Ксения вздохнула, понимая, что задела сейчас какую-то незаживающую рану в душе трибуна Флавии — тоже внешне выглядящей всегда такой подтянутой и готовой в бой, что девушка неволь завидовала ей. Рыбка, конечно, привыкла в храме к тому, что ее старшие подруги благодаря постоянным лазаниям по окрестностям в поисках целебных растений выглядели здоровее и красивее тех женщин, которые обращались к Флоре со своими чаяниями, даже очень богатых и знатных, ведущих праздный образ жизни.

И вот теперь, засыпая возле Дария, укрытая его плащом, Рыбка думала не о нем, а о трибуне Флавии. Ей припомнился тот разговор дней десять назад. Но только сейчас девушка вернулась к нему в мыслях, задумавшись о возрасте Гайи Флавии. Если ей двадцать семь, то и заметная проседь в золотых локонах — следствие и возраста, а не только тяжелой и опасной службы. А Рыбке успели уже рассказать ребята о том, как Гайя с легкостью согласилась присоединиться к детям-заложникам, хотя к тому моменту уже была довольно серьезно ранена.

Вдыхая запах натруженного за день тела Дария, прижимающего ее к себе так, словно уже все дикие звери соседнего заболоченного лесочка и все притаившиеся где-то в полутора десятках миль отсюда враги уже выстроились в очередь ее отобрать у него, Ксения Рыбка думала и о том, что же могло связывать Гайю и ее Дария. Она видела, как они время от времени перебрасываются парой слов или шуток, встретившись случайно в лагере или на тренировочной площадке, а однажды видела, как они вдвоем показывали молодым спекулаториям сложные приемы рукопашного боя — чтобы не убить противника, а суметь обездвижить его, не причинив значительного ущерба, потому что ценный пленник мог понадобиться для допроса и для много другого, о чем Рыбка только здесь, в когорте, узнала. И сначала думала, что Гайя — ее ровесница, но после, научившись разбираться в фалерах и воинских званиях, призадумалась, потому что внешность юной и золотоволосой ловкой фехтовальщицы и рукопашницы, какой видела Гайю Ксения на тренировках, совершенно не вязалась с таким возрастом. Ксения подумала, что тоже хотела бы поскорее стать таким же умелым воином и остаться при этом такой же красивой, задумалась, а с кем же проводит ночи трибун Флавия и не припомнила ни одной кандидатуры, ужаснулась своей ревности — и заснула окончательно. В конце концов, при ней Дарий всегда ночевал с ней рядом.

Чем ближе они продвигались к цели, тем тише и медленнее шли, а затем и вовсе сошли с дороги, растянулись цепочкой, выслав по бокам, впереди и сзади основного строя дозоры, и стали тихо продвигаться вперед, стараясь не хрустеть сухими ветками. Дарий запретил переговариваться, и теперь Ксения старалась не упустить того, что показывал он рукой — остановиться или даже вовсе присесть.

Время тянулось мучительно медленно, а приседать внезапно и с тянущим вниз грузом и также внезапно выпрямляться для того, чтобы сделать несколько шагов и снова присесть в гнетущей тишине заболоченного душного перелеска было Ксении совсем непривычно, и скоро у нее заныли от напряжения бедра и поясница.

Наконец, они вышли на небольшую, поросшую травой поляну. Дальше, за густым кустарником, тянулось болото. Они сидели на влажной траве, выравнивая дыхание и случая дальнейшие распоряжения Дария. Высланные вперед два разведчика вернулись ползком, покрытые зелено-коричневой тиной:

— Болото непроходимое. Но дозор в эту сторону у них слабый. Видели лучника на дереве, но он смотрит на запад, туда, где топь заканчивается и есть протоптанная тропинка.

— А в этом направлении? — уточнил еще раз Дарий, набрасывая план на вощеной табличке.

— В этом точно нет, — серьезно и сосредоточенно подтвердили разведчики, вытряхивая из обуви лохмотья болотных растений. — Тут разве что жаба пройдет или уж какой. Топь сплошная. Мы ж на ноги встать не смогли. Сразу по колено ушли, и пришлось на четырех костях стелиться.

Рыбка оглядывалась вокруг и мучительно соображала. И вот наконец, вся мозаика в ее сознании сложилась, и она решительно сняла ремень медицинской сумки:

— Командир, разреши мне.

— Что? — не понял Дарий, с досадой оглядываясь на нее.

