— Кэм? — удивилась она.

Он ни слова ни говоря завернул ее в своей плащ, хранящий тепло его тела, обхватил за плечи:

— Ты решила простудиться? Мокрая вся, а на такой ветродуй выползла! Словно маленькая девочка, честное слово, — и Кэм поцеловал ее в висок, прижимая к себе обеими руками, стараясь защитить от пронизывающего ветра.

Гайя, только сейчас ощутившая, что ночной воздух уже действительно не столь освежающе приятен, как показалось ей вначале, невольно вздрогнула во влажной и ставшей холодной тунике, и Кэм обнял ее еще сильнее:

— Согревайся, милая, и пойдем вниз. Я тебя отвезу.

— А ребята?

— Прости, но я их сам отправил. Квинт не решался без твоего приказа.

— И правильно. Раненого надо скорее довезти до лагеря, — она обернулась к Кэму и наморщила лоб. — Погоди, а ты-то тут каким образом оказался и командуешь? Я же не собиралась тут стоять до утра, уже успела бы добежать до низа, если бы не ты.

— Сменился пораньше. Ребята урбанарии у Соляных ворот сказали, вы вроде на выезд уехали.

— Странно. Они не могли нас видеть.

— Потому и «вроде». Они видели повозку. Пустую, но с врачом.

— Видели и узнали они, значит, видели и узнали остальные, — задумчиво-встревоженно произнесла Гайя, придерживая на кривых и шатающихся ступеньках края не по росту длинного плаща Кэма.

— Вряд ли. Ни возница, ни врач аквилой когорты не размахивали же. Просто мы все уже друг друга знаем. И это неплохо отчасти.

Кэм отвязал своего коня и вскочил на него, подхватив заодно и Гайю:

— Не возражаешь?

— А есть варианты?

— Разве что можно прогуляться пешком. Кстати, не волнуйся, твой плащ ребята забрали оттуда. Хотели тебе отнести наверх, я сказал, что не надо время тратить.

— А какая разница? Если все равно ты шел за мной?

— Хотелось укутать в свой, — хриплым шопотом признался ей на ухо Кэмиллус.

— А сам? Меня отругал, а теперь сам простудишься. Ветер то для всех одинаковый.

— А я плотнее к тебе грудью прижмусь, — в его голосе прозвучали озорные нотки.

Гайя расслабилась, позволив их телам повторить изгибы друг друга, тем самым сберегая тепло. Очень крупный и выносливый, под стать хозяину, конь Кэма быстро довез их до светящегося всеми факелами лагеря, не спящего в уже довольно поздний час. Она первой спрыгнула с коня, не желая представать перед подчиненными в объятиях мужчины.

— Трибун, — официально приветствовал ее Друз. — Ты сама допросишь пленных? Я там уже выполнил некоторые формальности, но детально допрашивать не решился без твоего распоряжения.

— Да дай ты ей хоть воды глоток сделать! — рыкнул Кэм.

— Действительно, — вмешался кто-то из ребят, участвовавших в сегодняшней операции. — Она одна трех здоровых мужиков вырубила. Мы и то устали, а она еще и по крыше лазила.

— Гайя, — незаметно для остальных сжал ее талию под плащом Кэм. — Сколько же можно так рисковать?

— Сколько Риму потребуется, — тихо ответила она и обернулась к Друзу. — Допрошу. Пусть немного посидят под охраной грозного и сурового конвоя. Позаботься об этом. Так они быстрее с мыслями соберутся. А я все же умоюсь, а то в пылище от пуццоланы вся, даже спина чешется. И в госпиталь забегу, проведаю обоих ребят. Больше туда никто не попал?

— Нет, — ответил ей Квинт. — Чисто сработали. Да и тренировки твои дают знать. Не подставляются.

— Гайя, ты хочешь, чтобы я поучаствовал в допросе? — осторожно спросил Кэм, поливая ей на спину из ведра теплую воду, за которой он успел сбегать на полевую кухню.

Девушка фыркнула, ополаскиваясь от остатков жидкой мыльной смеси с мельчайшими частичками растертой пемзы, и накинула на свежевымытые волосы широкое полотенце.

— Ух, холодно и правда! — невольно воскликнула она, поежившись под порывом ветра, потому что место, отведенное для мытья, не было ничем даже огорожено, кроме ровного ряда хозяйственных палаток.

