Ладно, может, во время викторины я чересчур раздухарилась, бурно соперничала со столом математика, кричала и слишком громко смеялась. Да, я видела, как смотрит на меня директор школы. Не надо было отплясывать, спотыкаться и сажать себе шишку. И вырубиться в школьном туалете рядом с ершиком для унитаза – не лучший вариант. Но! Еще никогда в жизни я не ощущала такого спокойствия и сострадания к человечеству!

Доктор Р., рай – это один миллиграмм вещества под названием лоразепам.

На следующий день голова моя была не в таком плачевном состоянии, как можно предположить, а шишка заметно спала, равно как и мое чувство всепоглощающей любви. Несс прислала сообщение, умоляя прогуляться с ней, и я милостиво согласилась. Отправила сдержанный ответ: «4.30, у тебя». Глаголами и существительными не утруждалась – она их не заслужила. Пришла с опозданием, чтобы показать, кто теперь заказывает музыку. Не хотела входить в калитку и стучаться – то, что раньше я проделывала тысячи раз, теперь было невозможно, – и потому болталась на улице. К сожалению, Иви меня заметила и открыла дверь. Я потопталась на пороге, улыбаясь и отпуская банальные шутки вроде «помаринуй Джоша как следует». Вышла Несс.

– Голова лучше? Как думаешь, пойдет дождь? – спросила она как ни в чем не бывало.

Я обрадовалась, когда небо стало на нее плеваться. Выглядела она кошмарно. И хорошо – она должна выглядеть ужасно! Я с удивлением заметила, что Несс трясет; руки дрожали, когда она одергивала свитер (мой свитер – это я подарила!), а темные глаза нервно бегали, ни на чем не задерживаясь. Я вдруг удовлетворенно осознала, что она меня боится. И правильно! Пусть трепещет! Пусть стыдится!

Я молчала – может сама говорить, мне ей сказать нечего. Миновали магазины и направились к реке. Договариваться о маршруте не требовалось, мы гуляли так сотни раз.

– Кон, – начала она, когда спускались по склону, – просто хочу сказать: я правда думала, что знаю себя… Я в шоке!

Несс, старшая сестра, ответственная, деятельная и разумная миссис Джоунс, моралистка, здравомыслящая. «Надень второй свитер, подтяни носки». Измена и предательство не вписывались в образ, и я представляла ее смятение. Дрожащими пальцами она потянула молнию на кармане и достала носовой платок. Если начнет лить слезы, пресеку. Плакать должна я. К счастью, она всего-навсего высморкалась.

– Я подошла к нему слишком близко.

– Это точно.

Мы шагали по дорожке вдоль реки. Вода сливалась с небом, пейзаж насквозь пропитался серостью.

Несс коснулась моей руки. Я остановилась как вкопанная.

– Не трогай меня!

Знаю, мелодраматично, но я не могла вынести таких вольностей. Своими поступками она пожертвовала правом на близость. Должна быть какая-то расплата, карма, назовите как хотите.

– Сколько это продолжается? – спросила я в настоящем времени, несмотря на их обещания.

Конечно, они согласовали легенду. «Буквально второй раз!» И так сразу застукали? Подозрительное невезение!

Навстречу попалась Элисон с собакой, мамаша из нашей школы. Остановились. И вот примечательный момент, доктор Р: мы смеялись и болтали, будто ничегошеньки не произошло, рассказывали забавные детско-школьно-собачьи истории, но ни словом не упоминался тот факт, что моя лучшая подруга, женщина, стоящая рядом, лесбиянка, оказалась потаскухой, трахающей чужих мужей. Если бы Элисон узнала правду – скажем, если бы через пару минут я воткнула в горло Несс ветку и Элисон пришлось бы давать показания в полиции, – для нее это стало бы полной неожиданностью. Ну не странные ли мы существа? Мы с Несс как будто играли интермедию в театральной пьесе.

Элисон попрощалась, мы зашагали дальше. Самое естественное для меня было взять Несс под руку – и я чуть это не сделала, пришлось сознательно сдерживаться. Мы помахали Элисон и вернулись ко второму акту: оскорбленная жена и кающаяся шлюха.

– Пожалуйста, не говори никому! – попросила Несс.

Я уставилась на нее во все глаза.

– Это не тебе решать.

