И всё же, Павил не мог избавиться от мысли, что кто-то смотрит на него. Не изучает, нет, он то всё давно понял, а лишь смотрит за неимением более весомой альтернативы.

Леклерк потянулся к виску.

— Это Бао. Он вызывает меня.

В следующее мгновение он исчез, оставив Аманду и Павила наедине в этом сюрреалистичном мире математики.

— Словно кто-то смотрит на тебя, — Аманда проследила за взглядом Павила, всмотревшись в небесную глубину над собой.

Она понимала. Тоже понимала! Павил чувствовал радость, но не мог ей поделиться. Радость выглядела для него глупой, как радость ребёнка, увидевшего что-то новое для себя. И всё же.

— Ты это чувствуешь?

— Да.

— Как же глупо, — Павил усмехнулся. — Ведь это абстракция. Всё вокруг нас абстракция. Нереальность. Как можно чувствовать то, что не существует?

— Когда я училась в Компании, я изучала идеи Ефремова. Но для себя я нашла и противоположную сторону. Может быть, мы чувствуем лишь то, что можно почувствовать в ответ? — Она закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Одна из луж, на поверхности которой отражались неясные, расплывчатые объекты, привлекла её внимание. — Может материализм не настолько и абсолютен, как мы стараемся его себе преподнести.

— Ведь жизнь — это ничто иное, как смесь материи. Квантов, кварков — не важно.

Аманда осторожно вытянула руку перед собой, проверяя свои физические способности в этом мире.

— Это и есть разум Андана. Словно влезть в голову чужому существу, — продолжил Павил. — Поэтому он и считывал показания наших мозгов? Все эти томографии, ядерный магнетизм, резонансы. Так для него мы выглядим наоборот?

Аманда представила в своей руки кусочек мела, который в следующую секунду материализовался. Она едва не выронила его из руки. Настолько он был не осязаем физически, но Аманда могла поклясться, что он намного реальнее любой модели из дополнительной реальности, реальнее любого нарисованного объекта или механического рычага, с которыми ей приходилось работать. Реальность создавалась не глубиной, не объёмом, а чем-то фантомным, что транслируется прямо в мозг, в обход тактильных ощущений. Подождав ещё секунду, требуемую ей для убеждения самой себя в реальности происходящего, она принялась рисовать.

Леклерк вернулся в зал совещаний. Аманда и Павил сидели на своих местах, погружённые в Зазеркалье. Девайсы плотно охватывали линию их глаз. Бао уже поднялся из своего кресла, стоя неподалёку. На его лице читалось усталость и разочарование. Линии морщинок, собранные за все последние месяцы кропотливой работы, явили себя свету, расчерчивая собой лицо, пусть и не старого, но уже не молодого инженера. Уголки бровей тленно опускались на края глаз, описывая состояние Бао больше, чем могли бы слова и текст. Тайлер, стоящий немного левее, сложил руки у себя на груди, усевшись на край интерактивного стола. Прочитать настроение, царившее внутри терраформатора Венеры, Леклерку было затруднительно. Впрочем, он никогда не был хорош в этом. Понимать программный код для него всегда было легче, чем тонкости человеческой души. Это и не требовалось тому, кто отдаёт приказы. Не нужно быть чувствительным или обладать хорошей эмпатией. Нужно быть настойчивым и беспрекословным. Но сейчас Леклерк осознавал, как сильно устал Бао. Что-то окончательно надломилось в их многолетних отношениях, дававших износ и ранее.

— Я не пойду туда, — Бао вздохнул, проглатывая слюну. — Я и Тайлер…в общем, мы останемся здесь. Будем следить за состояниями систем, — два инженера переглянулись, удостоверяясь, что сошлись во мнении. — Я останусь здесь. И не проси меня о другом. Уверен, вы трое там всё сами разрулите.

Просто наступает тот момент, когда от правды становится больше невозможно отворачиваться.

— Хорошо, — Леклерк кивнул головой.

— Я сообщил Вайсс все подробности. Если она, конечно, захочет явиться. Она обещала следить за показаниями, так что всё под контролем. Ведь так?

Иногда всё становится понять и так, без лишних слов. Хотя их часто и используют, пытаясь растянуть момент необратимого. Павил бы назвал это в «духе человека». Беспрекословности больше нет. Её и быть не могло. Её и не было.

