— А вот несущую стену не завалить даже баллистой. Это учтите, — подал голос другой воин.

— Не волнуйся, трибун, — Квинт был, как всегда, спокоен и по-сельски размерен. — Мы приготовили и молот, и даже топор на всякий случай. Такой, каким вигилы пользуются, германский, на длинной ручке.

— Молодцы, — кивнула Гайя. — Учтите, что придти туда мы должны очень тихо, ничем себя не выдав.

— Пешком по одному пробираться будем? — деловито осведомился кто-то из ребят.

— Не совсем по одному, — Гайя еще раз оглядела сосредоточенных и собранных воинов, готовых выполнить любой ее приказ. — Небольшими группами. По двое, по трое. Доспехи по минимуму. И все тщательно спрятать под плащи, благо, сейчас прохладно.

— А этот? — брезгливо кивнул на Лукания Тит, один из лучших воинов когорты, тоже глубоко переживающий гибель Рыбки и горе Дария.

— Луканий? — переспросила Гайя, нарочито называя его по имени. — А у него тут основная роль. Он заходит спокойно через дверь, поднимается на третий этаж и заходит в ту съемную квартиру, где обитают поганци. Которых только он в лицо и знает. И которые знают его. Пусть не с лучшей для нас стороны, но сейчас это хорошо. Надеюсь, они ему поверят.

— А наша тогда какая задача? — с долей презрения уточнил Тит. — Этого… Лукания… от его же приятелей спасать?

— Нет, — серьезно ответила Гайя. — Ваша задача взять их там всех живыми. Это не наемники, это самые настоящие жрецы. За их египетское происхождение не поручусь, но они все известные в своих кругах шишки кипарисовые. Так что Луканий нам даст время и отвлечет.

— А затем мы проламываем стену и входим. Вяжем жрецов, — подвел итог Квинт.

— Именно так.

— А ты? Ты мне доверишь вести группу? — Квинт проверил ножи, закрепленные на поясе, надетом сразу поверх туники, без доспехов, и завернулся в обычный серый плащ, в каких ходило полгорода ремесленников и вольноотпущенников.

— Естественно. Тем более ты этих ребят знаешь лучше. Мне придется взять на себя руководство всей операцией. И быть готовой принять срочное решение, если что-то пойдет не по плану.

Гайя по примеру Квинта тоже завернулась в плащ — но не мужской, из грубой шерсти, а в плотный, но более изящный, окрашенный в спокойный темно-зеленый цвет и ниспадающий красивыми складками до самых подошв ее кальцей. Плащ надежно скрыл темные браки и короткую тунику, затянутые широким ремнем с прикрепленными к нему несколькими ножнами для разных ножей. В которых Гайя знала толк. Тут были и метательные, и тяжелые боевые ножи, предназначенные для отчаянной рукопашной схватки. Еще несколько небольших метательных ножей было закреплено на левом предплечье девушки.

— Ого, — хмыкнул с уважением Тит, разглядев весь этот арсенал. — Ребята. Я на тренировке видел, как трибун с этими игрушками управляется. Поганцам не позавидую.

— Если все пойдет так, как мы намечаем, — негромко и неторопливо ответила ему Гайя. — То поганци и не увидят ничего этого. А вот поговорить с ними после… Именно ради этого все и затеяно.

Обговорив еще некоторые детали, они разошлись в густеющие сумерки и двинулись в город через разные ворота.

Гайя стояла у трехэтажной инсулы, занимавшей не весь квартал, а только небольшую часть улицы в довольно приличном квартале Квиринала. Она куталась в свой зеленый суконный плащ, край которого надвинула на голову. Черная ткань, который они прикрывали лица во время захватов поганцев, была у нее, как и у остальных спекулаториев на этот раз, наготове засунута за ремень. Гайя своими зоркими глазами уже высмотрела всех, кто должен был собраться возле этого ничем не примечательного дома.

Внешне картина на улице никак не изменилась — стояли и мирно беседовали три молодых парня, громко обсуждая, какие подарки хотели бы получить их подружки, и перемежали разговор взрывами хохота. Недалеко от них два мастеровых возились с держателем для факела на наружной стене дома у входа в небольшую лавку благовоний, приколачивали какую-то рогулину большим молотом. Еще двое мужчин рассматривали выставленный в лавке неподалеку товар шорника — уздечки хорошо выделанной кожи, украшенные бляхами с чеканкой, изящного плетения хлысты, попоны.

