Гайя устало сидела у себя в спальне, расчесывая волосы после мытья. Ей уже доложили, что отряд Дария и Квинта вернулся благополучно, лагерь наемников разгромлен, но пленников взять не удалось. Гайя, проводя роговой гребенкой по волосам, мыслями была очень далеко — силилась понять, насколько же силен их противник, подкидывающий им все новые и новые загадки. Наемники такие, с которыми они столкнулись на вилле Луциллы, были просты и понятны — они продавали свое умение владеть оружием тем, кто заплатит побольше и не потребует особо много. Таких от службы в Римской армии, почетной и выгодной, отталкивала железная дисциплина легионеров. Были и одурманенные египетскими снадобьями — такие могли бы убить собственную мать и при этом быть убеждены, что сражаются с химерами. Но в этот раз они столкнулись с более сложной ситуацией — похоже, что те мужчины, которые находились среди болот довольно длительное время, имели на то какие-то свои, понятные им и принятые ими основания. Иначе не оказали бы столь яростного сопротивления спекулаториям и не предпочли бы смерть в болоте Маммертинской тюрьме, где хотя бы дождь над головой не идет.

Гайя встрепенулась, когда управляющий постучал к ней:

— К тебе доблестный старший центурион Гортензий.

Девушка сама удивилась тому, как забилось ее сердце — она поправила хитон, откинула за плечи не высохшие до конца волосы, закрутившиеся в тугие колечки возле лба и на висках.

Марс вошел к ней не так стремительно, как обычно — она заметила, как он устал, хоть слегка побледневшие щеки были как всегда гладко выбриты.

Гайя ожидала, что Марс расскажет ей сейчас подробности доклада Дария — она сама не смогла отправиться в лагерь и переговорить с ним, потому что как раз перед его возвращением пришлось срочно ехать на доклад к императору, оттуда заехать в храм Весты и передать серьезное поручение старшей весталке. И когда уже совсем стемнело, Гайя решила оставить встречу с Дарием до утра — она знала, что ее друг влюблен в эту молодую жрицу-воительницу, и искренне радовалась за них обоих. Рыбка ей нравилась своей искренностью, хотя иной раз ставила в тупик потрясающей чувственностью и откровенностью, с которой могла приласкаться к Дарию на глазах у всех ребят. Гайя очень боялась, что такое поведение девушки может спровоцировать ребят, и возникнут ссоры, а то и драки — именно поэтому она сама всегда держалась со всеми ровно, и даже самой себе признаться, что Марс ей небезразличен, смогла уже только в Риме.

Марс сделал несколько шагов к ней — и заключил в объятия, ни слова не говоря. А затем стал целовать ее — исступленно, отчаянно, повалил на ложе, сжал так, что она на мгновение перестала дышать. Гайя не вскрикнула, но даже ее прервавшееся дыхание испугало Марса, напомнило, что она не терпит принуждения — и он ослабил объятия, откатился на спину:

— Прости, — и замер в ожидании приговора.

Гайя была ошеломлена таким натиском Марса, но смогла понять его порыв — они виделись слишком редко теперь, после того, как едва не провалили общее задание во дворце. Гайя сумела выправить ситуацию, завербовав Луциллу так, что та по сию пору считала трибуна Флавию своей спасительницей и покровительницей — вплоть до того, что извращенный ум матроны подсказал ей попытаться… соблазнить красавицу-трибуна. Пожалуй, это оказалось самым сложным за всю карьеру Гайи — она была готова дать решительный отпор любым домогательствам, и в том же лудусе она охладила пыл некоторых особо рьяных, пробив пару раз в голову с ноги.

Горячность Марса была другой — и ей не хотелось его ударять или отвечать ему резко. Девушка глубоко вдохнула, успокаиваясь, и постаралась улыбнуться Марсу, по-прежнему лежащему на спине неподвижно, устремив на нее сои темные глаза, в которых плескалось отчаяние.

— Марс, а ты не хочешь разделить со мной ужин? — она говорила так, как будто ничего не произошло. — Я как раз собиралась поесть.

— Трудный день выдался? — Марс приподнялся на локте, не сводя с нее глаз.

— Безумно. Впрочем, как и всегда крайние девять лет, если не больше уже, — она пожала плечами.

— Гонец до тебя доехал? От Дария новости передал?