— Тайлер? — Леклерк обратился к опустившему голову вниз терраформатору.

— А? Да? — Тайлер неуклюже спохватился, выдернутый из своих размышлений.

— Останешься здесь?

— Думаю, да, — Тайлер улыбнулся. — Мне никогда и не нравились все эти виртуальные миры, дополнительные реальности. Не по душе мне это. Больше люблю реальность этого мира.

— Тайлер.

— Хорошо, хорошо, — Тайлер развёл руками. — Я хочу остаться здесь. Тоже. Наблюдать за происходящим своими глазами, через иллюминатор. Пойду в обсерваторию. Может прихвачу с собой Вайсс. Зрелище обещает быть интересным.

— О чём ты? — удивился Леклерк. — Зрелище? Я бы не был бы так уверен, что…

Леклерк посмотрел на Бао, но тот лишь устало ответит взглядом. Что-то исчезло в их отношениях, рассеявшись как луч света на расстоянии.

— Я ничего не говорил ему. Если ты об этом. Не переубеждал его я.

— Нет, нет. Я сам это решил, — Тайлер махнул рукой. — Я уверен, что что-то, да произойдёт. ИИ, Ками, контакт. Пожалуй, подготовлю космические аппараты, если нам потребуется давать дёру. Идёт? — он улыбнулся вновь.

— Идёт, — Леклерк, не дождавшись никакой реакции от Бао, опустил экран к глазам, возвращаясь в своё личное Зазеркалье.

— Пошли, — Бао кивнул головой в сторону выхода из помещения. — У нас много дел.

— Слушай, — Тайлер спрыгнул со стола. — Я ведь, понимаешь, чувствую, ну знаешь, что будет что-то интересное. Интуиция, можешь это называть. А меня редко интуиция подводит. А у тебя что на уме?

— Нет у меня ничего на уме. Никаких мыслей, — резко ответил Бао. — Я не идиот, всего лишь. Мне не нужны расчёты, чтобы понимать, что их «коробка с крыльями» даст ответ. Оно всегда даёт. А если даже и не так, то тот самый процент, невозможный для расчётов, остаётся где-то здесь, рядом. Знаешь, что это?

— Нет?

— Это невозможность предугадать каким будет ответ, когда знаешь, что он точно будет.

Аманда продолжала рисовать на пустом пространстве перед собой, превращая движения виртуального мела в рисунки. Белые линии, выводимые мелом, слаживались в график функции, на котором Аманда рисовала трапеции. Левее для себя она вывела площадь трапеции: среднее основание на высоту, где высотой являлось изменение по оси x графика функций. В какой-то момент она заигралась, изрисовав расчётами всё пространство перед собой. Казалось, что перед ней возникла рукотворная стена, расписанная математическим языком. Например, Y равнялся корню из чисел, которых смыл собой математический дождь, и теперь там красовалась какая-то невнятица. Но Аманда продолжала проводить вычисления, раз за разом вписывая новые числа для дельты.

— Что ты делаешь? — не выдержал Павил.

— Тренируюсь, — рассерженно ответила Аманда, — а что ещё делать?

— Тренируешься для чего? — в тот же момент Павил ударил себя ладошкой по лбу, удивившись, что у него получилось так хорошо совершить движение. — Ты что, серьёзно? На полном серьёзе взяла эту идею интеграла? Интегрирование по частям?

— А что?

— Это абстракция. Не более. Но да, она мне тоже пришла на ум. Кажется, что некая область перед нами — интеграл. Как бы площадь, но наоборот. Вроде и двумерная площадь, но в тоже время и кривая, как волна, ведь так?

— Ну да.

— Это абстракционизм. Чистейший. Нет никакого смысла в расчётах.

— Почему?

— Я только что сказал почему.

— А я вот вижу другую картину.

— И какую же?

— Это мир математического анализа. Верно?

— Допустим, — Павилу хотелось кривляться.

— А этот мир…как Леклерк его назвал?

— Зазеркалье?

— Так вот, Зазеркалье — разум Андана.

— ИИ.

— А вот это что? — Аманда указала пальцем на функцию, числа из которой смывал математический дождь, постоянно заменяя значения. — Не понимаешь?