Незаметно от снующих по своим делам горожан все они переглянулись между собой и стали неторопливо приближаться к входу в дом. Прошагал бодрой и безмятежной походкой молодой парень в простой тунике и коротком армейском плаще, и со стороны можно было подумать, что он так стремится на свидание со своей подружкой, получив несколько часов свободного времени в награду за доблесть, проявленную в каких-то своих состязаниях, потому что на лице молодого офицера были заметны следы недавней рукопашной схватки, но осанка была гордой, а глаза веселыми. Вот он оглянулся вокруг, словно хотел удостовериться, что летя сюда на крыльях купидона, не перепутал улицу и дверь.

Никто из прохожих не заметил, что молодой офицер обменялся стремительными взглядами с высокой стройной женщиной, чьи выдуваемые резким ветром золотистые кудри так красиво контрастировали в сумерках с тканью ее плаща. Женщина провела какое-то время в лавке благовоний, выбрала небольшой пузырек сирийских духов, перебрав все и найдя единственные, не обладающие тяжелым пряным ароматом. Она расплатилась серебряными сестерциями, чем сразу же снискала симпатии лавочника, постаравшегося тут же предложить взыскательной и искушенной покупательнице посмотреть еще что-нибудь из своего лучшего товара. Красавица не отказалась и даже приобрела вслед за духами небольшую выточенную из красного дерева коробочку с карминовыми румянами. Она убрала покупки в карман своего плаща, поболтала с лавочником о пустяках и еще раз поразила его своей осведомленностью в качестве и ценах всех ухищрений женской красоты. Наконец, попрощавшись с торговцем и пообещав заглянуть в конце месяца. Когда придет новый товар из Сирии, она вышла на улицу, с наслаждением вдыхая свежий воздух после духоты лавки.

Тут она и переглянулась с проходившим мимо офицером — молодая красивая женщина и стройный крепкий парень, они не вызвали подозрения ни у кого. Парень зашел в здание, а женщина неторопливо прошла по улице и скрылась в арке, ведущей во внутренний двор, где располагались наружные деревянные лестницы, ведущие к полукрытым галереям, опоясыващим здание с задней стороны. Женщина поднялась на третий этаж и скрылась в темном коридоре.

— Готовы? — одними губами спросила Гайя ребят, тоже постепенно просочившихся сюда.

Они молча кивнули, избавляясь от всего лишнего и закрывая лица черными масками, осатвлявшими одни глаза — что и делало когорту спекулаториев столь таинственной и пугающей не только для злочинцев, но и для добропорядочных граждан. Впрочем, граждане при всем страхе перед ними, видели в спекулаториях единственную надежную силу, способную истреблять такого скользкого врага, как приспешники Изиды, сманивающие их сыновей и дочерей такой жизнью, о которой не могли помыслить ни Нума Помпилий, ни Катон Порций, ни сами они, выросшие еще на идеалах Юлия Цезаря.

Гайя и Квинт внимательно вслушивались в происходящее за тонкой стенкой. Вот раздался стук в дверь, невнятное бурчание немолодого мужчины в египетским акцентом, выясняющего, кто стучит в дверь и что хочет. А затем они услышали чистый и спокойный голос Лукания:

— Меня опять попросили передать письмо. Та особа, которая благоволит к твоей семье, почтеннейший…

— Да? Давай сюда. Но вот подсказывает мне чутье, что тут что-то не так. В прошлый раз ты не солгал, наши сумели вовремя подготовиться, но все равно этих преданных псов императора оказалось больше. И наш друг оказался в плену. Неужели наша общая знакомая не попыталась вызволить его?

— Наверное, пыталась. Я человек небольшой, у меня есть мои поручения, я их выполняю.

— Да? — снова недоверчиво переспросил египтянин, и Гайя напряглась. — А ты что сделал?

— Я? Вот письмо принес. Разве этого мало?

— Ну расскажи тогда, ты сам где службу несешь? Что делаешь? Да ты не стесняйся, проходи, садись. Вина налить?