Помыться как следует, поплавать в бассейне и попариться в терпидарии все они ходили в городские бани тогда, когда были свободны от дежурств и тренировок, благо до Рима было рукой подать. С весны и до самых холодов кто хотел, мог сбегать и к Тибру — ребята часто звали с собой Гайю, которая не боялась холодной воды и могла плавать долго и заплывать далеко, и им было с ней весело, потому что девушка сама была не прочь устроить в воде шумную схватку. А вот так наскоро ополоснуться от пота и пыли хватало и этого — спекулатории были закаленными воинами, привыкшими к лишениям куда более серьезным.

Кэм без лишних слов снова накинул на нее плащ поверх полотенца:

— Беги в палатку, одевайся, — и схватил ее за руку.

Гайя и так с трудом сдержалась, чтобы не зашипеть, когда щелочное мыло начало зверски щипать ссадины у нее на коленках и руках, и радовалась только тому, что на улице темно и Кэм ничего не заметил. А теперь она снова прикусила губу, стараясь бежать даже быстрее Кэма — лишь бы ослабить его хватку.

В палатке горела пара светильников, заправленных хорошим очищенным маслом, дававшим ровный яркий свет — их зажег, очевидно, Квинт, тоже забежавший привести себя в порядок. Мужчина заметил их приближение и не стал гасить огонь, хотя сам уже собрался спать и ворочался на койке, заворачиваясь в одеяло.

— Не помешаю? — спросил он усталым голосом у Кэма и Гайи, но даже не успел услышать их ответ, как заснул.

— Да нам все равно убегать. У нас же еще допрос, — на всякий случай ответила ему Гайя, вешая мокрое полотенце на крепление палатки и натягивая чистую тунику.

Она не стеснялась Кэмиллуса — он же сам набивал на ее обнаженное тело этих драконов, и поэтому спокойно накрутила и затянула сублигакулюм, заправила тунику под ремень.

— Я готова.

— Погоди-ка, — остановил ее Кэм. — Повернись-ка левым плечом.

Он прикоснулся губами к небольшой ссадине на ее бицепсе — там, где скользнул по коже острый обломок кирпича, и тут же перехватил ее руки, шумно втянув воздух, как будто больно было ему самому.

— И ты молчала? Милая моя, какая же ты терпеливая… А я дурак, не посмотрел на тебя попристальнее. Ты ж по черепице ползла, мне ребята уже похвастались, и Таранис первый. Покажи коленки. Так и знал! — Кэм вздохнул сокрушенно.

— Тебе неприятно? — с усталой настороженностью спросила Гайя, привыкшая не обращать внимание на такую ерунду, как синяки и ссадины, неизбежные при ее деятельности.

— О чем ты? — не понял Кэмиллус. — Просто я же понимаю, как это все сейчас дерет после мыла. Если я не жалуюсь в подобных случаях, как и ты, то это не значит, что я не ощущаю боль. Ты же собиралась в госпиталь ребят навестить? Заодно и попросишь врача намазать.

— Нет, — в ее голосе было столько решимости, что Кэм мгновенно сдался.

— Хорошо. А мне дашься? Помнишь ту мазь, которой мазал твои татуировки?

— Согласна.

Он проворно нырнул в свои вещи под койкой, извлек сосуд с мазью, усадил Гайю на койку и стал кончиками пальцев втирать снадобье в ее изодранные колени, локти и ладони, прошелся и по плечу.

— Твоя кожа… Она сводит меня с ума. Такая гладкая, плотная, нежная… Тебя хочется целовать и целовать, пройтись губами по всей твоей коже, твоему великолепному телу… — голос Кэма стал хриплым, и Гайя поняла, что еще немного, и его не остановит даже безмятежно спящий Квинт.

— Кэм, ты не забыл? Нам пора. И к ребятам сейчас уже поздно. Пусть спят, и врач пусть тоже отдохнет. Он, кстати, и правда неплохой оказался.

Они закончили допрашивать задержанных тогда, когда уже не только протрубили подъем букцины, но и успели сбегать на пробежку и вернуться воины.

Измученный Друз, руки которого с трудом уже удерживали стило, уполз спать в палатку. Гайя распорядилась отконвоировать рассказавших ей все, что знали и не знали жрецов в военную тюрьму, расположенную в старых каменоломнях у самой городской стены — охранялась тюрьма так, что сбежать оттуда было невозможно, а такого количества зевак и милосердных женщин, приносящих арестантам еду, как возле Маммертинской тюрьмы, расположенной в центре города, там не было.