Обделенной жизнью она себя не чувствовала. Правда, только потому, что запретила себе это. С Николаем они прожили душа в душу почти семнадцать лет, и теперь ей очень не хватало его. Но именно не хватало. В их отношениях, по крайней мере, с ее стороны, никогда не было страсти, безумных порывов… что там еще полагается? Конечно, если человек уверен, что любит, — значит, он любит, даже если другим так и не кажется. Но вся загвоздка была в том, что Наталья не была уверена, было ли ее отношение к мужу любовью. С ним было тепло, спокойно и уютно, он был той самой пресловутой каменной стеной, о которой мечтает любая женщина. Она была благодарна ему, уважала его и ценила. Николай нравился — и как мужчина, и как друг. Поженились они по вполне прозаической причине, можно сказать, по расчету, но за все эти годы Наталья ни разу об этом не пожалела.

Она дотянулась до тумбочки и взяла в руки небольшой, величиной с почтовую открытку, кожаный футляр для фотографий. Его можно было носить в сумке, а если открыть — использовать как паспарту. Слева была фотография Николая, сделанная за год до смерти. Открытое лицо, большие темные глаза улыбаются. Наталья очень любила эту фотографию. Справа — Наташа в белом выпускном платье, серьезная, взволнованная… Горячо защипало глаза.

Чтобы отогнать слезы, Наталья снова подумала о похоронах. Так бы избила себя, идиотку! О чем она, спрашивается, думала, когда приставала к сторожу, а потом еще и воду в банку налила. Да смешалась бы с толпой — и все! Там было столько народу, что никто на нее и внимания бы не обратил. А так… Наверняка сторож ее запомнил. И тот, кто смотрел на нее. Она знала, кто он. И это было очень неприятно.

Ей вдруг показалось, что она писатель, который долго и мучительно работал над книгой, дошел до середины и вдруг понял, что все в ней неправильно, все не так. И теперь никак не может решить, что лучше: попробовать исправить ошибки или плюнуть и пойти на футбол.

Она не могла пойти на футбол, потому что сделала слишком много ошибок и зашла слишком далеко.

Все надо было делать по-другому. И почему только до сих пор ее не поймали? На что она надеялась? Сколько людей видели ее! Скоро уже не помогут ни парики, ни линзы, ни грим. Это только так кажется, что затеряться в огромном городе несложно. А на самом деле чем больше город, чем больше в нем жителей, тем больше глаз и ушей.

Да, Николай был прав. Они часто говорили о преступлениях, которые невозможно раскрыть. Она тогда придумывала самые невероятные варианты, но Коля, мягко улыбаясь, отвергал их один за другим: все это слишком сложно, надуманно, говорил он, годится только для детективов. Чем сложнее, тем легче что-то упустить.

Зачем, спрашивается, она полезла на радио? Ведь с Калинкиным все и так получилось. Ничего себе первый блин комом, блин! Результат этого блина висит на всех стендах «Их разыскивает милиция»: «По подозрению в совершении тяжких преступлений разыскивается Гончарова Наталья Николаевна…» Бывшие радиоколлеги постарались. Правда там фигурирует старая страшная карга кавказской национальности, какой-то монстр из комикса. Увидев «это», она даже испугалась: неужели я такая страшная?! Но в стекле стенда отражалась симпатичная молодая шатенка с ровным каре до плеч. Патрульный, который только что проверял документы у бритого мордоворота с бычьим затылком, скользнул по ней равнодушным взглядом и пошел дальше.

Ей еще повезло — кроме небольшого шрама, особых примет нет. Лицо-трансформер, находка для спецслужб. От лишнего штриха грима меняется до неузнаваемости. А ведь есть такие физиономии которые может замаскировать только спецназовский шлем или чадра.

Да, придя на похороны, она совершила очередную глупость. Но не прийти было нельзя. Просто необходимо было убедиться, что Олег получил письмо, наполовину списанное из старой медицинской энциклопедии. Посмотреть на его лицо, движения — с точки зрения профессионала. Может, нужно что-то скорректировать.

Но Свирин на похоронах не появился.