— Я знаю это болото! Мы были здесь весной с нашими жрицами-собирательницами! Меня посылали вместе с Архелидой, я ей помогала охранять собиравших побеги сестер!

Ребята тихо прыснули смехом в кулаки, но тут же посерьёзнели. Задумался и Дарий:

— Не особо доверил бы тебе охранять ни сестер, ни братьев. Но вот насчет болота… Точно именно здесь?

— Точно. Там есть тропа по кочкам. Но надо прыгать по ним, они висят в болотной жиже и уходят вниз, если задержаться.

— И что, пройти невозможно?

— Пройти невозможно. Пройти. А пробежать легко. И не с вашим весом. Простите, ребята…, - смутилась Рыбка, оглядывая рослых и плечистых спекулаториев.

— Ясно, — вздохнул Дарий. — А он?

Он показал на Вариния, стоящего неподалеку и жадно вслушивающегося в план предстоящей операции по захвату лагеря наемников.

— Он? — Рыбка знала Вариния по тренировкам, да и возраст у них был примерно одинаков, так что общий язык они дано нашли, но именно как боевые товарищи. Рыбке был симпатичен ловкий и храбрый юноша, но не более того — он был слишком молод, чтобы разжечь ее воображение, и в сравнении с мужественным Дарием, окутанным ореолом сражений и тайных операций, существенно проигрывал в ее глазах. — Он сможет. Он тоже быстрый!

— Тоже? — переспросил молчавший до того Квинт, жуя травинку. — А кто еще?

— Я, — без тени сомнений ответила девушка. — Позволь, командир! Мы с Варинием пробежим к ним со спины, снимем часовых, устроим переполох, а вы в это время зайдете по сухому. Но они уже будут бегать, как муравьи в потревоженном муравейнике.

— Будут. И уже будут тебя пытать, — мрачно высказал Кезон то, что не посмел назвать вслух Дарий, побледневший, как его туника. — Так что мы возьмем лагерь легче, конечно. И заберем ваши с Варинием тела. Но такой цены нам не надо.

— И не будет! Мы не попадемся! Правда, Вариний? — улыбнулась девочка.

Юноша обрадованно кивнул — он давно мечтал проявить себя. Его идеалом были Марс и Гайя, Таранис и Рагнар, которых он знал еще по лудусу и видел их в сражениях и на арене, и в настоящем бою. Он никогда бы не посмел влюбиться в Гайю, зная, что она лишь ненамного моложе его умершей в прошлом году матери.

— А оно и правда, — размеренно, по-деревенски вдумчиво произнес Кезон. — девчонка и бегущий следом мальчишка внимания не привлекут, только ей волосы надо распустить. И получатся влюбленные. Ну и смеяться при беге.

— План хорош, — признал Дарий, скрипя зубами. — Но насколько они рискуют?

— Ни на сколько, — отплюнул свою травинку Квинт и оглянул глядящих на них с преданностью юношу и девчонку. — Там сидят на болоте месяц, два, три взрослые здоровые мужики. Как вы думаете, о чем они там размышляют? О вредоносной деятельности против Рима? Да фиг вам. Об этом думают их хозяева, и думают в чистых виллах с водопроводом. А тут они сидят, мучаются животом от тухлой воды и плесневелых сухарей. И вдруг такое видение! Голые влюбленные, бегающие по кочкам! Да они ж решат, что рехнулись. И пока сообразят да пока будут любоваться, мы их теплыми и с рукой в сублигакулюме, а не на рукоятке меча и возьмем.

Рыбку просило в краску от грубоватой откровенности этого веснушчатого, краснолицего центуриона, но сейчас она была готова на все. Девушка решительно взялась за ремень.

— Что ж, — тяжко вымолвил Дарий в абсолютной тишине, такой, что было слышно, как болото живет своей жизнью, булькает пузырями, скрипит прибрежными кустами и корягами. — Похоже, идей получше у нас нет.

Он долгим, внимательным взглядом посмотрел на Ксению и Вариния, в глазах у которых горели огоньки возбуждения от предстоящей работы, ругнулся про себя, а вслух произнес:

— И без героизма. Пробежали, похохотали и сразу же назад, прячась по кустам. На эту самую прогалину. Мы здесь и сложим вещмешки, не с ними же в бой идти. А вы как раз прибежите сюда и будете нас ждать, — он строго посмотрел на девушку. — Надеюсь, Рыбка, ты помнишь, для чего тебя брали в рейд. Так что будь наготове. Из схватки мы уж сами вытащим, и будем знать, где тебя найти.