Я улыбнулась, вспоминая, как в самом начале он являлся без приглашения, куда бы я ни шла. Я его не привечала, мой брат откровенно ему грубил – он как раз приехал из Австралии, – однако Карл не обижался и продолжал меня подкарауливать. (В вашей профессии, доктор Р., это потянет на преследование, но он очень тонко чувствовал меру.)

– И был такой смешной! Ничего не оставалось, как поддаться его чарам.

– Да, он очарователен, – неуверенно произнесла Несс.

Она его не одобряет? Я хотела, чтобы она тоже была им очарована. Мысль, что он может ей не нравиться, казалась невыносимой.

– Его позвали на работу в журнал, для которого я писала; у них шли перестановки в верхушке. Меня попросили провести ему экскурсию по конторе. Закончилось совместным обедом и свиданием. Вскоре стало очевидно, что у нас схожие взгляды на жизнь и мы оба хотим одного и того же… Все получилось само собой, не было причины не сойтись.

Я рассмеялась в приступе невообразимой нежности к мужу. (Забавно, как мы подгоняем рассказ под легенду о собственной жизни. Вы тоже, пожалуйста, не принимайте мои слова за чистую монету! Уверена, что и не принимаете.) По какой-то причине я забыла упомянуть, что Карл был серийным донжуаном и в первые совместные месяцы я обнаружила еще минимум трех женщин, которые тоже думали, что встречаются с ним. (Может, это меня и подстегнуло? Выиграть кубок, чтобы потом тот пылился на полке? Надеюсь, я не настолько тривиальна, хотя все возможно.) А, поняла – я не хотела видеть в ее глазах недоумение или слышать неодобрительные комментарии. Старалась его защитить.

Несс глядела на меня, опираясь на локоть. Одна ее грудь тяжело легла на другую. Я сделала еще затяжку.

– А потом выяснилось, что я беременна… Нет, постой, забыла. Еще в самом начале с ним произошло кое-что ужасное. Я просто была рядом, а в глазах окружающих мы стали парой…

Несс жевала травинку, немного подогнув ноги. На ее икрах посверкивали капельки воды, острая бедренная кость выпирала под джинсами, тонкая рука покоилась на изгибе тела.

– Что случилось? – спросила она, потому что могла. Таковы правила. Мужчинам ни в жизнь не понять чудесной интимности женской дружбы.

Я пошевелилась, оперлась на локоть, повторяя ее позу.

– Он не любит об этом говорить, так что не проболтайся.

– Конечно.

– Он сбил человека на севере Лондона. Молодую женщину. Она умерла в больнице.

(Вы бы с ним намучились, доктор Р.!)

– Мать честная! – воскликнула Несс и прикрыла рот рукой. Она часто использовала милые старомодные выражения. – Какой ужас!

– Да.

– Кошмар!

– Еще раз прошу, не проговорись, ладно?

– Да, обещаю.

– Он был не виноват. Женщина поскандалила с кем-то и выскочила прямо под колеса. Раз – и всё…

– Силы небесные! Бедный Карл!

Я впервые уловила в ее голосе сочувствие и обрадовалась. Иногда мне чудилось, что она ему не доверяет.

– Он впал в ступор, отказывался об этом говорить. До сих пор не заставишь сесть в «Ситроен».

– На вид такой веселый… – произнесла Несс, приподнимаясь и обхватывая колени руками.

Я смотрела на ее изящную гладкую спину, забранные вверх волосы и несколько выбившихся прядей. Будь я мужчиной, наверняка влюбилась бы.

Она повернулась и протянула мне бычок.

– Тяжело жить с Лией?

– Ты о славе? Или о Мисс Страдалице? – улыбнулась она.

Я имела в виду второе, она это знала.

– Привыкла. Вряд ли я смогу существовать с кем-то бесконечно позитивным. У меня чесалась бы задница.

И снова я расценила это как шпильку в адрес Карла, у которого была привычка в компании вести себя исключительно жизнерадостно. В близком общении он таким не был. Два совершенно разных человека. На людях Карл превращался в Неда Фландерса. «Кому виски-височки?» Серьезно! И насвистывал заезженные мелодии. Несс попала в точку: может зачесаться задница. Я не возражала, чтобы чесался мой собственный зад, но не хотела, чтобы чесались чужие, понимаете, доктор Р.? (Потому ли, что это бросает тень на меня?) Нам нужно, чтобы подруги одобряли наших партнеров именно так, как нужно.

