Она кивнула и вместо ответа отбила его удар, чувствуя, как он отозвался в груди. Они продолжили схватку, и каждый старался пощадить партнера и не жалеть при этом себя — им обоим было интересно и привычно работать на пределе своего организма.

Волк был потрясен ее мастерством — он и раньше, пусть мельком, видел, как она дерется, когда проходил мимо тренировочной площадки в лагере. Но сейчас, вблизи, смог разглядеть каждую мышцу на ее теле — и из-за этого пропустил несколько ударов по плечам и бедрам. Они сражались безо всякой защиты, потому что собирались только размяться — оба же видели состояние друг друга, но вошли в раж. Наконец, они одновременно опустили мечи, едва переводя дыхание.

— Я тебя не загоняла? — осторожно поинтересовалась девушка, отбрасывая со лба мокрые волосы.

А он не сразу ответил, любуясь этими влажными рыжеватыми кольцами, окружавшими ее голову ореолом.

— Может, продолжим без оружия? Честно говоря, уже не уверен в своей способности сейчас контролировать клинок.

— Можем и просто остановиться, — предложила Гайя, видя, как тяжело дышит покрытый крупными каплями пота мужчина. Она уловила едва ощутимый запах еще не до конца справившегося с болезнью тела, исходивший от него, и вгляделась в жесткие глаза с сузившимися от перенапряжения и тщательно скрываемой боли зрачками.

— Нет, — покачал головой Волк. — Если только ты сама не в силах продолжать тренировку.

— Я? — фыркнула Гайя, убирая клинок в стойку и становясь в стойку для рукопашного боя.

Они оба были умелыми рукопашниками, но Волк, будучи гораздо крупнее, тяжелее и ширококостнее, использовал свое преимущество — проскользнул девушке за спину и прижал ее спиной к к своей широченной груди, а руками обнял, спеленав ее руки.

Гайя рассмеялась:

— Ты выиграл!

Волк сразу же, чтобы не причинить ей боли в поврежденных ребрах, ослабил захват, но не смог отказать себе в удовольствии — и осторожно скользнул пальцами по ее совершенно мокрому от телу, к удивлению мужчины, по-прежнему пахнущему лотосом, а не потом. Он вздрогнул от близости ее тела — такого прекрасного, гибкого и сильного, с нежной гладкой кожей, но вовсе не кажущегося беззащитным.

Волк на мгновение зажмурил глаза, загоняя вглубь образ погибшей давным-давно его юной супруги, и многократно отмщенной им. Он безжалостно и хладнокровно уничтожал врагов Рима и лично Октавиана — сначала мстил за разрушенную любовь, а после пришло осознание, что и кто-то из его товарищей может потерять вот так близких, и он делал что мог, лишь бы не допустить. А вот теперь он держал в руках бесценное сокровище — и мог одним движением подчинить себе ее тело, но при этом навсегда потеряв ее душу. И он замер, не смея шелохнуться и борясь с зовом вновь разбуженной ею плоти.

Гайя тоже замерла в его железных объятиях, чувствуя, как стучит его сердце. И вдруг она ощутила еще короткий удар, со стороны спины и резко крутанулась у него в руках, оказавшись с мужчиной лицом к лицу — и от спины через бедро к животу что-то твердое прочертило по ней. Она было подумала, что это рукоятка или ножны ножа, спрятанного Волком в складках сублигакулюма так искусно, что она не заметила, хотя и была натренирована не только замечать любое спрятанное оружие, но и даже инстинктивно ощущать его присутствие. Но небольшой опыт подсказал девушке, что ударило ее в бок нечто совсем иное, и она залилась краской смущения — увидела, как Волк смотрит на ее губы, которые она облизнула, борясь с жаждой.

Волк, боровшийся с искушением поцеловать ее, зацеловать до головокружения у обоих, заметил, как она совсем по-девчоночьи засмущалась — и отпустил руки.

— Знаешь, мне лучше уйти… — хрипло выдохнул он.

Он сделал шаг назад и покачнулся, невольно ища рукой опору. Гайя прыжком подлетела к нему и поддержала уверенным движением, в котором не осталось и тени недавнего смятения:

— Никуда тебя в таком состоянии не отпущу. Сейчас помогу обмыться, и ляжешь. По крайней мере, до завтра поспишь здесь. И за Ренитой пошлю сейчас.

