Они выбрались на берег, слегка подмерзшие, но сияющие чистотой и взбодренные холодной водой. Дарий почесал свой коротко остриженный затылок:

— И вот что мне прикажешь с тобой делать? Так триумфально и выйдешь снова к ребятам? Ладно, бой. Там и не заметил никто. А сейчас все взоры соберешь.

— Смеяться будут?

— Это вряд ли, — совершенно серьезно ответил ей Дарий. — Ты и правда полноправный воин нашей когорты, и сегодня это всем доказала. Так что теперь просто удержи эту планку.

— Постараюсь, — кивнула Рыбка.

Он протянул ей свой сублигакулюм, который отполоскал в ручье:

— Мокрая тряпка не лучший выход, но хоть так прикройся, а там уже обогреешься и в сухое завернешься. Захочешь, я тебя погрею, — Дарий подмигнул девочке, вздрогнувшей от прикосновения холодной тяжелой влаги к животу и бедрам.

— Ерунда, — поморщилась Рыбка. — От этого точно не помру.

Они вышли к остальным, и рыбка бегом бросилась к своим вещам, натягивая тунику и заворачиваясь в плащ. Ее окликнули, подвинулись, чтобы она смогла усесться у костра. Ребята успели вскипятить воду в доставшемся от наемников котле и даже заварить обычную похлебку легионеров — грубого помола серая мука, куски копченого сала, крупно нарезанный на ладони лук. Они ели ее постоянно в лагере, но сейчас усталой и продрогшей девушке она показалась вкуснее всего, что она пробовала.

— А что дальше? — спросила Рыбка, дуя на ложку с только что снятой с огня похлебкой и приноравливаясь слизнуть кусочек разваренного сала, аппетитно свесившийся с ложки.

— Собираемся и в обратный путь. Жаль, пленных не взяли. Попадет от Фонтея и Флавии. Но гадюшник разгромили чисто, — ответил ей Квинт, опуская сухарь в свою похлебку. — И ты молодец, хоть и девчонка.

Рыбка зарделась от счастья, уткнувшись лицом в колени.

Они перекусили, отдохнули немного.

— Готовы? Выдвигаемся, — скомандовал Дарий.

Но Ксения вмешалась:

— Погодите…, - она подбежала к одному из парней, затягивающих вещмешки и готовых уже встать в строй. — Ну-ка. Покажи руку.

Она заметила, что он как-то неловко управляется правой рукой, и вспомнила, что и ложку он держал в левой, но тогда она сочла это просто привычкой. А сейчас заволновалась:

— Присядь. Дай-ка пощупаю…

— Ты можешь пощупать меня где угодно, — со смешком подмигнул ей рослый красавец, послушно протянув ей руку, но тут же поморщился, когда она коснулась больного места.

— Ты на нее не падал? — прищурилась девушка. — Похоже, сломана.

— Поскользнулся на мокрой траве. Когда этих уродов гнали по зарослям.

— Солнышко…, - прозвучал сзади чей-то радостный голос, и парень вскинулся, едва не вырвав руку из рук Рыбки, уже прилаживающей повязку, в которую пристроила пару ровных веток, которые ей без лишних просьб принесли ребята.

— Что? — переспросила она.

И ребята ей с готовностью ответили:

— Да окажись тут Ренита, она бы тут же назвала бы Танузия «солнышком», «птенчиком» и еще чем.

— А надо? — уточнила Рыбка, подвешивая туго завязанную руку к груди парня. — Я б его по-другому бы назвала. Столько времени молчал!

— Да не заметил, — пробасил тот смущенно.

— Ну знаете, — тряхнула уже высохшими и расчесанными волосами Рыбка, которые не успела заплести как раз из-за этого досадного происшествия.

Обратный путь они преодолели легко, несмотря на сломанную руку Танузия, который отказывался от какой-либо помощи и даже не отдал друзьям свой вещмешок:

— Я ж не на руках иду. И мешок на спине. Так что все нормально.

Первое, что они увидели, войдя в свой лагерь — это шалые, сияющие глаза Рагнара. Таким помолодевшим и счастливым его никто еще не видел.

— У меня не то что сын родился! У меня еще и дочь! — сообщил он Дарию, даже не поздоровавшись толком.

— Мелюзги полон дом? И ты сбежал оттуда в лагерь? — прищурился Квинт.

