер. Он двигался! Не перемещался в пространстве, безмассово левитируя, а делал настоящие шаги, переставляя ноги.

— Вы видите?

— Ты ходишь? Как ты это сделал? — Аманда посмотрел на Павила.

— Я…просто захотел это. Захотел пойти вперёд. Как мы делали там, в предыдущей системе. Только в этот раз…

— Ты пошёл, — заключил Леклерк.

— Точно, — Аманда неуверенно сделала несколько шагов вперёд. Виртуальные насекомые разбегались в разные стороны, прячась между травинками. Похожие на стрекоз, точнее, их виртуальные модели, собранные из угловатых трёхмерных частей, как детали конструктора, включили свои двумерные крылья, улетая восвояси.

— Как такое возможно? Или всё же возможно? — поинтересовался Павил.

— Только если находиться в тренажёре, который считывает твои движения, — ответил ему Леклерк.

— Но мы не в тренажёре? Значит ли это…

— Да, у меня есть идея, схожая с твоей. Ведь ты и так давно понял, что Андан пытается читать разум. Ещё до того, как узнал про разум ИИ, — Леклерк запустил руку себе в волосы, прилаживая их к затылку. — Ты, наверное, понял, что он должен перехватывать электрические импульсы между нейронами, иначе мы сейчас ходим по залу.

— И выглядим как идиоты, — сказала Аманда.

— Есть только один способ проверить.

Все осмотрели друг друга, но никто не потянулся к девайсу, желая снять его. Даже Аманда опустила руку, сдаваясь.

— Думаю, мы всё же сидим за столом, — Павил посмотрел на свои руки. Настолько они были реальны, что казалось сон стал явью, а явь — сном.

— Как думаете, исксин так же делал и на Земле? Я имею ввиду инфополюс, — Аманда осторожно наклонилась, балансируя телом, словно училась двигаться вновь. Гусеница, состоящая из неровных геометрических частей, похожих на не до конца погнутый знак интеграла, проползала мимо её ног. Возможно, гусеница пыталась зарыться в смоделированную землю, но Аманда взяла её в руки, поднимая над травой. — Исксин ведь был подключен к каждому юзеру девайса, в любом уголке мира. Получается, он изучал нас?