Ты гляди, еще торгуется! И потом, она что, серьезно? Неужели я стану трубить о своем унижении? Я смерила ее взглядом. Да, выглядит хреново. Будь она по-прежнему моим другом, я испугалась бы, а так – просто любопытно.

– Несс, ты даже не извинишься?

Она растерялась.

– Я подумала, что извинения прозвучат пошло.

– Хоть бы попробовала!

– Ну конечно, Конни, прости меня, пожалуйста!

– Нет, ты права. Действительно, пошло.

Я сознавала жестокость своих слов, но опять же, казалось, что я только играю в жестокость и вся ситуация специально смоделирована, а ненастье – наши декорации. В какой-то другой день будет светить солнце и мы поменяемся ролями. Звучит совсем безумно?

Мы стояли друг напротив друга под проливным дождем.

– Больше это не повторится, обещаю! – сказала она, снова касаясь меня и тут же отпуская.

Внезапно мы перестали играть. Мне было невыразимо грустно.

– Как ты могла?! – сказала я в искреннем недоумении.

Капли дождя падали у нее с носа.

– Сама не понимаю. Когда ушла Лия, мне было жутко одиноко, а Карл просто оказался рядом, такой милый, приятный, добрый… И мы перешли черту, я слишком к нему приблизилась.

– Ты влюбилась?

– Это была ошибка. Между нами все кончено.

– Как я могу тебе верить? Ты знала все мои секреты и использовала их против меня.

Она покачала головой.

– Нет, не так…

Что ж, спорить с историями, которые мы себе рассказываем, бесполезно, да, доктор Р.? Я посмотрела поверх ее плеча на бесконечный поток хмари, которая перемещалась в пространстве, оставляя после себя одну только хмарь.

– Я страшно по тебе скучаю! – взмолилась Несс.

К этой стадии мне уже было приятно видеть ее слезы. Заслужила. И к тому же разве не это хочется услышать, когда тебя оставили за скобками? «Клуб без тебя – отстой. Мы скучаем. Мы ошиблись. Ты нам нужна. Ты незаменима».

– Мне так стыдно…

– И не зря, мать твою!

Что я могла поделать? Что бы сделали вы, доктор Р.? Допустим, Душка Сай чпокает кого-нибудь в оркестре. Вы его простите? Полагаю, да. Никто из нас не совершенен, даже вы. А еще, понимаете, я по ней тоже скучала. Очень скучала. Совсем погибала. В такой кошмарной ситуации я обратилась бы за помощью именно к ней. Как вы считаете, надо давать человеку шанс? Полагаю, да. Облажаться может любой. Кто мы, если не умеем прощать? Как еще понять, что и сами мы не лучше? Что и сами, при соответствующем стечении обстоятельств, нагадили бы на собственном пороге? О да, мы надеемся, что мы другие, нам хочется так думать – что мы-то срем подальше от дома и, возможно, закапываем. Но как знать наверняка? Я должна дать ей шанс. На ее месте я тоже ждала бы прощения.

Несс отлично меня считала и несмело коснулась моей руки. Я едва заметно откликнулась, и она сжала мои пальцы. Придвинулась, понурила голову и уткнулась мне в грудь. Мне нравилось, что она играет роль Пристыженной Твари – это давало возможность изображать Великого Утешителя. Я погладила ее кучерявые волосы и сказала, что все будет хорошо.

Я по-прежнему ее любила.

Скрипуха опаздывает с обходом. Доктор Робинсон уже пришла и таким образом получила возможность наблюдать, как полоумная глотает таблетки. Кажется, ей неловко смотреть на собственных рук дело – она все время встает и пытается открыть неоткрываемое окно. На улице опять похолодало; небо затянуто низкими белыми облаками. Проблеск надежды, которую принесло несколько дней назад солнце, обернулся обманом, чистейшим надувательством. Мы со Скрипухой молча смотрим, как доктор Р. воюет с задвижками. Скрипуха протягивает мне антидепрессант, я глотаю. Протягивает успокоительное и стабилизатор настроения.

– Ням-ням, – говорю я и подмигиваю доктору Р., которая подходит и садится рядом.

Наконец дают нейролептики. Я собираю глаза в кучку и смешно гляжу на нее с выражением настоящей психопатки.