— Не надо. — он прикрыл глаза, пытаясь справиться с собственным телом, что так стремилось к ней. — Помыться не откажусь. Но сам. Не надо Рениты. Я в порядке, просто немного устал.

— Рухнешь. А в ванной сплошной мрамор и медные краны.

Волк и сам понимал, что упасть без сознания в ванной будет совсем весело — разбить голову не входило в его планы. Но и принять ее помощь не мог — впервые в жизни он не доверял своей силе воли.

— Будет повод снова ощутить твои прикосновения, — попробовал отшутиться он.

Гайя в ответ на его слова снова полыхнула румянцем, но быстро вязал себя в руки:

— Хорошо, — она решила, что он отказался от помощи из гордости, и не стала настаивать, лишь попросила управляющего приготовить гостю купальню и комнату.

Волк не стал спорить — он прекрасно понимал, что если соберет остатки сил в кулак и уедет, то действительно свалится где-нибудь на улице. И тогда буде досужим языкам что обсуждать: «Допился преторианец до того, что свалился с коня посреди Аргилета». Он подставил ноющее каждой мышцей, но заметно ожившее после упражнений тело под горячие струи воды, растерся простыней и едва сумел дойти до кровати, где сразу же заполз под одеяло и провалился в глубокий целительный сон. Расплывающейся перед сном мыслью была Гайя — в солнечных лучах, вся золотистая от легкого загара, с нежной улыбкой на четко очерченных губах. И Волк заснул, спокойно заснул, с улыбкой — впервые за долгие годы.

Гайя, заглянула проверить, что с ее нежданным гостем все относительно хорошо, и только тогда позволила и себе насладиться благами цивилизации в виде ванны с горячей водой. А затем тоже заснула — в своей спальне.

— Рыбка, — Дарию было жаль будить крепко спящую после ночи горячих объятий и поцелуев девушку, но префект строго-настрого предупредил его, что никаких праздношатающихся в лагере не потерпит и что жрицу-цветочницу на военную службу не он притащил.

Девушка распахнула глаза, спросоня хлопнув длинными ресницами несколько раз:

— Уже пора?!

— Давно, а не уже, — поторопил он ее. — Погоди, не надевай на себя все подряд.

Он выхватил из рук девушки поножи, которые она неумело пыталась приладить, путаясь в ремешках. Благодаря высокому росту Рыбки, все воинское снаряжение нашлось для нее легко, а что касается узких плеч, на которых повис панцирь, накануне оружейник только развел руками и подбодрил, как умел:

— Не переживай, накачаешься постепенно. Вот на трибуне Флавии же ничего не болтается.

Дарий подхватил натянувшую тунику девушку за руку, и выбежал вместе с ней из палатки.

— Мы куда?

Он не ответил ей, потому что уже командовал ребятами, постепенно присоединявшимся к ним, выбегая из своих палаток. Дарий в глубине души опасался, что Рыбка не сможет пробежать и половины их обычной утренней дистанции, и был готов в случае чего отправить ее назад в лагерь под благовидным предлогом, чтобы не выставлять на посмешище перед ребятами. Но девушка оказалась выносливой и стремительной — бежала наравне с парнями, совсем не сбив дыхание, только коса раскачивалась из стороны в сторону на ее чуть откинутой назад голове.

А вот за тренировочные поединки Дарий и не волновался — все же чему-то ее должны были научить в храме, раз уж поставили охранницей. И действительно, девушка не растерялась в рукопашной схватке — Дарий почувствовал в ней неплохие задатки воина. Рыбка оказалась быстрой и хорошо держала удар, хотя Дарий, сцепив зубы, постарался представить на ее месте Гайю и мало щадил девушку, разве что берег ее лицо.

Несмотря на усталость и обилие впечатлений, Рыбка не становилась вялой к концу дня, а ее глаза все больше и больше загорались радостными огоньками. Дарий украдкой любовался ею — с каждым часом она напоминала ему все больше Гайю. Но не ту Гайю, которую он знал и любил в когорте спекулаториев — жесткого, умудрённого опытом воина, а ту, о которой мог только догадываться и какой ее знали здесь разве что Марс и сам префект.