Упоминание о милиции сработало: замолк щелкнул и дверь открылась. Сметая Свирина с дороги, она вернулась в квартиру.

— Смотри, тетка, у меня все нормально, — Олег мельтешил сзади.

— Это ничего не значит! Прет из унитаза. Ты спустил какую-то дрянь — и привет!

Наталья ничего не понимала в сантехнических тонкостях и даже не знала толком, возможно ли то, о чем она говорит, но это было неважно: главное, звучало убедительно.

— Слушай меня! — продолжала вопить она. — Аварийку я вызвала. Составим акт и завтра будем в жилконторе разбираться. Не оплатишь ремонт — подам в суд.

— А может, обойдемся без акта? — Свирин был похож на щенка, описавшего ковер. — Я оплачу. Сколько?

Наталья не секунду растерялась, поскольку понятия не имела, сколько теперь может стоить ремонт санузла. Они с Николаем ремонтировали свою квартиру лет пятнадцать назад. И это обошлось им в убийственную сумму — аж 870 рублей.

— Сотню баксов! — сказала она нахально.

Похоже, Свирин ожидал большего, потому что вздохнул с облегчением и направился в комнату за бумажником. Наталья мгновенно прилепила за отворот висящей на вешалке куртки крохотного «клопа» на липучке. Вернувшись, Олег протянул ей две пятидесятидолларовые купюры, и она ушла, недоумевая, почему никто не додумался до такого простого и доходного бизнеса. Хотя нет, надо быть загнанным в угол трусом, чтобы безропотно отдать деньги, не сделав ни малейшей попытки спуститься вниз и проверить, все ли так ужасно, как говорят.

Наталья вдела в ухо наушник: такой солидной даме плеер не годится, скорее слуховой аппарат. Подкрутила настройку лежащей в кармане коробочки приемника и услышала злобный голос: «Нагадят через край, аж не смыть, а потом виноватых ищут!»

Сходив за сумкой, Наталья снова натянула пальто и косынку. Третья задача была не из простых: найти квартиру или комнату в этом же доме. Весь первый этаж занимал магазин, поэтому она поднялась на второй и позвонила в первую попавшуюся квартиру.

— Кто? — спросил из-за двери старческий голос.

— Простите, вы не знаете, кто может комнату сдать ненадолго? — спросила Наталья жалобным голосом.

Дверь приоткрылась на длину цепочки, над которой показался увенчанный волосатой бородавкой длинный нос.

— Понимаете, у меня сынок в госпитале, из Чечни привезли, — тараторила Наталья. — Я приехала, у меня сестра двоюродная здесь живет, в этом доме. А ее нет, соседи говорят в отпуск уехала. И телеграмму, значит, не получила. А что теперь делать?

— А в гостиницу? — спросила бабка.

— Так дорого. Соседи Лидины говорят, поспрашайте, может пустит кто.

— Вы откуда будете?

— Из Мурманска.

— Паспорт дайте поглядеть!

Поколебавшись секунду, Наталья достала паспорт и протянула старухе. Документ исчез в темноте за цепочкой: видимо, бдительной бабушке хватало света с площадки.

— Что-то не похожа ты на карточку, — как и красавчик-милиционер, засомневалась бабка.

— Дак сколько лет прошло-то! Семнадцать лет карточке.

— Пусть тебя, что ли? — сомневалась бабка. — Надолго?

— Дней на десять. Может, на две недели.

— Сто рублей в день. Устроит?

Наталья прикинула, что меньше платит за свою квартиру, но выбирать не приходилось. Тем более в кармане лежали две свиринские купюры, пусть сам оплачивает слежку за собой.

Бабка провела ее в маленькую загроможденную мебелью гостиную.

— Вот здесь и располагайся. Сейчас белье принесу. Если в холодильник что положить, так я тебе среднюю полочку освобожу. Женщина ты немолодая, безобразить, думаю, не станешь. Да у меня и красть нечего, разве что слонов, — бабка кивнула на комод, где красовались — «С ума сойти!» — ахнула Наталья — семь фарфоровых слоников.

Хозяйка принесла постельное белье, полотенце, строго наказала посуду мыть за собой сразу («Чтоб тараканы не топтали!»).

— Ой, а что это у тебя с ухом-то? — удивилась она. — Никак аппарат слуховой?

Сочувственно покивав головой, старушка («Зови меня баба Зоя»), скрылась в комнате, где невнятно бубнили телеголоса.