— Да нет, конечно. Три дня мне дали. Пора и честь знать. К тому же Юлия отлично справляется. И знаете, что самое потрясающее? Никогда бы не подумал, что Гайя хоть что-то смыслит в грудных детях. Но она пришла и сразу все по местам расставила, научила мою Юлию всему.

— Действительно, — с недоверием качнул головой Дарий. — Она-то сама как?

— В порядке, — сдержанно ответил Рагнар, давая понять, что не хочет даже с близкими друзьями обсуждать личную жизнь трибуна.

Сам он знал, что в эти дни Гайя вновь чаще была в обществе Марса в свободное время, нежели одна или с Кэмиллусом.

— Дети на кого похожи? — вернул разговор в прежнее русло Дарий, поняв Рагнара.

Тот задумался на мгновение:

— На апельсины.

— Головой ударился?!

— Правда, — заверил его Рагнар. — Они такие маленькие, круглые и с зелеными глазами. Хотя Юлия и Гайя их различают, и пытаются меня убедить, что сын похож на маму. А дочка на меня.

— Им виднее, — хлопнул по плечу друга Дарий. — Имена-то выбрали?

— Думаем. Не хочется обидеть ни предков Юлии, ни моих.

В тот же момент, когда Дарий столкнулся с Рагнаром, к втягивающемуся в лагерь строю выметнулась откуда-то из-за палаток Ренита, безошибочно находя взглядом жертву:

— Солнышко мое, — бросилась она враскачку, придерживая живот, к Танузию, подвязанная рука которого была хорошо заметна. — Как же ты не уберегся то?

Ребята дружно расхохотались, подбадривая и заодно подначивая несчастного Танузия, который покраснел от всеобщего внимания и смущенно отстранялся от врача, казавшейся рядом с ним совсем крошечной. Рослый широкоплечий парень и невысокая, да еще и с выпирающим животом женщина, тянущая его за здоровую руку, представляли довольно забавное зрелище.

— Ренита, достопочтенная, разреши, я хоть помоюсь, а после к тебе зайду.

— Конечно, помоешься, миленький, — по-матерински уговаривала его Ренита. — Разве же тебя кто положит прямо так, в госпиталь на чистую постель? Конечно, помоемся сейчас, я тебя посмотрю, поешь как следует и будешь отдыхать.

— Как это «положит в госпиталь»? — оторопел Танузий и даже остановился. — С такой ерундой?!

— Все вы так, — с детской непосредственностью обиделась Ренита.

И ребята наперебой постарались успокоить ее:

— Почтеннейшая Ренита, мы же тебя очень любим! Просто валяться в госпитале скучно…

— Ну знаете ли! Я же не арфистка! И развлекать не умею, — буркнула Ренита. — Пойдем, а то мы так долго тут будем спорить. Вам всем тоже надо поесть, придти в себя, отдохнуть. Если вдруг что болит, не тяните, приходите.

— Обязательно. Мы же знаем, ты всегда нам рада.

— Честно говоря, я больше всего рада, когда вы возвращаетесь живыми и здоровыми. Но обращаться можете когда угодно.

Рыбка оглянулась на ребят, на Дария, беседующего с незнакомым ей огромным зеленоглазым воином, по спине которого спускалась коса мало чем отличающаяся от ее собственной, разве что покороче. Девушка встретилась глазами с Танузием, с которым успела подружиться за те двое суток, пока они возвращались в Рим — меняла повязку, поила укрепляющим отваром, проверяла, нет ли жара. Рыбка впервые сама, без совета опытных жриц взялась ухаживать за больным — и очень волновалась, даже советовалась с Дарием, который успокоил ее:

— Все хорошо. Ты сделал, что могла, и хуже ему не станет. А дальше разберется Ренита.

И вот теперь Ренита была рядом, и Рыбке было безумно интересно и захватывающе страшно — все ли она сделала правильно. И она решилась, тем более, медицинская сумка, взятая у Рениты без спроса, но по разрешению Гайи, висела у девушки через плечо.

— Ренита, можно с тобой? Я помогу, и заодно расскажу, что делала эти два дня с ним.

— Не пугай, — с улыбкой обернулась Ренита к девушке. — Что такого страшного ты могла с ним сделать? Дарий бы остановил тебя, если б перестаралась.

Рыбка оглянулась на Дария — а не нарушает ли она его планов, устремляясь сейчас за Ренитой? Но Дарий кивнул ей одобрительно, и Ксения вприпрыжку понеслась в сторону госпитальных палаток, чтобы успеть умыться с дороги и положить сумку, пока придут Ренита и Танузий.