— В общем виде. Рада, что все им удалось. Но информацией нас это не обогатило.

— Ну почему же? Документы они захватили, письма какие-то, карты. Друз уже корпит над ними.

— Жаль, мне пришлось уехать из лагеря до их возвращения.

— Да что там говорить, — улыбнулся Марс. — Тебе жаль, что не смогла пойти с ними!

Гайя кивнула:

— Но нельзя объять необъятное. К великому сожалению. Мне и тут хватило дел. Позавчера на выезд пришлось ехать, причем сразу из дворца выдернули. Разве что в столе, да еще желтого цвета, не пришлось скакать по этажам и лестницам. Вчера тренировку проводила с ребятами.

— Постой, — Марс не донес до рта кусок мяса и опустил руку. — Выезды, тренировки. Ты же еще не вполне оправилась после того кинжала!

— Прошло около декады. Оправилась, — спокойно возразила она. — И у всех у нас, если разобраться, есть чему болеть. Мы же не можем заняться только собой. Ты же тоже сменил Рагнара на три дня.

— У него дети. Не каждый же месяц они рождаются.

— Вот тебе и ответ.

Они помолчали немного, поговорили о каких-то мелких событиях, составляющих жизнь когорты, о том, что скоро они лишатся на какое-то время Рениты.

— Новая девочка, та жрица, что привел Дарий, вроде освоилась, — заметила Гайя. — Она живая и толковая.

— Не присматривался, — честно ответил Марс. — Я же сейчас мало в лагере бываю, в основном во дворце. И мне, пожалуй, пора. Засиделся я у тебя, а завтра рано вставать. Да и тебе тоже. Так что отдыхай.

И он встал, прощаясь и собираясь уходить.

Гайя видела, что даже сытный вкусный ужин и спокойная беседа не помогли мужчине хоть немного отдохнуть — Марс выглядел усталым, и она связала это не только с бесконечными дежурствами возле императора, но и с тем, что близилась осень, и к вечеру стали собираться низкие тучи. Она и сама чувствовала, как начинают ныть раны к перемене погоды, потому понимала и состояние Марса. Но вот он обернулся — и она снова увидела его глаза, такие настороженные, потерянные. Гайя вспомнила, как он прохрипел ей: «Прости», а она постаралась сделать вид, что ничего не произошло — и тем самым так и не показала Марсу, что давно простила ему его страстную выходку.

Что-то защемило у нее в душе при виде этих глаз Марса:

— Поздно… И правда поздно, — она подошла к нему и заглянула в глаза. — Ты устал. Может, тебе остаться?

— Гайя, — голос Марса снова стал хриплым, и он осекся. — Я не смогу остаться у тебя…

Она замерла, проклиная свой язык — напрасно она предложила ему остаться, захотел бы, попросился бы сам, а сейчас она ему попыталась навязаться…

Марс стоял вплотную к ней и не смел обнять — он уже сегодня достаточно натворил дел, потому и не может заставить себя признаться. Но он все же договорил фразу — и с удивлением увидел, как по лицу Гайи пробежало заметное облегчение:

— …не смогу остаться у тебя и не прикоснуться к тебе… — он посмотрел ей в глаза и снова повторил это слово. — Не могу…

Гайя обвила его шею руками и сама прижалась к нему:

— Марс…

Он застонал и опустился снова на ложе, удерживая Гайю за талию — и она, прижавшись к его губам, оказалась у него на коленях. Ее бедра скользнули по бокам его бедер — и Марс снова застонал, закрыв глаза от затопившего его наслаждения и еще не веря в свое счастье. Они целовались долго и самозабвенно — причем Марс был потрясен тем, что Гайя не просто отвечала на его ласки, но и сама проявляла нежную настойчивость. И когда перед глазами у них все уже было готово поплыть и закружиться, Марс подхватил Гайю на руки и отнес в ее спальню. Он медленно раздевал ее, целуя открывающуюся кожу, пока не показались из-под тонкой мягкой ткани драконы, украшающие ее тело.

Мужчина медленно сел рядом с любимой, смотревшей на него своими удивительными, ставшими сейчас медовыми, глазами — и притянул ее на колени, продолжил целовать так медленно и нежно, словно боялся ее спугнуть. И его старание было вознаграждено — пальцы Гайи сами потянулись к его тунике, расстегнули ремень…