Это было неплохим знаком. Если, конечно, все так, как она думает. Если не вмешались какие-то случайности. Но все-таки, все-таки… Если это все-таки страх…

Тогда девяносто девять из ста, что очень скоро он вынужден будет обратиться в клинику. Важно не упустить момент и опередить его — чтобы он стал именно ее пациентом. Если его будет вести другой врач, все намного осложнится.

Человек — больной ли, здоровый — предсказуем только по очень большому счету. Но никак не в мелочах. А именно они, мелочи, часто решают все. Наталья не знала, что именно может сотворить Олег, но понимала, что любой загнанный в угол зверь: тигр, шакал или крыса — смертельно опасен. Она совсем не хотела, чтобы пострадала жена Олега, а главное — маленькая девочка, удивительная напоминающая Наташу в детстве. Полтора года назад она не знала, что у Свирина есть ребенок. Не знала и Наташа. Впрочем, тогда девочки и на свете еще не было…

Кто знает, что может прийти ему в голову?..

Крыса-то, крыса… А вот охотник… Любой человек, даже не вполне нормальный и склонный к мистицизму, прежде всего ищет источник опасности в реальности. Все остальное — флер, драпировка. Олег сколько угодно может пугаться теней по углам и призраков в туалете, сколько угодно мучаться воспоминаниями и сходить с ума, но винить во всем этом он будет конкретного человека.

Она знала — кого. И это было ужасно!

Насвистывая какую-то липучую песенку, Дима копался в шкафу, выбирая галстук. Бывшая жена ужасно злилась, когда он свистел, утверждала, что таким образом из дома выгоняются деньги. Впрочем, тогда у них и денег-то не было, чтобы их можно было выгнать. А свистеть он всегда любил и делал это вполне виртуозно, компенсируя полную неспособность к пению.

Солнце прямо надрывалось с утра, даже полутемной гостиной, выходящей во двор-колодец, досталось немного света. Похоже, светило решило дать последний бой, прежде чем впасть в зимнюю спячку.

Наконец галстук был выбран — переливчатые и матовые серые штрихи в тон светло-серой рубашке. Не слишком официально, но элегантно: крапчатый буклированный пиджак, черные брюки, черные австрийские туфли. Обычно, если Дима шел в офис в выходной день, он одевался в цивильное: джинсы, рубашка или свитер. Но сегодня предстояла важная встреча, хотелось выглядеть прилично, а не политиком, идущим в народ.

Не то чтобы Ольга ему так уж понравилась и он хотел произвести на нее особое практическое впечатление. Нет, тут было другое. Дима редко встречал таких женщин. Внешне она не представляла из себя ничего особенного, тем не менее очаровывала и брала в плен — мягко, незаметно. В ней была какая-то удивительная цельность и внутренняя сила. Ольга вызывала невольное уважение, но при этом она была гораздо более женственной, чем ее ухоженная и яркая подруга Ирина, вдова Геннадия. Ирина — просто эффектная дама, каких много. А Ольга — женщина, рядом с которой мужчина чувствует себя мужчиной, а не просто субъектом с набором вторичных половых признаков.

Причесав бороду и надев светло-серый плащ, Дима вышел на улицу. Несмотря на яркое солнышко, было довольно свежо. «Волгу» накануне пришлось одолжить «топтунам», поэтому он выкатил из притаившегося в уголке гаража дряхлый красный «фордик». Конечно, Диме была по карману машина поприличнее, но поскольку он чаще ездил на служебной, покупка все откладывалась и откладывалась. «Фордик» натужно кашлял и фыркал, как простуженный тюлень, но все же соизволил завестись.

К «Аргусу» Дима подъехал одновременно с бежевой «тойотой», из которой вылезли Ольга и Емельянова. До назначенного времени оставалось минут пятнадцать, поэтому Дима вполне мог, не нарушая приличий, посидеть в машине, наблюдая за дамами, которые стояли и оживленно что-то обсуждали.

Интересно, что же это им от него понадобилось, думал Дима. Хотят, чтобы он занялся и Генкиным делом? Но и так ясно, что это одного шалуна работа. Или что-то новое? Чего гадать, сейчас все выяснится.