Вымыв лицо и почистив зубы, Наталья постояла перед зеркалом, разглядывая свое лицо. Одному только Богу известно, во что превратится ее кожа через неделю походно-полевых условий. Придется вспомнить молодость — спать, не раздеваясь, не снимая парика, а самое ужасное — не мыться. Вот весело-то будет, если Свирин уйдет в тот момент, когда она влезет под душ.

Наталья застелила скрипучим накрахмаленным бельем колченогий диванчик, набросила сверху покрывало и оглядела комнату. Чистенько, уютно, хотя и бедновато. На полу потертый «персидский» ковер с тигром. Салфеточки, связанные крючком лет сто назад — белые нитки успели пожелтеть. Над диваном гобелен с красавицами и бахромой. У них дома тоже был когда-то такой, еще бабушкин. Наталья любила потихоньку заплетать бахрому в косички, за что ей частенько попадало. Красавицы были так себе, разве что платья ничего, зато дворец… Сколько времени она провела, разглядывая его и придумывая о нем самые невероятные истории. Там жили феи. Или заколдованный принц. Или король-призрак, которого полюбила и спасла бедная, но умная и красивая девушка…

У Свирина было тихо. Так тихо, что Наталья забеспокоилась: работает ли «клоп». Но вот что-то скрипнуло, наверно, дверь ванной или туалета, они находились рядом с вешалкой. «Клопик» был слабенький, брал только в радиусе двух метров, но для нее этого хватало. Главное, не пропустить, когда Свирин соберется уходить. И тогда — ноги в руки! Он с восьмого этажа, она со второго, у нее есть фора, которая уйдет на то, чтобы надеть пальто и выскочить. Баба Зоя будет удивлена. Надо будет придумать, что соврать. А, что там — «в госпиталь, к сынку». Ей было неприятно так врать, но ничего умнее в голову не приходило.

Дима стоял на углу Садовой и Вознесенского напротив бывшего исполкома и ждал Ольгу. Она опаздывала. Было уже начало десятого. Дима не знал, откуда она должна прийти, и крутил головой во все стороны, как сова. И все равно проглядел: Ольга тронула его сзади за плечо.

— Привет! Извини, что опоздала. Давно ждешь?

— Да нет, не очень. Это тебе, — он протянул Ольге букет лиловых хризантем.

— Спасибо, — она зарывалась в цветы носом. — Люблю хризантемы. Только когда стоят долго в вазе, в них клопы какие-то зеленые заводятся.

— А ты не держи долго. Лучше я тебе новые принесу. Без клопов. Ты из дома?

— Нет, только забежала пыль с себя стряхнуть. Я тут недалеко аудит делаю по договору, сроки горят, приходится задерживаться.

— Слушай, Оль, а хочешь я тебя к себе бухгалтером возьму? — и Дима рассказал, как в больнице выдал ее за своего бухгалтера. Ольга смеялась, на них оборачивались. — Может, пойдем куда-нибудь? А то торчим на углу, как не знаю кто.

— Я с утра голодная, — сказала Ольга, поправляя шелковый шарф. — Дома — шаром покати.

— Мы, между прочим, у входа в ресторан стоим.

— Ой, нет! — скривилась она. — Только не это. Давай лучше в кафешку. Тут рядом приличная есть.

— Тут рядом много кафешек. Вон, через дорогу, например, — Дима кивнул туда, где на мраморных ступеньках топтался здоровенный бритый вышибала.

— А, жлобское заведение! — Ольга махнула рукой. — Правда, лет десять назад там жарили обалденных цыплят. Пошли!

Они прошли буквально несколько метров и оказались у самой обыкновенной стеклянной двери со скромной табличкой «Кафе».

— Сюда? — уточнил Дима. — А где название?

— Зачем тебе название?

Поднявшись по ступенькам, они оказались в маленьком, совершенно пустом зальчике с обитыми гобеленом стенами. Тосковавший за стойкой бармен оживился.

— Машуня, у нас гости! — крикнул он куда-то себе за спину и снова повернулся к ним: — Проходите, присаживайтесь.

Не успели они сесть за столик в углу, к ним подлетела молоденькая официантка с черными волосами, блестящими, как у японской куклы. Она протянула Ольге меню в зеленой обложке, но та не взяла, глядя на что-то за ее спиной круглыми от удивления глазами. Дима и официантка как по команде обернулись.