– А у тебя когда-нибудь была депрессия? – с искренним интересом спросила я.

– Э-э… – Она пожала плечами и задумалась.

Никто не любит признаваться, что у него ни разу не случалось депрессии, – примут за человека бесчувственного и поверхностного. С другой стороны, не хочется говорить: да, накачивался «Прозаком» по самую макушку и каждое утро выл при мысли, что надо как-то прожить еще двадцать четыре часа, – сочтут совсем чокнутым. Нужно быть несчастным в строго определенной степени, приемлемой в приличном обществе. Согласны?

– Я всегда думаю о тех, кому гораздо хуже.

Я выпустила голубой дым в голубое небо. Да, я ей верила. Было у нее в характере что-то от Эдвины Керри: никаких глупостей и капризов, «оденься потеплее». Мне это нравилось, хотя свидетельствовало о толстокожести, которую я в ее характере замечала и раньше. Лия могла в открытую нахамить ей, и она никак не реагировала, будто это ровным счетом ничего не значит и нимало не задевает. Я бы на ее месте жутко обиделась и разозлилась. Согласитесь, доктор Р.: чужие отношения – темный лес.

В то же время я завидовала устойчивости ее психики. Как чудесно не знать этих ужасных темных состояний… Вероятно, это врожденное. Мне нравилась ее незамысловатость. Вам, конечно, виднее, но я пришла к выводу, что кнопка саморазрушения заложена в ДНК: ты либо склонен к суициду, либо нет. Необязательно, что жизнь побила тебя больше других, просто мозг запрограммирован именно так справляться со сложностями. Смерть кажется заманчивым решением проблемы. И, в конкретный момент времени, гораздо более разумной альтернативой, чем жизнь. Я уверена, что люди, склонные рисковать, скорее могут прикрыть всю эту лавочку. Моя первая попытка самоубийства случилась в пятнадцать. Я забеременела во время первого секса. Тогда это показалось концом света. Я проглотила все таблетки из шкафчика в родительской ванной. К несчастью, родаки были старыми хиппи, и мой передоз состоял из коры дуба и женьшеня.

– Я принимала антидепрессанты, – сообщила я (почему-то захотелось рассказать). – Накрыло, когда родила Энни.

Несс никак не отреагировала, судя по всему, не осуждая. Позором за это больше не клеймят.

Мы лежали на спине в траве и глядели в небо, уже порядочно обкуренные. Говорили о причине и следствии, катастрофах, судьбе, удаче и совпадениях. Наблюдали за орлом в вышине, а он наблюдал за нами. То стремглав падал вниз, но взмывал – мы решили, что до него долетает непривычный сладковатый запах сенсимильи. Перекусил кроликами и теперь до смерти скучает в обществе товарищей. Посмеялись, а потом каждая ушла в свой мир.

– Какой он был, тот парень, в которого ты влюбилась? – спросила Несс, вырывая меня из грез.

Я помолчала.

– Какой парень?

– Перед Карлом.

Я вздохнула. Тот парень… Господи, как это описать, доктор Р.? У вас такое случалось? Вы чувствовали с Душкой Саем, что всю предыдущую жизнь существовали в полусне? Что он разбудил вас и наполнил до краев? Страдали вы от этого вида сумасшествия? Или это был вовсе не Душка Сай?

– Познакомились давным-давно. Мой препод в универе. Потом столкнулись через несколько лет на вечеринке. Все получилось… непросто.

Несс затянулась и повернула ко мне голову, приподняв бровь.

– В смысле, он был женат?

Я приподняла бровь в ответ.

– В смысле, да.

– Сколько вы встречались?

– Четыре года, с перерывами.

Она присвистнула и легла, глядя в небо.

– На что спорим, роскошный секс!

Я рассмеялась.

– Роскошный.

Да, роскошный. Я смотрела, как Несс потягивается. Она закатала рукава футболки, и мне была отчетливо видна ее грудь.

– Эх, если б нам давался хоть один день чистой страсти! Чтобы отключить голову и трахаться без последствий! – Она вздохнула.

На мгновение я подумала, что она говорит о нас, себе и мне. Ча-ча-ча – застучало мое сердце.